разговоре с Бронсоном. То, что, по моему мнению, могло ему пригодиться. Потом я позвонил в прокуратуру, но ничего выяснить не сумел. В конце концов я дозвонился до мистера Осгуда, и ко мне пришла его дочь. Мистер Осгуд трудный человек. Бог знает почему, но он подозревает, что это ты устроил встречу его дочери с племянником мистера Пратта. Будь осторожен, когда он придет. Он пообещал мне держать себя в руках, если я тебя обо всем расспрошу.
– Прекрасно! Так вы пришли расспросить меня. А то я удивился, зачем вы пожаловали.
– Во-первых… – Он заколебался, что наблюдалось за ним весьма редко. – Во-первых, я тебе кое-что принес. Все это любезно приготовила экономка мистера Осгуда.
Обернувшись, я, увидел на столе огромный сверток в коричневой бумаге.
– Напильники и веревочные лестницы? – предположил я.
Он не ответил. Я развернул сверток и обнаружил подушку, два одеяла и простыни.
– Ага, значит, так обстоит дело, – повернулся я к Вульфу. – Кажется, вы говорили что-то о мозгах?
– Замолчи! – сердито буркнул он. – Никогда еще такого не было. Я звонил повсюду, но мистер Уодделл как в воду канул. Уверен, что он от меня скрывается. А судья не может выпустить тебя под залог без санкции окружного прокурора. Фу! Залог за моего доверенного помощника! Ладно, дай мне только до него добраться. А пока придется нам немного подождать.
– Нам! Вы будете ждать у Осгудов, а я в этой вонючей камере, в компании мошенника! Клянусь, что спущу все ваши капиталы, играя в скорлупку. Что касается столь любезно принесенных вами спальных принадлежностей, то верните их экономке. Одному богу известно, сколько мне придется здесь проторчать, а я не хочу с самого начала завоевать репутацию маменькиного сыночка. Проживу как-нибудь и так.
– Ты говорил о деньгах. Это вторая причина моего прихода.
– Знаю, что у вас при себе денег никогда нет. Сколько вам нужно?
– Ну, долларов двадцать. Заверяю тебя, Арчи…
– Ладно уж. – Я протянул ему двадцатку.
– Однажды меня посадили в тюрьму в Болгарии…
Подойдя к двери, я открыл ее и завопил на весь коридор:
– Эй, надзиратель! Я совершаю побег!
Надзиратель вынырнул откуда-то и помчался ко мне, спотыкаясь от усердия. За ним с испуганной физиономией появился Осгуд. С другой стороны коридора галопом прискакал полицейский с револьвером в руке.
– Первоапрельская шутка, – улыбнулся я. – Проводите меня в мою спальню. Я хочу спать. Меня сморил деревенский воздух.
– Шут! – прогремел Осгуд.
Надзиратель не мог скрыть облегчения. Весело пожелав Вульфу спокойной ночи, я отправился в камеру.
Безил сидел на койке и причесывался. Он осведомился, из-за чего была шумиха, и я сказал, что у меня был припадок. Узнав от Безила, что свет выключают в девять часов, я начал готовить себе постель. Пяти газет должно было хватить с избытком, чтобы застелить всю койку двойным слоем. Увидев, чем я занимаюсь, Безил даже перестал причесываться. Когда я закончил, он сказал, что газеты своим шуршанием не дадут заснуть ни мне, ни ему. Я ответил, что стоит мне лечь, я тут же засну как бревно, на что он зловещим тоном отозвался, что в нашем положении это может оказаться не так просто. Тем не менее я завершил свой труд.
Было уже около девяти часов, когда в замке снова повернулся ключ, дверь распахнулась, и надзиратель сказал, что ко мне пришли.
– Черт возьми, – усмехнулся Безил, – придется провести сюда телефон.
– Это не может быть Вульф, – подумал я. – Пожалуй, только Уодделл и Барроу, а на то, что меня вздумают выпустить, шансов нет. Поэтому я решил, что они могут подождать до утра.
– Скажите, что я уже сплю.
Даже при адском тюремном освещении я заметил, что надсмотрщик удивлен.
– Разве вы не хотите ее видеть? – спросил он.
– Ее?
– Ну да, вашу сестру.
– Черт бы меня побрал! Так это моя обожаемая сестричка! И я пошел на свидание по двум причинам. Во-первых, из любопытства. Конечно, это могла быть Нэнси или Каролина, но мне хотелось, чтобы «сестрой» оказалась Лили, и удостовериться в этом я мог только собственными глазами. Во-вторых, я сознавал, что должен отблагодарить посетительницу, кто бы она ни была. В девять часов никаких посещений в тюрьме не разрешали, так что Лили, если это она, должна была хорошо подмазать тюремщиков, а я терпеть не могу, когда деньги тратят попусту. Насколько я мог вспомнить, это был первый случай, чтобы кто-то заплатил за удовольствие видеть меня. Я даже растрогался.
Это оказалась Лили. Старший надзиратель восседал за своим столом и на сей раз не ушел. Лили сидела на стуле в темном углу, и я подошел к ней.
– Здравствуй, сестренка, – сказал я, присев рядом.
– Знаешь, – начала она, – вчера я думала, что с тобой делать, но мне и в голову не приходило тебя запереть. Когда тебя выпустят, я, пожалуй, это сделаю. Кстати, когда это будет?
– Понятия не имею. Во всяком случае, Рождество я рассчитываю встретить дома. Как поживают мама, папа, Оскар, Виолетта, Артур?
– Прекрасно. Здесь уютно?
– Потрясающе.
– У тебя есть какая-нибудь еда?
– Сколько угодно. У нас здесь свой снабженец.
– А деньги есть?
– Конечно. Сколько тебе нужно?
– Я тебя серьезно спрашиваю.
Она открыла сумочку. Я протянул руку и закрыл ее.
– Не надо. Джимми Пратт дал мне сегодня десять долларов, и из-за них я оказался в тюрьме. Деньги – зло.
– Что я могу для тебя сделать, Эскамильо?
– Ты принесла какое-нибудь постельное белье?
– Нет, но я могу достать. Тебе нужно?
– Нет, спасибо, я спросил просто из любопытства. У меня вполне достаточно газет. Но можно попросить об одном одолжении?
– Я не усну, пока не выполню твою просьбу.
– Ты еще не будешь спать в двенадцать часов?
– Нет.
– В полночь позвони домой Осгудам и вызови Ниро Вульфа. Скажи, что ты миссис Тит Гудвин и что ты только что прилетела из Кливленда и остановилась в кроуфилдском отеле. Скажи, что получила от своего сына Арчи телеграмму, в которой он сообщал, что сидит в тюрьме, несчастный, всеми покинутый и одинокий. Спроси его, какого черта он засадил меня в тюрьму. Скажи, что подашь на него в суд и хочешь с ним встретиться рано утром, что он должен как можно быстрее исправить свою ошибку и искупить вину. Обязательно скажи, что он должен искупить свою вину. – Я подумал немного. – Пожалуй, этого будет достаточно.
– Я все поняла, – кивнула Лили. – В этом есть доля правды?
– Нет, это я так, фантазирую.
– В таком случае, почему бы мне не вытащить его из постели этой ночью? Пусть явится ко мне в отель, хоть в полночь.
– Ни в коем случае. Он убьет меня. Хватит того, что я сказал.
– Ладно. Что-нибудь еще?
– Нет.
