пока не станет ясно, что вы – «свои» в доску. Тогда и сработает какая-нибудь отмычка.
– Но как нам доказать, что мы – свои? А, господин лейтенант? – Келарев явно закусил удила.
Мне взбрело в голову довольно элегантное решение.
– А пройдете ту же проверку, что и я, тогда посмотрим.
Командир неожиданно выразил согласие.
– А что, недурная мысль.
– Есть еще одна неплохая мысль: дать мне что-нибудь пожевать. Ньям-ньям, понимаете? По-моему, я этого не делал несколько дней. Авось блоки с моей сытой памяти спадут быстрее.
Из того отсека, где всему экипажу надлежало пройти суровую проверку, меня перевели в помещение, похожее на рубку. Здесь была понатыкана уйма совершенно непонятных мне приборов, ручек, переключателей, тумблеров, кнопок, каких-то штырей, пупырышек, пузырей. То, что я принял вначале за ветровое стекло, оказалось после небольшого воспоминания и обдумывания голографическим экраном. Вскоре я восстановил в голове названия всему и суть всех приборов.
Тут были и сидения, которые принимали, чтоб угодить вам, практически любую форму – от высокого кресла в стиле ренессанс до кушетки – причем хватало им мысленной команды. Отозвавшись на мой призывный сигнал, с подволоки опустился шланг питателя. Он выдавил розовый пузырь, который сразу затвердел и стал похож на теннисный мячик. Однако по вкусу напоминал он котлетку из фарша третьего сорта и не остывал, поддерживая свою теплоту за счет внутренних экзотермических реакций. Следующий пузырь по вкусу был близок к гнилому яблоку…
Однако умеют у нас аппетит испортить.
– Обнаружены низколетящие цели, азимут двести восемьдесят, угол двадцать, дистанция сорок, – доложил локатор мягким девичьим голосом. Впрочем, на его мониторе все было видно. На других экранах даже показывался предполагаемый вид цели: распластанный аппарат, похожий на голову кобры.
А вот аппараты-«кобры» видимо считали нас низколетящей целью. Они образовывали боевые порядки, призванные легко и лихо уничтожить патрульный кораблик – через охват с флангов и заход сверху. Спустя десять минут несколько вражеских машин произвели боевые залпы. И хотя их ракеты ушли в «белый свет», кто-то вопросил густым тревожным голосом капитан-лейтенанта Келарева:
– Командир, почему мы не атакуем? Давайте жвахнем ракетами левого борта.
Искушенный командир отозвался лишь невнятным хмыканьем, но я все уловил. Если цель «ненастоящая», то есть принадлежат «сырой» реальности, которая питается нашей энергией сдвига, то боевые выстрелы могут только «онастоящить» ее и сделать крайне неприятной.
– Командир, коррелирующие параметры ячеек гравитационного поля – хаотические, цели – вне нашей реальности, – наконец сообщила приятным баритоном система слежения.
И в самом деле на дистанции в двадцать километров все «кобры» поисчезали в облачках белого дымка.
– А кому надо проходить проверку? Мне, что ли? – напомнил я летунам, еще поглощенным несостоявшейся кровавой битвой.
Они, за исключением первого пилота, вынуждены были вернуться на прежнее место, в камеру тестирования. Сверху к ним быстро прозмеился хищно смотрящийся проверочный аппарат.
– Лейтенант Пантелеев, вы первый, – скомандовал капитан-лейтенант Келарев.
Через минуту лейтенант посерел. Может он еще и обделался от страха (чему имелись косвенные признаки) – ведь дотошный тест-аппарат показал присутствие явной эктоплазмы в виде целого «гнезда».
– Да я сейчас эту паскуду, – командир потянулся за бластером.
– Нет, этой «паскуде» просто не повезло, – вмешался я, придерживая быстрого капитан-лейтенанта Келарева за рукав. – Не будем отвлекаться на экзекуции и пытки. Лучше покамест заприте лейтенанта куда-нибудь, а мы продолжим неприятное мероприятие.
Пантелееву всадили парализующий луч из сквизера и в обмякшем виде отправили в пустой ящик из-под боеприпасов.
Проверка доставила неприятности еще двум сержантам, рядовому стрелку и офицеру-штурманцу, показав в них «гнездовья» эктоплазмы. Все они были парализованы и загружены в оружейные и боеприпасные ящики.
– Теперь ваша очередь, господин капитан-лейтенант. Передайте, пожалуйста, сквизер-парализатор мне.
Командир, чувствовалось, что занервничал, хотя и сохранял бронзовую невозмутимость лица.
Суровый тестер и в нем показал наличие эктоплазмы в виде так называемой «грибницы».
– Ну что ж, я сдаю вам командование. Парализуйте и меня, господин лейтенант. Мы, видно, пропали, – обреченно произнес он.
– Очень мужественное достойное кинематографа решение. Но я повременю с вашим устранением. Ведь все места в ящиках уже заняты. Я даже не стану испытывать первого пилота. Меня мучает подозрение, что ваш проверочный аппарат фурычит неправильно.
Капитан-лейтенант Келарев вместо того, чтобы ухватиться за мое мнение, еще и запротестовал:
– Этого не может быть. У тестера – многократное дублирование всех схем, плюс особая система надежности.
– Я имею в виду, что вся аппаратура, весь ваш белый кораблик – неправильный. Благодаря этому барахлу кто-то благополучно внушает идею, что вы – ненастоящие. И вы, в конце концов, как миленькие станете мимоидами и фантомами. То есть, отдадите свою энергию сдвига на собственную дезорганизацию и превращение в сырую материю, известную как эктоплазма. Вы хотите стать эктоплазмой? Только честно.
– Но позвольте, у нас тестер серийного производства, неоднократно испытанный на базе, – упорствовал Келарев.
– Тем хуже для базы. Возможно, и заводы, и вся наша техника – уже измененные. Допустим, что эксы успели переменить наш мир, сделали нашу реальность полуфиктивной, подстроили ее под себя. А вот та область памяти в моем мозгу, которую невозможно было прозондировать нашей измененной техникой…
– Связана с другими реальностями? – капитан-лейтенант почти подпрыгнул на заднице.
– С принципиально другими, полноценными, настоящими реальностями… Впрочем, о иных блистательных мирах позже потолкуем. Наш-то мирок сейчас, похоже, подчинен реальности, которую создали себе эксы, и, чего доброго, вскоре полностью совпадет с ней. Он, прошу прощения, напоминает нынче известное резиновое изделие.
– Значит, мир эксов «настоящее»?
– Точно, господин капитан-лейтенант. По сравнению с нашим. Но для тех ИНЫХ реальностей, в которых я оставил следы, вся эта поганая «настоящесть», сотворенная гадюками-эксами, является мнимой…
Затмение, случившееся в результате зондирования памяти, наконец рассеялось. Соединились разные слои воспоминаний, меня даже затошнило от этого мощного процесса.
– Капитан-лейтенант, я кажется понял суть своего задания. Возвращайтесь на базу.
Келарев на сей раз не посмел перечить. И то славно, потому что мне стало не по себе.
Ведь если измененный тестер показывает членов экипажа как ненастоящих, то они – настоящие. Если показывает меня как настоящего, значит, я – не ненастоящий, измененный.
Впрочем никакого трагизма-бабаягизма в этом нет. Совесть моя чиста. Доказано лишь то, что я побывал в ином мире, для которого я являлся вполне натуральным, мясным, полнокровным.
База номер один представляла собой гору. Одну из гор Бадахшана. Ничем не приметную сперва. Мы летели к ней, прокладывая курс по радиомаякам. После того, как эксы уничтожили искусственные спутники и исказили естественное магнитное поле Земли, навигация вообще стала затруднительным делом. Радиомаяки нельзя было устанавливать на самых базах, чтобы не раскрыть их. Но за пределами баз эксы легко могли захватить их и переместить. Так что, иной раз летевши на маяк, ты впиливался мордой в скалу. Впрочем, на сей раз все обошлось без неприятных моментов. Когда мы скользнули к нужной нам горе,
