И осведомился, будут ли приказания.
Приказания были. Купить кефира литр и дуть сюда, к Сигизмунду домой. И быстро.
— Людмила Сергеевна говорила вчера, будто больны вы и идея у вас вместе с тем новая, — осторожно заметил Федор.
— Новые партнеры замаячили. Обрабатывал, — неопределенно ответил Сигизмунд.
— Ладно, давай с кефиром, скорее! Помираю…
Положил трубку и откинулся на подушку.
О-ох! Надо бы девку сокрыть. А кстати… Где девка-то?
Девка, конечно, обнаружилась на тахте. Дрыхла. Сигизмунд даже позавидовал: ему бы, Сигизмунду, такой сон… Небось, выжрала всђ пиво. И дрыхнет!
Кобель, спавший у девки в ногах, при появлении похмельного хозяина поднял голову, поглядел на Сигизмунда и со взвизгом, как-то очень по-жлобски зевнул.
Пиво девка и впрямь выжрала всђ. Ничего не опохмелку не оставила. При виде пустой бутылки из-под «Смоленской рощи» Сигизмунда аж передернуло. Поскорее пихнул ее в мусор. Чтобы не видеть.
Мутно оглядел кухню. Прибрано. Надо же! Вообще было заметно, что девка похозяйничала. На свой, диковатый, манер, но очень старательно.
Бутылки были выставлены у стены. Посуда помыта.
Странно девка посуду помыла. Вытряхнула, дурища, всю землю из неубиваемого цветка, что чах на подоконнике. Землей почистила вилки и ножи. В раковине еще земля осталась.
Горшок из-под цветка тоже помыла. В сушилке к остальной посуде приобщила.
Все вещи расставила иначе. По-своему. Тарелки вытащила из сушилки и составила их на газовую плиту. Додумалась.
Неубиваемый цветок валялся в мусорном ведре. Сигизмунд вытащил его и дрожащими от похмелья руками торопливо подсадил к другому, такому же. Дурнота наплывала волнами.
В свое кожаное ведро, какое кобель из песка выкопал, безумная девка набрала воды и повесила это хозяйство над плитой, на вентиль, которым газ перекрывают.
Посмотрел на это Сигизмунд с умилением. Хозяюшка. Вот ведь в глуши жила, а тоже с понятием: баба — она для хозяйства приставлена.
А потом вдруг жуть накатила. Где же это она так жила, пока в Питер не попала, если никогда не видела, как цветы в горшках растут! Это в какой же глухомани вырасти нужно! И плитой газовой, похоже, не знает, как пользоваться, иначе не составила бы на ней посуду.
Ведро — к чертям. Снял, чтобы вылить воду. Пока снимал, облился.
Вернул тарелки на место. Надо будет девку правильному обращению с посудой и плитой обучить. Но сперва — похмелье избыть.
Двигался как в полусне. В конце концов, не выдержал, пошел в туалет и сунул два пальца в рот. Полегчало. Теперь бы кефирчику…
Кобель, девку покинув, ходил неотвязно следом. Под ногами путался. Намекал, что кормить его, кобеля, должно.
Кормить было особо и нечем. Вчера все съели. Это выяснилось, стоило лишь заглянуть в холодильник.
Долгожданный Федор прибыл минут через сорок. С кефиром.
Чем Федор хорош, так это тем, что Федор прост. Очень прост. То есть, ну очень прост.
И все-то у Федора понятно и просто. Сказано: идти тараканов травить — пошел тараканов травить. Сказано: пошел в жопу — пошел в жопу…
Сигизмунд взял его на работу сразу после армии. Потому и называл бойцом.
Федору быть бойцом нравилось.
— Сигизмунд Борисович! — радостно завопил Федор с порога. — Похмело заказывали? Во!
И взметнул сумку.
— Че орешь-то? — угрюмо спросил Сигизмунд.
— Ща, Сигизмунд Борисыч, взлечнетесь! Все ништяк станет! Во, блин! Накупил!
И радостно заржал.
Если Сигизмунд был усталым мозгом фирмы, то Федор, несомненно, был ее бодрыми мышцами.
Федор носил пятнистое. Штаны, ватник. Ватник был НАТОвский. Или ООНовский. Хрен его разберет, но пятнистый и с воротником из искусственного меха. Теплый.
И ботинки у Федора были особенные. Тоже НАТОвский или ООНовские. Федор любил рассуждать о ботинках. ЮАРовские сущее дерьмо, надо голландские брать. Тут целая наука, как ботинки брать.
Говнодавы у Федора были высокими, с устрашающим протектором. С хитрой шнуровкой.
Шнурки тоже непростые. Снимая ботинки в прихожей у Сигизмунда, Федор случайно повредил шнурок. Очень расстроился. Долго объяснял, почему.
Ценность говнодавов заключалась в том, что по ним можно проехать в танке. И ноге ничего не делалось. Федор со своим шурином нарочно проводил испытания. Шурин наезжал на Федора «девяткой». И ничего.
Федор был всегда готов. К любой экстремальной ситуации. Постоянно имел при себе нитку с иголкой, складной нож о семнадцати разных хреновинах, даже маскировочный карандаш — раскрашивать морду в стиле «лесной кот». Есть разные стили, Федору «лесной кот» нравится. Это очень круто. Сейчас у штатников, у морпехов «лесной кот» это самое то. Во.
Про маскировочный карандаш Сигизмунд случайно узнал. Федор искал носовой платок, ну и выпало…
Подивился Сигизмунд. Тогда тоже, вот как сейчас, на кухне у Сигизмунда сидели, водочку пили. Полюбопытствовал, что еще у Федора в карманах есть. Федор охотно продемонстрировал. Оказалось, что карманов у Федора очень много, а лежат в карманах тех невиданные вещи. Чего там только не было! Там нашлись предметы, способные помочь Федору взметнуться по отвесной стене, переметнуться с крыши на крышу, вскрыть сейф, уцелеть при штормовом пожаре, при ядерном взрыве, при синдроме длительного раздавливания и многое-многое иное…
Усевшись на кухне, Федор первым делом плюхнул на стол пакет с кефиром. Рядом бросил упаковку разрекламированного антипохмельного.
— Зря это взял, — заметил Сигизмунд. — Дрянь. «Алказельцера» что ли не было.
— Э-э, Сигизмунд Борисович, с «Зельцера»-то нестояк приключается. У моего шурина…
Про шурина Федор расказывал много и охотно. По мнению Сигизмунда федоровский шурин был редкостным мудаком.
На самом деле никакого шурина у Федора быть не могло. Потому как шурин — брат жены, а Федор женат никогда не был. «Шурином» Федор именовал одного своего дальнего родственника. Так у них было заведено. В конце концов, какая разница, как называть?
— Кофе сделать? — перебил Сигизмунд Федора.
— Сидите, Борисович, лечитесь. Я сам.
Пожрав антипохмельное, Сигизмунд жадно припал к кефиру. Почувствовал, как приятный холодок расползается по телу. Тошнота отпускает.
В девкиной комнате тахта заскрипела. Потом — поспешный топот по коридору. Девка. Вломилась в сортир и громко расстроилась желудком.
Готовый к любой экстремальной ситуации Федор всем корпусом развернулся в сторону звука.
— Партнеры вчерашние забыли, — неловко соврал Сигизмунд.
Несколько секунд Федор пристально смотрел на то место, где только что мелькнула девка. Оценивал — насколько опасно поворачиваться спиной.
Федор как будто никогда не уходил с линии фронта. Прямо на линии и жил. На линии ел, на линии спал, там же с ляльками кувыркался, с шурином водку пил, на той же огневой линии, бля, тараканов морил.
