— Он не Уильям-Мария, а Джозеф-Мария!
— Кто? Ах да! Итак, друг мой, я научу тебя величайшей из игр. Шахматы! Бесплотное творение разума! Может, сыграем на деньги?
— Постыдился бы, старый мошенник, — крикнул Док из кухни.
— Ну так как, Мария, поставим долларов по десять?
Патрон пожал плечами, как бы извиняясь перед Доком:
— Что делать, за науку приходится платить.
— Тогда давай уж по двадцать пять, — обрадовался Брехуня. — Чего скряжничать? Один ведь раз живем!
Док тем временем открыл банку лосося и банку спагетти, вытряхнул на сковородку, перемешал. Посыпал сверху тертым мускатным орехом. Потом грустно поставил пригоревший чугунок в раковину, отмокать…
Когда уже почти стемнело, Патрон вернулся в магазин и отправил с Какахуэте третью бутылку виски в лабораторию Дока. А сам поднялся наверх и влился в танец «мокрых спин». Танец этот назывался «Тихий океан»: плавные, колышущиеся волны; печально-величавые движения. «Сандунга, — пели „мокрые спины“, — сандунга мама миа…»
В полумраке лаборатории Док и Брехуня тихо окунулись в третью бутылку «Старой тенисовки».
— Слезай с кровати! — сказал Док. — Я хочу полежать.
— Пожалуйста… Чем старше я становлюсь, тем меньше я жду от жизни. Особенно от моих так называемых друзей…
— Уж чья бы мычала!.. Выхлебал соус — погубил обед. Приготовили другой — ты и его слопал. Выпил все пиво, две бутылки виски… Выжил меня с моей кровати, раздавил две пластинки; а еще — не отпирайся, я видел! — прибрал в карман мою авторучку! Я уже молчу про то, что ты нагрел Патрона на двадцать пять долларов. Разве ты имел право врать, что конь в определенных позициях может скакать на три клеточки по прямой? Это, по-твоему, честно?
— Да, ты прав… — сказал Брехуня, любовно обнимая подушку. — Ладно, не грусти, ложись на пол, располагайся как дома. На вот, выпей, станет лучше. Ну как, полегчало?
— Полегчало, полегчало, отвяжись…
— Слушай, а вон то заведение через дорогу, с красным фонарем, оно еще работает?
— Что?! — Док так и подскочил от ярости. — Ах ты старый козел! Чего удумал! Ну-ка ложись спать!
— А в чем, собственно, дело? Почему я должен отказывать себе в женских ласках? Если к тому же цена сходная… О, я уже слышу, как звенят их голоса, вижу, как зыблется их белая плоть…
— Ты заткнешься или нет?
— Что с тобой, дорогой мой? Что-то я не припомню, чтоб ты сам чурался любовных утех. Ты, бывало, не только через дорогу, ты на край света побежишь…
— Слушай, пошел ты к чертовой матери! — сказал Док. — Только, чур, за порог — ни шагу.
26. БУРЯ ПРИБЛИЖАЕТСЯ
В то время, когда Док и Брехуня ссорились из-за проблемы, которую ни тот, ни другой толком не понимал, Мак сидел в кабинете-спальне Фауны. Сидел он вальяжно, держал в руке вазочку из венецианского стекла в виде бутона, полную виски; но на душе у него было смутно. Он рассказывал Фауне о трудностях, с какими давно не сталкивался.
— Ты не подумай, — говорил Мак, — что мы не умеем устраивать вечеринки. Вот, например, как дошла до нас весть, что Гай погиб, мы в его честь такой траурный вечер устроили! Лучше, чем родео в Салинасе! Жалко, самого Гая не было, — вот бы порадовался…
— Слышала я, после того траурного вечера трое вслед за Гаем отправились…
Мак пожал плечами:
— В наше время трудно обойтись без жертв… В общем, были у нас вечера… Но этот случай особый. У всех сердца пылают участием, все хотят сделать Доку подарок. К тому же намечается двойное событие! У нас в Ночлежке расставлены брачные силки! Чувствительная история! Уж так мы растроганы, так мы рады… Да вот беда, нет у нас приличной… — Мак замялся.
— Одежды? — подсказала Фауна.
— Вот-вот. Должно же быть по одежке ясно, кто есть кто. Если лучшие друзья Дока будут одеты как бродяги, то как прикажете одеться бродягам?
— Понимаю, — кивнула Фауна. — Вы, поди, хотите быть при полном параде, в смокингах?
— Боже упаси, — сказал Мак. — Просто приличные штаны и пиджак из той же материи, да еще галстук. Кстати, без галстука вообще никого на вечер не пустим! Да чтоб настоящий был галстук, а не какая-нибудь легкомысленная бабочка! Как-никак серьезное, торжественное событие…
Фауна почесала карандашом макушку.
— Эх, старею я, — продолжал Мак. — Как знать, будут ли еще вечера на моем веку…
— Что делать, все стареем, — откликнулась Фауна и задумчиво постучала карандашом по зубам (она тоже мучалась с одной задачей и хотела просить у Мака совета). И вот эти две трудности столкнулись у нее в уме и родилось решение — торжествующий огонек зажегся в глазах. — Так, кажется, придумала!
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно сказал Мак, — выкладывай. Только не части, а то я нынче соображаю плохо, всю ночь не спавши.
Фауна встала и взяла в руки палочку, которой управляла движением звезд, а также шлепала по выдающимся частям воспитанниц во время уроков красивой осанки. С этой палочкой ей легче думалось и говорилось.
— По такому случаю надо выпить, — сказала она и налила себе стопку.
Мак повертел в руках вазочку, посмотрел напиток на свет. От красного стекла бурое виски казалось зеленым.
— Слушай, чего я расскажу. Давным-давно жила-была королева, — начала Фауна. — Денег у нее — не счесть. Выбросить сотни две на домашний халат ничего для нее не стоило. А браслетов у нее было! Как все нанижет, рук не согнуть. Так ты знаешь, в чем она ходила на разные торжества — именины там, повешение или еще что-нибудь?
— В чем? В исподнем? — спросил Мак.
— Нет, но почти угадал. Она одевалась дояркой! Она ведь как любила: помоют, почистят корову, а королева сядет на золотой стульчик и давай ее доить… Или вот тебе другой пример. Знаю я одну старуху, богачку — сливки общества. К ней на вечеринку так просто не прорвешься. Так она уже много лет на голове, знаешь, что носит? Драный платок! Хочешь высмотреть ее в толпе, глянь поверх голов — не видно драного платка, значит, ее нет.
Дрожащей рукой Мак поднес к губам стеклянный бутон.
— Я, кажется, начинаю догадываться… Ма…
— Верно! — воскликнула Фауна. — Маскарад! Ведь кто маскарад устраивает? Либо тот, кто с жиру бесится, либо тот, у кого ни гроша за душой!
По лицу Мака поползла улыбка.
— С твоего позволения!.. — сказал он, поднимая вазочку.
— Пей на здоровье, — сказала Фауна. — А маскарад, он, знаешь, еще чем хорош? Тем, что люди в сказочном костюме могут от будничной жизни отдохнуть…
— Все, — сказал Мак, глядя на Фауну с благоговением, — сдаюсь. Раньше говорили: если какая загвоздка, обращайтесь к Маку, Мак голова. А теперь я вижу, настоящая голова — это ты, Фауна. Как тебя осенило? Не иначе как божье произволение.
— Ты считаешь, мысль хорошая?
— Не то слово. По-моему, любой корреспондент удавился бы, лишь бы на нашу вечеринку попасть.
— Теперь подумаем, какой будет маскарад.
— Как какой?
