Оценил — неопасно. Повернулся.
— Что пили-то? — продолжил он светский разговор.
Сигизмунд дернул лицо в гримасе.
— Не напоминай… В ведре глянь.
Федор не поленился. Глянул. Тоже скорчил гримасу.
— Вы что, Сигизмунд Борисович, охренели — такое жрать… Жизнь-то одна…
— Партнеры притащили, — опять соврал Сигизмунд.
— Дешевка, — уверенно сказал Федор. И упустил кофе.
Из сортира выбралась девка. Протопала назад.
Федор опять выдержал паузу. Что-то в девке его настораживало.
— Ушмыганная, что ли? — спросил он.
— Хрен ее знает, — сказал Сигизмунд.
— Я бы на вашем месте выяснил, — осторожно присоветовал Федор.
— Партнеры забыли, — повторил Сигизмунд. — Пусть они и выясняют. Мне-то что.
— Словят ее у вас с «палевом», Сигизмунд Борисович. По наводке.
— Ты прямо как моя бабушка, — сказал Сигизмунд. — Та ворами пугает. И пожаром.
— Я вам так скажу, Сигизмунд Борисович, — проговорил Федор, наливая кофе в чашки, — «Ливиз» пейте. Я завсегда «Ливиз» пью. Только смотреть надо, чтоб настоящий был. В России восемьдесят процентов напитков поддельные. По радио говорили. Дурак — он и «Ливизом» траванется… Эх! Надо слить!
С этим словом боец Федор направился в сортир.
До слуха Сигизмунда донеслось, как крученая струя жизнеутверждающе бьет в фаянс. Вот это витальность, бля! Аж мороз по коже.
Из комнаты со стоном вылетела девка. Рванула дверь. Закрыто. Глаза у девки были как у животного, когда оно страдает. Принялась топтаться. То и дело дергала дверь.
Наконец дверь распахнулась, и оттуда неспешно, с достоинством, выступил боец Федор. Оглядел девку. Бросил ей:
— Хай!
Девка безмолвно ломанула к белому брату. Хлопнула дверью. Щелкнула задвижкой. Ну точно, потравилась.
Федор степенно вернулся к разговору.
— И «Киндзмараули» часто подделывают. Тут надо пробку всегда смотреть. У настоящего пробка с узорчиком и с такими дырочками. А поддельный — там как красный чулок натянуто. И без дырочек. Шурина один грузин научил. Этот грузин целый ящик взял… А девка-то обширянная, точно говорю. Глаза у ней белые…
— Она прибалтка, — сказал Сигизмунд. — По-нашему ни бум-бум.
— А, — сказал Федор. — Если прибалтка, то может, и не обширянная. А насчет ни бум-бум — это у них после отделения началось. Вроде болезни. — Он постучал себя пальцем по голове. — Они ее что, из Прибалтики привезли?
Сигизмунд не понял.
— Кто?
— Партнеры.
Сигизмунд, успевший забыть про «партнеров», едва не спросил тупо у Федора: «какие, мол, еще партнеры». Вовремя спохватился.
— Ну, — сказал нехотя. — Я не спрашивал. — И зачем-то пустился в подробности: — Они тут конфетами торговать хотят…
Федор сделал озабоченное лицо.
— На растаможке больше потеряем.
Сигизмунд вяло махнул рукой.
— Растаможкой одна лавочка с Охты займется. Мы только сбытом. Сперва конфеты, потом, может, и селедка. Я вот думаю: как, Федор, потянешь ты селедку?
Федор непонимающе посмотрел на Сигизмунда и покивал на чашку:
— Кофе-то пейте. Хороший у вас кофе. Где брали?
— На Сенной.
Федор аккуратно допил кофе. Ополоснул свою чашку и водрузил ее на место.
— Ну, я пошел.
— Меня сегодня не будет, — сказал Сигизмунд.
— Да понял уж. Если что — звоните. Распоряжения будут?
— Так, Федор, — сказал Сигизмунд. — Сейчас дуешь в контору. Светка жаловалась, что замок на входной двери заедает. Вчера еле закрыла.
— Разберемся.
— Разберись. К Светке не приставай.
— А что, жаловалась? — Федор хохотнул.
— У нее отчет. Не отвлекай.
— Есть не отвлекать Светку, — бодро отрапортовал Федор.
— С замком, Федор, разберешься — дуй на Загородный. Возьмешь гальюны, поставишь по точкам. Потом можешь быть свободен. Вечером отзвонись.
Фирма «Морена» занималась не только травлей тараканов. Она в принципе была не чужда всему живому. Приторговывала кошачье-собачьими кормами. И особая статья бюджета — кошачьи туалеты. Дешевые. Они шли изумительно ходко. Кошек в Санкт-Петербурге много. Пользуясь старыми связями, Сигизмунд наладил на одном заводике, где штамповали разную пластмассу, производство означенного изделия. Делов-то, две кюветы, одна с дырочками.
«Морена» заказывала товар, забирала его и развозила по точкам. Очень удобно. Клиенты довольны. Сигизмунд пытался даже наладить завоз товара в Москву, но тут пришли большие строгие дяди и дали Сигизмунду по рукам.
Забирал и развозил по точкам Федор. Заказывал Сигизмунд. Это называлось субординацией.
Федор вообще был на все руки мастер. В частности, занимался он также осушением подвалов, где «Морена» одерживала победы над полчищами комаров.
Но этот бизнес увядал на глазах. Слишком сильны были конкуренты.
Федор тщательно зашнуровывал чудо-говнодавы, попутно растолковывая Сигизмунду, где именно повредились шнурки и в чем заключается их порча. Сигизмунд отдавал последние распоряжения.
— Светке не болтай, — сказал Сигизмунд, кивнув в сторону «девкиной» комнаты.
Федор поднял лицо от говнодавов и скроил понимающую гримасу.
— Людмиле Сергеевне тоже, — добавил Сигизмунд.
— Что я, совсем деревянный… — пробормотал Федор.
— Кстати, боец, от поноса ничего при себе не имеешь?
Федор затянул последний узел на шнурках и выпрямился. Его лицо чуть
—чуть покраснело после тяжкой работы.
— Как не быть. Вещь нужная, всегда при себе.
Федор безошибочно полез в нужный карман. Выгрузил оттуда маскировочный карандаш, два больших рыболовных крючка в коробочке и гибкую пилку.
— Подержите, Сигизмунд Борисович.
Сигизмунд принял драгоценности. Опорожнив карман, Федор извлек, наконец, пачку таблеток в герметичной упаковке.
— Во!
Сигизмунд оглядывал дива, поместившиеся у него в руках.
— Слушай, Федор, а зачем ты это все носишь с собой?
— Э, Сигизмунд Борисович… Жить-то хочется… А жизнь — она сложная штука. В общем, так. — Объясняя, Федор забирал у Сигизмунда драгоценности и по одной спроваживал их обратно в карман. —
