квартиру в одном из лунных бункеров и спокойно жил там, в кратере Коперника, прогуливаясь как робот по серым стальным коридорам в свете полыхающих факелов. Ему доставили кубики видеозаписий, внедряли информацию всеми сенсорными методами. Он слушал. Усваивал. Говорил он мало.
Люди избегали близости с ним, также как и во время пути с Лемноса. Порой он целыми днями никого не видел. Когда его навещали, то старались держаться от него по крайней мере в десяти метрах.
Он не имел ничего против.
Исключение составлял Бордман, который заходил к нему в трижды в неделю и всегда подходил вплотную. Ему казалось это тайной демонстрацией со стороны Бордмана. Этот старец своим добровольным и практически ненужным стремлением к болевым ощущениям вроде бы тем самым хотел продемонстрировать свою благодарность.
— Я бы предпочел, Чарльз, чтобы ты держался подальше, — резко заявил он в начале пятого визита. — Мы можем беседовать с помощью телевидения. Ты мог бы оставаться у дверей.
— Мне не мешает близкий контакт.
— А мне мешает. Тебе ни разу не приходилось в голову, что я испытываю такое же отвращение к близости людей, какое они исптывают от меня? Запах твоего расплывшегося тела, Чарльз, меня просто бесит. И смердишь не только ты, но и все остальные. Противно. Омерзительно. Даже ваши рожи, ваши хари. Эта противная кожа. Этот глупый приоткрытый рот. Эти уши. Ты как-нибудь присмотрись внимательней к человеческому уху, Чарльз. Ты видел что-либо более отвратительное, чем эта розовая складчатая пластинка? Все вы будите во мне отвращение.
— Мне жаль, что ты так к этому относишься, — сказал Бордман. Переподготовка продолжалась и продолжалась. Мюллер уже к концу первой недели был готов к миссии, но нет — его заставляли сперва овладеть всеми материалами, которыми располагали. Он знакомился с фактами, сдерживая нетерпние. Что-то из давнего его опыта оставило на нем столь сильный след, что эта миссиия заворожила его. Он снова оказался перед вызовом, который стоило понять. Он хотел отправиться к грозным и незнакомым существам, он хотел вновь служить во благо Земли, как и раньше. Он хотел как можно лучше исполнить свой долг.
Наконец он узнал, что может отправляться.
С Луны его забрали кораблем с ионым двигателем до определенной точки внутри орбиты Марса, где его уже поджидал корабль с подпространственным двигателем, соответственно запрограмированный и долженствующий доставить его на край галактики. На этом втором корабле он отправился один. Больше ему могло не тревожить, как и насколько страдают от его присутствия другие члены экипажа.
Это было предусмотрено в программе экспедиции, но основной для этого причиной было то, что его акцию считали почти самоубийственной, а поскольку корабли могут совершать рейсы и без экипажей, зачем же надо было рисковать жизнью добровольцев — хватало одного Мюллера. Впрочем, он и сам заявил, что не желает никаких спутников.
Он не виделся с Бордманом последние пять дней перед отлетом, и ни разу с момента отлета с Лемноса не встречался с Недом Раулинсом. Бордман был ему ни к чему, но он все же жалел, что не мог хотя бы часок провести с Раулинсом. Этот парнишка так хорошо держался, думал он. Конечно, он еще такой наивный, и в голове у него каша, но есть в нем задатки человечности.
Из кабины малого корабля он наблюдал за тем, как техниики, невесомые в вакууме, отсоединяют переходной туннель и скрываются в большом корабле. Минуту спустя он получил последнее сообщение от Бордмана: это его привычка произносить напутственное слов — лети и делай свое дело на благо человечеству, и т.д., и т.п. Он вежливо поблагодарил Бордмана за эти ничего не значащие слова.
Связь оборвалась.
И вскоре после этого Мюллер оказался в подпространстве.
2
Эти незнакомые существа завладели тремя планетными системами на краю галактики, причем в каждой из этих систем было по две планеты, колонированные землянами. Корабль Мюллера летел прямо в зеленовато-золотой звезде, планеты которой были земными колониями едва сорок лет. Пятая планета принадлежала колонистам из Центральной Азии, которые пытались восресить разные монашеские культы, принципы жизни кочевых пламен. Шестую планету с климатом и топографией более напоминающей климатические условия Земли освоили несколько обьединений колонистов, каждое из которых разместилось на соответствующем континенте. Отношения между этими колониями, часто сложные и недоброжелательные, перестали иметь какие-либо значения, потому что вот уже двенадцать месяцев над каждой из планет осуществляли полную власть надзиратели из другой галактики.
Мюллер вынырнул из подпространства на расстоянии в двадцать световых секунд от шестой планеты. Корабль автоматически вышел на поисковую орбиту, и механизмы приступили к наблюдениям. Экраны демонстрировали поверхность планеты, наложенная на них прозрачная карта колоний позволяла сравнивать прежнее положение дел с теперешним, вызванным влиянием этих таинственных существ. Изображения эти при достаточном увеличении оказалмись достаточно интересными.
Первые поселения колонистов обозначились на экране фиолетовым цветом, новые постройки были красными. Мюллер заметил, что вокруг каждого поселка, вне зависимости от их первоначального плана, раскинулась сеть улиц и бульваров, имеющих извилистую, местами нарушающую форму. Он инстиктивно почувствовал в этом чуждую людям геометрию. И сразу свпомнил лабиринт: и хотя эти строения ничем не напоминали здания лабиринта, их также характеризовала причудливая асимметрия. Он даже выдвинул предположение, что лабиринт на Лемносе был в свое время выстроен под руководством радиосуществ. То, на что глядел он, сочеталось с лабиринтом только с точки зрения непривычности. Чуждые нам существа и строят чуждым нам способом.
Над восьмой планетой на расстоянии в семь тысяч километров кружила по орбите какая-то капсула в форме конуса, размеров с межзвездный грузовик. Точно такую же капсулу Мюллер обнаружил на орбите вокруг пятой планеты. Он понял, что это надсмотрщики.
Он не смог установить связи ни с одной из этих капсул, ни с планетами под ними. Все каналы были блокированы. Он по очереди перебрал все диапазоны на протяжении более часа, игнорируя недовольную реакцию мозга корабля, постоянно напоминающего, чтобы он прекратил бесцельное занятие. А потом уступил.
Он направился в сторону капсулы, которая оказалась ближе к нему. К своему изумлению он все еще продолжал сохранять власть над кораблем. Снаряды, которые люди направляли на эти капсулы, отбрасывались, он же вел свой кораль без помех. Хороший признак? Он задумался. Может, они следят за мной, или уже как-то установили, что это не вражеское оружие? Или попросту не воспринимают меня всерьез?
На расстоянии в тысячу километров он уравнял свою скорость со скоростью этого спутника и вышел на стационарную орбиту вокруг него. Перешел в посадочную капсулу. И в капсуле провалился во тьму.
3
Он оказался в чужой власти. В этом не было никакого сомения. Посадочная капсула была запрограмированна таким образом чтобы в нужное время пролететь мимо спутника, но он быстро обнаружил, что она сбилась с этого курсу. Отклонения никогда не бывают случайными. Посадочная капсула приобрела скорость и направление, не предусмотренное программой, а значит
— что-то притягивало ее. Он отметил это. С ледяным спокойствием он ни на что не рассчитывал и ко всему был готов. Скорость уменьшилась. Он с близкого расстояния увидел поблескивающий борт
