Сэндфорд. Хорнблауэр видел мелькание теней, но не слышал ни звука — ни единого звука.
— Все в порядке, сэр, — сказал Блэк.
Хорнблауэр с тросом в руке кое-как на четвереньках выбрался на скользкий причал. Блэк держал в руках безжизненное тело часового. Мешок с песком — тихое оружие: могучий удар по шее ничего не подозревающего человека, и готово. Часовой даже не выронил ружья. Блэк опустил часового — тот был без сознания или убит, неважно — на склизкие камни причала.
— Если он подаст голос, перережете ему глотку, — сказал Хорнблауэр.
Все шло по плану и одновременно как в страшном сне. Хорнблауэр, накидывая выбленочный узел на швартовую тумбу, обнаружил, что лицо его по-прежнему искажено звериным оскалом. Котар был уже рядом с ним; Сандерсон пришвартовал лодку спереди.
— Идемте.
Причал был длиной всего несколько ярдов: в дальнем конце, откуда начиналась дорога на батарею, должен стоять второй часовой. Из лодки передали пару пустых корзин, Блэк и Котар поставили их на головы и двинулись вперед, Котар в середине, Хорнблауэр слева и Блэк справа, чтоб тот мог размахнуться правой рукой, в которой держал мешочек с песком. Вот и часовой. Вместо строго «кто идет?» он приветствовал их шуткой. Котар заговорил об омаре — это была принятая, хоть и неофициальная плата офицеру. Разговор был вполне обычный, пока Блэк не бросил корзину и не размахнулся мешочком с песком. Все трое бросились на часового, Котар вцепился ему в горло, Хорнблауэр с остервенением лупил мешочком, стараясь не промахнуться. Через мгновение все было кончено. Хорнблауэр огляделся в темноте. Он, Блэк и Котар были острием клина, пробившим кольцо французской обороны. Теперь пришло время забить сам клин. Позади них находились полдюжины матросов, сгрудившиеся в рыбачьей лодке, а за теми — семьдесят морских пехотинцев в шлюпках «Отчаянного».
Они оттащили второго часового на причал и оставили с двумя матросами, которым поручено было присматривать за лодкой. Теперь у Хорнблауэра было восемь человек. Он повернулся лицом к крутой дороге, которую до того видел лишь в подзорную трубу с палубы шлюпа. Хьюит шел за ним: запах горячего металла и жира говорил Хорнблауэру, что потайной фонарь еще горит. Дорога была крутая и каменистая, и Хорнблауэру приходилось все время быть начеку. Особенно спешить было не к чему, и, хотя они и находились в кольце часовых, где мирные жители ходят совершенно спокойно и беспрепятственно, шумно спотыкаться и привлекать излишнее внимание не стоило.
Дорога постепенно выполаживалась. Наконец, она стала совсем ровной; здесь ее под прямым углом пересекала другая дорога.
— Стой! — прошептал Хорнблауэр Хьюиту, но сам прошел еще пару шагов, прежде чем остановиться. Надо было дать Хьюиту время предупредить остальных — если остановиться слишком резко, идущие сзади могут налететь друг на друга.
Это действительно была вершина. С палубы «Отчаянного» ее видно не было; даже когда шлюп находился далеко отсюда в Ируазе, и даже с грот-брам-стеньги заглянуть сюда было невозможно. Хорошо видна была громада семафора и кусок крыши под ней, но ниже ничего разглядеть не удавалось. Из разговоров с рыбаками Хорнблауэр тоже ничего не выяснил.
— Ждите! — прошептал он и осторожно шагнул вперед, вытянув перед собой руки. Вдруг они коснулись деревянного частокола — это была обычная ограда, никакое не военное заграждение. А вот и ворота, обычные ворота с деревянной щеколдой. Очевидно, семафор особо не охранялся — ограда и ворота были лишь вежливым предупреждением для непрошенных посетителей. Да и незачем было его охранять, здесь, за французскими береговыми батареями.
— Хьюит! Котар!
Они подошли к нему, и все трое принялись вглядываться в темноту.
— Что-нибудь видите?
— Похоже на дом, — прошептал Котар. Двухэтажное здание: на нижнем этаже окна, выше что-то вроде платформы. Видимо, здесь живет обслуживающий персонал. Хорнблауэр осторожно нажал на щеколду, она четко подалась. Раздался какой-то звук, Хорнблауэр напрягся. И тут же успокоился — это прокричал петух. Послышалось хлопанье крыльев. Обслуживающий персонал держит кур, а петух закричал раньше времени. Медлить больше нечего. Хорнблауэр шепотом приказал отряду подойти к воротам. Пора: морские пехотинцы уже должны были пройти полпути до батареи. Он готов был отдать последний приказ, как вдруг замер. В то же мгновение Котар вцепился ему в плечо. Два окошка осветились; несмотря на расширенные зрачки, нападающие ясно увидели весь дом.
— Вперед!
Они побежали — Хорнблауэр, Котар, Хьюит и двое с топорами впереди, четверо с ружьями следом за ними. Дорожка вела прямо к двери. Та была закрыта на деревянную щеколду, которую Хорнблауэр лихорадочно попытался отодвинуть. Дверь не поддавалась — она была заперта изнутри. Когда щеколда заскрипела, из дома послышался испуганный крик. Кричала женщина! Крик был хриплый и громкий, но без сомнения женский. Стоящий рядом с Хорнблауэром матрос размахнулся топором, чтоб ударить в дверь, но тут другой матрос топором разбил окно и прыгнул внутрь, Котар за ним. Женский крик перешел в визг. Дверь распахнулась, и Хорнблауэр ворвался в дом.
Свеча освещала странную сцену. Еще светлее стало, когда Хьюит открыл потайной фонарь и повел лучом по кругу. Большие деревянные балки были установлены под углом в сорок пять градусов, как подпорки у мачты. Рядом помещалась деревенская мебель: стол, стулья, тростниковый коврик на полу, печка. Посреди комнаты стоял Котар со шпагой и пистолетом, в углу визжала женщина. Она была очень толстая, черные волосы торчали спутанным клубком. На ней была одна ночная рубашка, едва прикрывавшая колени. В дальней стене открылась дверь, появился бородатый мужчина, тоже в рубашке, из-под которой торчали волосатые ноги. Женщина по-прежнему визжала, но Котар громко заговорил по- французски, размахивая пистолетом — видимо, незаряженным — и она смолкла, не столько, возможно, из- за котаровых угроз, сколько из чисто женского любопытства. Она пялилась на незванных гостей, для приличия делая вид, что прикрывает руками грудь.
Надо было быстро принимать решение — ее крики могли всех всполошить, да наверняка и всполошили. Вдоль толстого бревна, составлявшего мачту семафора, шла лестница, над ней был люк. Наверху должен располагаться механизм приводящий в движение крылья семафора. Бородатый человек в рубашке, должно быть, телеграфист, вероятно, штатский, и они с женой живут там же, где работают. Удачное устройство платформы позволило им соорудить под ней жилье.
Хорнблауэр пришел сюда, чтоб сжечь семафор, и сожжет, пусть даже это означает разрушить мирное жилище. Его отряд уже собрался в комнате, двое матросов появились из спальни, куда, по- видимому, проникли через другое окно. Хорнблауэру пришлось остановиться и чуть задуматься. Он собирался драться с французскими солдатами, а оказалось, что он уже овладел семафором. И тут еще эта женщина. Но он уже пришел в себя и смог привести в порядок свои мысли.
— Кто с ружьями, выходите наружу, — приказал он. — Встаньте к ограде и сторожите. Котар, поднимитесь наверх. Снесите сюда все сигнальные книги, какие найдете. Вообще, любые бумаги. Быстро — даю вам две минуты. Вот фонарь. Блэк, найдите что-нибудь для этой женщины. Сойдет что-нибудь с кровати. Потом выведите этих двоих и сторожите. Хьюит, вы готовы поджечь?
У Хорнблауэра мелькнула мысль, что парижский «Монитор» поднимет страшный шум по поводу того, как плохо обращались с женщиной распущенные британские моряки, но это неизбежно, как бы они ни деликатничали. Блэк накинул женщине на плечи ветхое одеяло и вытолкнул обоих на улицу. Хьюит остановился и задумался. Ему никогда прежде не приходилось поджигать дома, и он должен был сообразить, как это делается.
— Здесь, — быстро сказал Хорнблауэр, указывая на основание мачты. Вместе с Хьюитом он придвинул к нему мебель и поспешил в спальню, чтобы вытащить мебель и оттуда.
— Принесите тряпки! — крикнул он. Котар спустился по лестнице, одной рукой прижимая стопку книг.
— Поджигайте, — приказал Хорнблауэр. Странно было делать все это так хладнокровно.
— Попробуйте печку, — предложил Котар. Хьюит откинул задвижку на печной дверце, но она была слишком горячей, чтоб за нее взяться. Тогда он стал спиной к стене, ногами уперся в печку и напрягся — печка упала и покатилась, раскидывая уголья по полу. Но Хорнблауэр уже выхватил горсть фальшфейеров
