обнаружили… что тот мужчина…»
«Смотри! – резко сказала она. – Там!»
На какой-то миг я подумала, что она просто показывает на рыбацкую лодку, которая, следуя своим тихим курсом через вход в залив, скоро скроется из вида за западным мысом. Затем я увидела другую лодку, которая глубже сидела в воде. Корпус, молчаливый и тихий, показавшийся сразу, когда за ним проплыла освещенная лодка. Лодка без огней, в дрейфе, немного в стороне от рукавов залива. «Вот! – У меня застрял ком в горле. – Это он. Не заходит в залив. Делает то, что мы договорились делать. Ждет. Вот, рыбацкая лодка скрылась из вида. Марк будет ждать, чтобы мы ему сейчас посигналили, если мы здесь… И мы не можем больше ждать, не войдет ли он в залив… Уже десять минут третьего. А ты не можешь зажечь?»
«Боюсь, что нет. – Она усиленно возилась с зажигалкой. – Совсем намокла. Боюсь, что бесполезно… Что ты делаешь, Никола?»
Я бросила пальто возле нее на скалу, а за ним туфли. «Собираюсь к нему».
«Дорогая девочка! Ты не должна этого делать! Послушай, разве мы не можем рискнуть и закричать? Он услышит нас, правда?»
«И любой услышит на расстоянии многих миль. Крик разносится далеко по воде. Нет. Во всяком случае, у нас и времени нет кричать, через двадцать минут он уплывет. Не тревожься обо мне, он сейчас в пределах досягаемости, а вода в заливе, как стеклышко».
«Знаю, русалочка. Но, ради Бога, не заплывай за мыс. Там волны сильные».
Мое платье и кофта, которая была на него одета, тоже полетели в кучу. «Все в порядке. А сейчас не беспокойся. У меня будет все хорошо. Видит Бог, я с удовольствием сделаю хоть что-то. – Нижняя юбка тоже полетела к скале, затем носки, и я стояла в лифчике и трусиках. – Конечно, не тот туалет, в котором навещают мужчину, но очень практичный. Я всегда мечтала поплавать нагой и осмелюсь сказать, что близка к цели. Вот мои часы. Спасибо. Увидимся позже, любовь моя».
«Ники, как бы я хотела, чтобы ты этого не делала».
«К чертям, мы должны так поступить! Мы не можем вернуться и не можем оставаться здесь. Непременно должны… это единственное оправдание для героев. Не то чтобы эти поступки были героическими. Если хочешь правду, я просто больше не могу оставаться на улице. Должна добиться отдыха после этой ужасной прогулки. Продолжай возиться с этой отвратительной зажигалкой, возможно, она еще заработает. До свидания, госпожа».
Я вошла в воду без всплеска.
Для перегретого тела первым впечатлением был холод, но затем шелковая вода обняла его с неизбежным трепетом чистого удовольствия. Тонкий нейлон, казалось, не чувствовался. Я ринулась от скалы в спокойную глубокую воду, откинула волосы с глаз и поплыла к морю. Плыла упорно и с большой силой, стараясь не плескаться. Из воды отвесные скалы казались даже массивнее под ночным небом. Я направилась прямо в открытое море, ориентируясь по гряде скал справа. Вскоре я была на уровне того места, где стояла с зажигалкой. Дальше гряда гор расколота и разрушена в линию груд и башенок. Когда я миновала укрытие внутреннего залива, ветер усилился. Пена собиралась у подножий скал и то и дело белый барашек шлепал солью меня по губам. Там, где я плыла, близко к скалам, подъем и падение воды на них было ощутимым. Я проплыла еще пятьдесят ярдов или около того, затем остановилась и отдохнула на воде, затаив дыхание, как только могла, и стараясь смотреть и слушать.
Сейчас больше, чем когда-либо, я чувствовала свежий ветер с берега. Он летел над водой, принося резкий привкус вербены и тысячу крепких сладких запахов цветов. Хотелось бы знать, не вызовет ли ветер течений, которые затруднят возвращение на берег, если придется это сделать…
Я больше не видела каяка… если в действительности это его я видела. Возможно, его отнесло немного к берегу, и черный силуэт растворился в темноте восточного мыса. Хотя, раз ветер дует с берега, это маловероятно. Даже для того, чтобы удержать каяк от дрейфа в сторону моря, им надо было либо бросить якорь, либо работать веслами. Я напряглась и вгляделась в движущуюся шепчущую темноту. Как и прежде, она была полна звуков, которых стало еще больше, чем казалось с берега, когда я была изолирована воздухом от приглушенной и ревущей жизни моря. Сейчас все заглушил плеск воды о нагромождение скал справа…
А время летело. И я права. Лэмбис не предпринимает никаких попыток войти в залив. А зачем ему? Чтобы найти каяк, я должна оставить линию гряды и переплыть открытый залив, ориентируясь на конец мыса.
Я колебалась там, разгребая воду, страшно не хотелось плыть, даже от холодного укрытия, в неизвестную темноту открытого залива. Полагаю, нет ничего так навевающего одиночество, как море ночью. Я зависла в черной воде, вдруг напуганная. Я осознавала только, что сзади – чужая страна, где я себя глупо вела и где глупость не сработала. И что передо мной бесконечное, пустое, безразличное море. Но делать нечего. Я должна плыть. И если их там нет, должна вернуться… Я вздохнула и поплыла в сторону от гряды гор, неуклонно направляясь в сторону моря, к смутным очертаниям мыса, месту, где лежит в дрейфе каяк. Я плыла быстро. Возможно, понадобится десять минут, чтобы доплыть на расстояние легкого оклика. И примерно через десять минут он поднимет якорь и уплывет…
Полагаю, я одолела не более тридцати ярдов, когда до меня резко донесся другой звук, уже не моря. Стук, безошибочно и близко, металла по дереву. Звук лодки. Но он доносился не спереди, а справа, дальше из моря. Я остановилась, снова разгребая воду, осознавая теперь, что у меня сильно бьется сердце. Мимо проплыла линия пены. Море шумело. Я находилась внутри огромной ревущей раковины, качалась в отражающемся смятении шума, словно эхо в пустой пещере. Подо мной на много морских саженей внизу пульсировали и гудели органные трубы моря. Глубокий страх, одиночество и смятение вливались в меня холодной струей. Но я не осмелилась колебаться. Если это не он, то я, возможно, опоздала. Сейчас я должна попытаться крикнуть… Но если это не он…
Затем я увидела лодку, безошибочно и близко. Лодка, смутные очертания, темная на фоне темноты. С ее медленно и глубоко опускавшихся весел стекает белая пена. Нет огней. Ни звука, за исключением скрипа уключин, которые уловило мое ухо. Со стороны моря. Значит, это все-таки ведет лодку Лэмбис, без сигналов. Несомненно, решил разведать гряду, прежде чем повернуть в открытое море к Афинам.
Я опустила голову, сделала ныряющий поворот и поплыла самым быстрым кролем обратно к гряде. Моя рука схватилась за скалу, я всплыла на поверхность, ухватилась и повернулась у груды камней. Я пересекла курс лодки. Она все еще к морю от меня, но приближается к берегу. А сейчас она сравнялась со мной, неясно вырисовывается между мной и звездами. Я смахнула воду с глаз, сильнее схватилась за скалу и позвала очень тихо: «Эй, там, на лодке! Моряк!» Тишина. Продолжает плыть. Должно быть, ветер ухватил мой голос и закрутил его в бурлящей воде. Проплывает мимо и скоро затеряется в темноте. Я чувствовала, как волны от нее качают меня, поплыла, пытаясь ухватиться за нее. Но волны отнесли меня назад и вверх к моей скале. Трещина дала мне возможность снова ухватиться рукой, затем проскользнуть ногой. Я поднялась над водой и предоставила ей держать меня там, распростерлась у скалы, где мое тело казалось бы бледнее. Я не осмелилась оставить скалу, боялась, что меня смоет. Снова крикнула, не думая о том, как громко, и на сей раз скала подхватила мой крик и жутко отдала эхом над черной водой. «Эй, там, на лодке! Эй!»
Резкий треск дерева по дереву, и лодка понеслась быстрее. Высокий нос склонился, закачался и направился прямо в мою сторону. Я издала легкий всхлипывающий звук облегчения. Все кончено. Это Марк. Никакая другая лодка не вошла бы в этот залив, вдоль этой опасной гряды, в неосвещенной тишине. Только несколько минут, и мы с Фрэнсис будем в безопасности на борту, и будет… Он вырисовывался прямо надо мной, развернулся, и весла стали бить по воде. Лодка закачалась, проскользнула мимо, пошла обратно. Я услышала восклицание, полуудивленное, полуиспуганное. Я позвала мягко: «Все в порядке. Это я, Никола. Я плавала в море. – Тишина. Лодка застыла. – Марк…»
Вдруг неожиданно вспыхнул свет, ненормальный и ослепительный, как маяк. Прямо у меня над головой две огромные лампы повисли в воздухе. Лучи, сходящиеся в мерцающем кольце, упали вниз на воду, на меня. Меня ослепили, пригвоздили, удержали, поразили светом и лишили возможности двигаться или думать. Полагаю, я закричала, прильнув к скале, и в тот момент я услышала греческий крик с лодки. Но у меня не было времени прислушиваться. Меня охватил страх чисто инстинктивно, и уже прежде, чем он
