обращенные на Рона восхищенные взгляды проходивших мимо женщин.
– Милая, я так рад, – почти простонал Рон. – Подойди ко мне, пожалуйста. Я соскучился по тебе.
Беатрис исполнила его просьбу. Присев на край больничной койки, она наклонилась и подставила губам Рона свою щеку.
– Как дела? – тихо спросил Рон.
– Все в порядке. Сейчас куда важнее для нас обоих, как твои дела. Что говорят врачи? Твоя мама сказала, что…
Рон закрыл глаза и, выдержав длинную паузу, ответил:
– Надежды на полное выздоровление мало.
– Господи, Рон!.. Мне так жаль… – Беатрис осторожно обняла Рона, боясь неловким движением причинить ему боль.
– Можешь не опасаться. Ноги все равно почти не слушаются меня, – с горькой усмешкой прокомментировал Рон.
Сердце Беатрис сжалось. Даже расставшись со Стивом и тем самым отказавшись от своей любви, она все же полагала, что Рон поправится. Тогда по крайней мере Беатрис не терзала бы совесть, даже если бы она уехала от Рона на край земли. Теперь же…
Как она могла оставить его в беде? Дело даже не в том, что скажет или подумает сам Рон или его мать – хотя в адрес Беатрис, безусловно, понеслись бы десятки проклятий. Сама Беатрис не простила бы себе подобной жесткости по отношению к человеку, который хотел связать с ней жизнь.
– Я уверена, что ты поправишься, – попыталась заверить его Беатрис. Однако в ее голосе не было даже намека на уверенность. Она сейчас, возможно, больше самого Рона нуждалась в утешении и поддержке.
– Ты всегда была фантазеркой, Бетти.
– Рон, не говори так. Главное – настроиться на выздоровление, – запальчиво возразила Беатрис. – Я тебя не узнаю. Неужели передо мной сейчас знаменитый Рон Фингер, повелитель биржи?! – Она уставилась в окно. На улице светило солнце, щебетали птички и, медленно меняя форму, плыли облака. В палате было душно и мрачно.
– Рон… послушай… Зачем ты сказал своей матери, что мы собираемся пожениться?
Он удивленно вскинул брови, отчего кровоподтек под глазом показался Беатрис еще больше и ужаснее. Она буквально заставляла себя смотреть в глаза Рона.
– А что в этом плохого? По-твоему, я должен был скрывать от родной матери наши планы на будущее?
– Рон, ты ведь обещал дать мне время на раздумья.
– Милая, только не говори, что собиралась ответить мне «нет»!
Беатрис промолчала, опустив глаза.
– Вот видишь. Будь моя воля, мы бы поженились уже давным-давно. Ты такая упрямица. – Рон улыбнулся, однако из-за многочисленных ссадин на лице улыбка получилась довольно зловещая.
– Рон, в любом случае ты мог бы дождаться моего возвращения, а уж потом откровенничать с матерью.
– Бетти, мне показалось или ты и в самом деле сердишься?
Да, черт побери! Я зла на тебя. На твою мамашу. И на весь белый свет! – хотелось прокричать Беатрис.
За то, что вы решили все за меня.
За то, что мой любимый мужчина в Монтгомери, а я здесь торчу у койки будущего мужа, к которому не испытываю сейчас никаких чувств, кроме жалости и злости.
– Беатрис, зачем ты расстраиваешь меня? – жалобно проговорил Рон, откинувшись головой на подушку, словно из-за ее слов его состояние тут же ухудшилось.
– Извини, – вздохнула она. – Просто я очень волнуюсь за тебя.
– Я понимаю. – Рон протянул к ней руку и слегка погладил по волосам. – Ты стала распускать волосы? Тебе так гораздо лучше. Раньше, когда я просил тебя об этом, ты словно назло стягивала их в тугой хвост, да еще и бейсболку сверху натягивала, словно не желала угождать мне и исполнять мои желания.
– Ну что ты такое несешь? – с мягкой улыбкой ответила Беатрис. – Я никогда не делала ничего вопреки тебе.
– Да? Значит, я не так уж и провинился, когда поторопился с известием о нашей свадьбе… – Рон помрачнел. – Правда, теперь, возможно, все изменилось…
– В каком смысле? – Голос Беатрис дрогнул.
– Бетти, я не стану тебя винить, если ты решишь уйти, бросить меня одного.
– Рон…
– Пожалуйста, не перебивай, – прохрипел он. – Возможно, потом ты поблагодаришь меня за то, что я дал тебе возможность уйти, избавиться от тяжкой ноши.
Беатрис в очередной раз поразилась таланту представителей семейства Фингеров манипулировать людьми. После такого предложения оставить человека в беде будешь чувствовать себя абсолютным негодяем уже за одно колебание. Даже после реанимации Рон умудряется просчитывать каждый свой шаг, взвешивать каждое произнесенное слово и добиваться желаемого.
– Я никогда не оставлю тебя. Как бы ни шло твое выздоровление.
– Ты станешь моей женой? – Рон осторожно приподнял ее подбородок двумя пальцами и заглянул ей в глаза. – Почему ты плачешь?
Беатрис шмыгнула носом и помотала головой.
– Все… я уже в норме. Просто… Ох, Рон, мне так жалко тебя! – Она обняла его.
Однако вместо того, чтобы заключить ее в объятия, Рон опустил руки.
– В чем дело? – недоумевающе спросила Беатрис.
– Мне не нужна твоя жалость, Бетти. Если ты собралась быть со мной только из-за идиот-ского чувства вины и самопожертвования, то можешь уходить прямо сейчас. Дверь в двух метрах!
– Рон, это не так.
– А мне кажется, что именно так. Скажи, что любишь меня.
– Рон…
– Три простых слова: я люблю тебя.
– Пожалуйста… – По щекам Беатрис струились слезы, которые она даже не пыталась остановить или вытереть.
– Бетти, уверяю, я не покончу жизнь самоубийством, оставшись один. В конце концов, я смогу работать. Обо мне будет заботиться мать, во всяком случае на первых порах, пока я не привыкну к новой жизни. Материнская любовь не сравнится с чувством другой женщины. Даже самой любящей и преданной. Так что, если ты собралась принести себя в жертву на алтарь Рона Фингера, забудь об этом. Я не собираюсь всю жизнь чувствовать себя виноватым за то, что ты осталась со мной. Я хочу, чтобы мы были вместе, потому что люблю тебя, и убежден, что смогу сделать тебя счастливой. Если бы ты любила меня, то сейчас не колеблясь сказала бы об этом. Если же ты никогда не испытывала ко мне чувств, то почему же тогда жила со мной?
Беатрис почувствовала себя в хитроумной ловушке. Как ловко Рон поймал ее в расставленные силки. Любишь – скажи, дай слово, то есть пообещай. Не любишь и никогда не любила – тогда почему сразу не отказала?
– Рон, я… я люблю тебя. – Произнеся это, Беатрис удивилась, что мир не рухнул, погребя ее под своими обломками. Ее даже не поразила небесная молния за ложь. – И я… я хочу стать твоей женой. Как только ты выйдешь из больницы и немного окрепнешь, мы…
– Я знал это, милая. Наклонись, я тебя поцелую, – не дал ей договорить Рон.
Беатрис нагнулась и позволила Рону поцеловать себя в губы. Однако ничего, кроме медного привкуса крови, не почувствовала. В ее груди ничто не дрогнуло. Неужели же она до конца своих дней будет только терпеть ласки Рона?
– А теперь извини, но через пять минут ко мне должна прийти медсестра, чтобы сделать укол. Я бы не хотел, чтобы ты стала свидетельницей моей беспомощности.
– Понимаю. – Беатрис поднялась с кровати. – Схожу немного прогуляться. Тебе что-нибудь купить?
– Томатный сок, пожалуйста.
Беатрис кивнула и вышла из палаты.
– Ой, Джесс, мне кажется, я влюбилась!
– Рита, я слышу это от тебя каждую неделю. Кто на этот раз? Очередной пациент, пошедший по поправку?
– Угадала.
Беатрис тихо приоткрыла кабинку и, стараясь остаться незамеченной, выглянула. Перед большим зеркалом в дамской уборной стояли две молоденькие медсестры.
– Он такой пупсик. – Одна из медсестер послала своему отражению в зеркале воздушный поцелуй.
– Как же зовут твоего «пупсика»? – иронично осведомилась другая.
– Рон Фингер.
– Которого недавно перевели из реанимации?
– Он самый.
– Будь осторожнее. Во-первых, у него сварливая дотошная мамаша, которая сведет в могилу любую невестку.
– А во-вторых?
– А во-вторых, к нему полчаса назад пришла женщина. И судя по реакции твоего «пупсика», они состоят в близких отношениях.
– Уж не знаю, кем ему приходится женщина, которую ты видела, но… – Девушка с торжествующей улыбкой извлекла из кармана короткого изумрудного халатика клочок бумажки.
– Что это?
– Телефон Фингера.
– Только не говори, что выписала его из регистрационной карточки пациента?
– Мелко плаваешь, подружка. Он сам мне его дал и попросил позвонить.
