вскрикнул и понесся вдоль домов, сам еще не зная, куда...
– Что-то я не пойму, куда нас черти занесли, – проговорил Хрюша, осматривая ночной сельский ландшафт.
Их окружала пашня. Невдалеке чернели редкие деревья, между которыми проглядывались стога сена. Нелепым пятном выделялся позабытый кем-то картофелеуборочный комбайн, под которым Гена и Чебурашка сейчас закапывали парашюты.
– Может заночуем здесь? – предложил Степашка.
– А может лучше сразу вены себе вскроем? – парировал Хрюша. – Вон, гляди, огонек какой-то. Пойдем-ка туда...
Пройдя несколько сот метров, друзья разглядели группу деревянных построек за условным забором, причем наметанный глаз Гены сразу определил, что в одном из домов кто-то есть. Впрочем, остальные это тоже сразу определили, поскольку свет в окне был достаточно красноречив.
Мурзилка прильнул к двери и уловил за ней какое-то движение. Гена тихо постучал.
– Есть там кто живой?
За дверью раздался такой звук, будто двадцать семь носорогов сыграли в чехарду. Затем все стихло и спустя несколько минут вкрадчивый голос проговорил:
– Пахомыч, иди домой. Тебе завтра транспортер менять.
Чебурашка ударил кулаком в дверь и резко произнес:
– Откройте, милиция!
Вновь по коридору пронеслось стадо игривых носорогов и затем послышались шлепки голых пяток об деревянный пол. Дверь открыл сморщенный мужичишка, завернутый в убогое желтое одеяло поверх замызганного солдатского кителя. Мурзилка осветил его фонарем и тот жалобно заскулил.
– Простите, – сказал Крокодил, – у нас сломалась машина и нам хотелось бы...
Мужчина радостно гикнул и как будто помолодел.
– Клавка! – вскричал он. – Это не наши, они не от Пахомыча. Я этих не знаю.
Из темноты коридора выплыло женское лицо – круглое и тревожное.
– Фу-ты, Господи, так и перепугать недолго, – незло сказала она.
– Так, вот мы хотели бы знать, как называется эта деревня.
– Да какая ж это деревня! – засмеялся мужичок, – это ж станция. А там хутор – Выселки. А деревня за оврагом – по большаку надо итить...
Внезапно лицо его исказилось и он нырнул обратно в хату. Женское тело растворилось, как рыбы-луна в ночном море.
Все обернулись.
Позади стоял некий гражданин в кепочке и жевал спичку. Он был кряжистым и беззубым, но выглядел очень бесстрашно.
– За козла меня держите, суки, – процедил он и, растолкав стоящих у входа, шагнул внутрь. Почти сразу же раздался истошный крик:
– Ай, рука, больно! Не трогай! Не бей! Клавка сама пришла. Ой-ей! В живот не бей, у меня аппендицит...
Все потонуло в грохоте бьющейся посуды. Двадцать семь носорогов в испуге расползлись по щелям и дырам.
Чебурашка отвел в сторону Крокодила.
– Кто из наших лучше всего водит грузовик?
– Да все вроде... А что?
– Гляди... – Чебурашка указал глазами вглубь двора, где поблескивал стеклами грязный «Урал»
– Пусть Хрюша ведет. Он, если надо, даже памятник первому паровозу завести сможет.
Через пару минут они уже тряслись на разухабистой дороге. Хрюша вдруг вспомнил завернутого в одеялку мужичка и чуть слышно проговорил:
– О, ревность – чудовище с зелеными глазами.
– Чего-чего?! – возмутился Степашка.
– Это Шекспир.
– Ты не выпендривайся, а за дорогой следи. Ишь, шекспирщик выискался...
Всем было наплевать, за что Пахомыч наказал сморщенного мужичка, бил ли он его в область аппендицита, и кем им обоим приходилась Клавка. Все вымотались и хотели спать.
Шура Сироткин заводил свой мотоцикл. Да, он видел все, он лежал меж вспаханных грядок, он таился в тени построек МТС, как призрак следуя за группой пришельцев. И окончательно он убедился в своих предположениях, когда увидел как угоняют машину, на которой дед Герасим развозил обеды комбайнерам.
Порой в его сознании вспыхивала кумачово-мажорная картина: он в новом пиджаке едет в Кремль, получать орден за разоблачение группы иностранных разведчиков и диверсантов. Но Шурик гнал эти мысли прочь – рано праздновать победу.
Его тело облегал тяжелый бронежилет, сделанный как-то из обрезанной фуфайки и блестящих стальных табличек, которые он свинтил в старом правлении колхоза.
Шурик вертелся вокруг мотоцикла и фонарь высвечивал по очереди: «Председатель», «Главный агроном», «Бухгалтерия», «Касса». Самая большая и солидная табличка закрывала спину. Она гласила: 'Совет ветеранов войны и труда колхоза «Восток».
Голова Шурика была надежно укрыта под старой немецкой каской, что валялась в сарае с самой войны, плечо оттягивала двустволка, правый ствол которой был разорван уже давно. Многочисленные сумочки и кошельки, нанизанные на ремень, хранили сотни полезных мелочей, которые могут пригодится в деле.
Наконец двигатель отхаркал мумифицированный труп полевой мыши, которая на беду нашла в глушителе свой приют и завелся. Шурик нажал на газ и рванул вперед, оставляя после себя лишь струйку голубого дыма.
Ночная дорога неслась навстречу, холодная луна отражалась в глазах Шурика, благословляя его.
Через сорок минут впереди блеснули габаритные огни злополучного «Урала». Диверсанты направлялись в сторону райцентра. Шура унял дрожь в коленях – настало время действовать.
Он сделал смелый маневр, обогнал машину и встал впереди. Грузовик с визгом затормозил. Шурик соскочил с мотоцикла и, широко расставив ноги, направил одноглазую двустволку прямо в лобовое стекло.
– Всем выйти из машины! Все разоблачены.
Над бортиком кузова показалась угловатая тень Крокодила Гены.
– Это что за чучело? – сонно спросил он.
– Всем выйти! – повторил Шурик, пугаясь свое смелости.
– Выходим-выходим! – как бы испуганно проговорил Хрюша, доставая на всякий случай пистолет.
Шурик почувствовал себя увереннее. «Что бы еще такого сказать? – мучительно вспоминал он. – Что-нибудь эффектное, сильное, чтобы они упали на колени и запросили пощады. А я засмеюсь...»
Ему не пришлось засмеяться. Какая-то страшная сила оторвала его от земли и швырнула в канаву. Вслед скатился мотоцикл.
Это был Мурзилка. Незаметно зайдя со стороны он так хорошо приложился Шурику в ухо, что треснула даже немецкая каска.
«Земля – колыбель человечества, но нельзя!» – подумал Шурик и отключился.
Фары отъезжающего «Урала» высветили полированную стальную табличку у него на груди: «Туалет только для работников правления».
Характерной чертой Фили была обстоятельность. Он ничего не предпринимал до того, как произведет анализ ситуации и вынесет решения.
Вот и сейчас, очнувшись в куче ветоши, он осмысливал произошедшее с ним и прогнозировал
