«Да. Нам нужно на скалу в том конце, придется идти над обрывом. Сейчас, слава Богу, можно зажечь фонарь. Вот… – Я вложила фонарь в ее ладонь. – Лучше пусть он будет у тебя. Дай чемодан».
«Нет. Я могу запросто…»
«Не глупи, это недалеко, а у меня чемодан очень легкий. Ходить здесь сложно… кажется, здесь есть всякие ямы… поэтому иди вперед и освещай путь. Можешь повесить через плечо мою сумку. Вот. Я за тобой».
Неохотно она отдала чемодан и взяла сумку и фонарь. Луч света казался очень ярким после невыносимой темноты. Он показывал песок и скалы настолько рельефно, что чувство расстояния и пропорции почти исчезло. По крайней мере, у меня было такое ощущение и, полагаю, то же самое случилось с Фрэнсис. Она сделала только три или четыре шага, вдруг со страшным криком боли наклонилась и упала на песок, словно в нее выстрелили. Темнота опустилась, как покрывало, когда фонарь выпал у нее из руки и погас от удара по ближайшей скале со зловещим звоном стекла. Я бросила чемоданы и уже была возле нее. «Фрэнсис! Что это? Что случилось?»
На мою нервную систему свалилось столько за последние три дня… Секунду я честно думала, что она умерла. Но она была вполне жива, да к тому же ругалась. «Это моя проклятая лодыжка. Ты когда- нибудь знала такую дуру, да к тому же у меня был фонарь. Эта проклятая штука разбита?»
«Боюсь, что да. Но твоя нога…»
«О, это все та же лодыжка. Все в порядке, не беспокойся. Она только вывихнута. Обычная вещь. Если я минутку посижу и как следует поругаюсь, это пройдет. Проклятие, и я промокла! Ты права насчет ям. Песок провалился в дыру или еще куда-то. Я не видела. А теперь, если фонарь разбит… – Она озиралась, ошеломленная. – Ники, фонарь!»
«Да, знаю. Ничем нельзя помочь. Во всяком случае, он… он наверняка придет близко, чтобы поискать нас, и мы сможем окликнуть его».
«Если увидим».
«Мы услышим, правда?»
«Моя дорогая девочка, он не будет пользоваться мотором, правда?»
«Не знаю. Возможно, и будет. Есть другие лодки в море на рыбалке, этого звука никто не заметит. Все будет хорошо, Фрэнсис, не беспокойся».
«Ничего не остается делать, – сказала она мрачно. – Потому что наши корабли сожжены. Почему-то я не представляю, что мы отправимся в поход обратно по этой дороге, не сейчас».
«Если случится самое худшее, – сказала я с притворным весельем, – поплетусь обратно с чемоданами, распакую их, затем скажу, что мы ходили купаться в полночь, и не будут ли они так любезны выйти и подобрать тебя».
«Да, – сказала Фрэнсис, – и они прибегут изо всей силы и налетят на Марка и компанию».
«Тогда все кончится для Марка. Ему бы это понравилось».
«Возможно. Ну, так мне и надо, что я тебя не воспитала лучше. Если бы я научила тебя не лезть в чужие дела…»
«И переходить на другую сторону улицы?»
«Ну да, именно так. Если мы хотим быть необщительными и уезжаем в покинутые Богом уголки земли, чтобы избежать собратьев туристов, полагаю, мы должны брать то, что приходит. Ты не могла ничего больше сделать, даже для такого комического эпизода. Нельзя прикоснуться к убийству и не быть в ужасе. По-моему, мы не сможем выбраться. Пусть будет проклята эта лодыжка. Нет, не беспокойся, она начинает остывать. Который час?»
«Почти половина второго. У тебя есть спички?»
«Нет, но есть зажигалка. Возможно, она сойдет. Я очень сожалею о фонаре».
«Ты ничего не могла сделать».
«А теперь дай руку и помоги подняться, а?»
«Вот. Сможешь? Молодец. Послушай, а что, если я оставлю чемоданы здесь и проведу тебя вдоль пирса, насколько смогу? Затем вернусь за ними… или вообще оставим их здесь, пока не увидим, что появился Марк. Правда, ты сможешь так?»
«Да. Не беспокойся обо мне. Посмотри, это фонарь?»
Слабое отражение звезды на металле показывало, где он лежит. Нетерпеливо я подняла его и включила. Бесполезно. Когда я осторожно его потрясла, послышалось тарахтение разбитого стекла.
«Капут?» – спросила Фрэнсис.
«Совсем капут. Неважно. Удача не могла сопровождать нас всю дорогу и все время. И тем не менее, поспешим».
Это была тихая, ужасная прогулка. После короткой иллюминации и падения, наши шаги окончательно потеряли уверенность. Фрэнсис благородно прихрамывала, а я старалась показать, что не спешу, совершенно уверена и спокойна. Но ночь дышала в спину, и я мысленно беспощадно критиковала себя за то, что вообще устроила этот ночной аттракцион. Глупо поддаваться панике. Возможно, они даже и не видели нож Джозефа. Возможно, он был все время у меня в кармане. Возможно, попытка Стратоса заманить меня в море диктовалась только желанием доставить удовольствие, и никогда и не было никакой опасности, кроме как в моем воображении. Совсем не нужно было втягивать Фрэнсис в этот опасный переход, в эту нелепую школьную выходку, которая, возможно, даже и не сработает. Если бы я думала головой и подождала до завтра… Завтра мы могли бы вызвать по телефону машину и затем пойти к ней, при солнце, по открытой дороге. Но мы в темноте и обязаны продолжать путь.
Через полчаса я дотащила Фрэнсис до края скалы. Шаркая ногами, с моей помощью, полукарабкаясь, она продвигалась вдоль нее, прежде чем нашла место, где сесть, в нескольких футах от обрыва. Она глубоко с облегчением вздохнула и согнулась, словно для того, чтобы помассажировать лодыжку. «Ты была изумительна, – сказала я ей. – Теперь дашь зажигалку?»
Она поискала в кармане и дала ее мне. Я прошла немного вперед вдоль края скалы. Вершина заострилась в крутой хребет, затем круто спустилась к глубокой воде. Впереди показались клыки скалы, отмечающие разрушенную гряду, которая выходила прямо из моря. Основание клыков очерчивала призрачная пена, ветер свежел. Я нашла ровное место, чтобы можно было стоять, приготовила зажигалку и повернулась к морю.
Они должны очень хорошо увидеть пламя. Я вспомнила, что слышала, как во время войны в кромешной тьме летчики на значительной высоте могли увидеть спичку, от которой внизу прикуривали. Если я даже не смогу подать световой сигнал, о котором мы договорились, то наверняка свет, любой свет от этого залива в это время, привлечет внимание Марка… А если он близко, тихий оклик сделает остальное. Я прикрыла зажигалку рукой и чиркнула. Чиркнула снова. И снова. Когда мой большой палец стал мокрым от усилий, я позволила себе понять, что случилось. Вспомнила всплеск, когда Фрэнсис упала, и то, как она выжимала подол пальто. Зажигалка была в кармане. Фитиль намок. У нас совсем нет света. Я стояла и кусала губы, стараясь думать. Смотрела и вслушивалась в темноту.
Ночь наполняли звуки. Море шептало и шумело, как большая раковина, приставленная к уху, а темный воздух вокруг меня жил своим шумом. Теперь было больше звезд, и я подумала, что даже смогу увидеть, если какое-либо судно будет двигаться по направлению к берегу. Огромное море выглядело почти светлым в сравнении с густой чернотой скал. Затем я услышала. Или подумала, что услышала. Плеск воды о корпус. Скрип металла где-то на борту.
Глупо, но я встала на цыпочки и наклонилась вперед. Затем, недалеко от берега, справа, проплыл огонь, направляясь на восток. Маленькая лодка без мотора двигалась медленно и странно по черному вакууму. Ее свет танцевал на воде. Одна из рыбацких, близко к берегу. И это все. Я подумала, что даже вижу фигуру, которая вырисовывается на фоне света и наклоняется у весел. По крайней мере, подумала я, вероятно, он не опознал каяк Лэмбиса, который тут же в море, но без огней. Но поскольку лодка с огнями была так близко, я не рискнула звать Марка громко. Я вернулась к Фрэнсис и рассказала ей.
«Тогда нам придется вернуться?»
«Не знаю. Он тоже увидит лодку с огнями. Возможно, он подумает, что мы побоялись сигналить из- за этой лодки. Он… возможно, стоит в заливе только для того, чтобы посмотреть. – Я остановилась, страдая от нерешительности. – Я… я не знаю, как мы можем вернуться теперь, Фрэнсис. Возможно, они
