– ...а не как к детям, которыми он привык нас считать...
– ...Айра, Галахад и Джастин не считают нас детьми...
– ...в отличие от тебя. Это не просто унижение, это просто ужасно, тем более что мы можем не увидеть тебя вновь...
– ...ты же без всякого смущения трахнул Минерву.
– ...не говоря уж о Тами, Гаме и Иш...
– Прекратите!
Они замолчали.
– Для них я весьма дальний родственник. Математически это маловероятно.
Лорелея спокойно возразила:
– Математически все вероятно, Лазарус, потому что мы все заняты этим делом. Джастин, Айра и Галахад стараются уступать друг другу. Ведь отцом первого ребенка Минервы должен стать Айра, а отцом первенца Тами – Джастин. Но если что-то не получается... если кто-то из четверых – не троих! – оплошал, то Иштар все исправит, воспользовавшись банком спермы.
– Но я не состою в этом банке...
Девицы снова переглянулись.
– Хочешь пари? – спросила Ляпис Лазулия.
– Продуешь, приятель, – произнес компьютер.
Лазарус задумался:
– Значит, Иштар обманула меня двадцать лет назад. Когда я проходил у нее реювенализацию.
– Могла бы, Лазарус, – спокойно промолвила Лорелея, – но не сделала этого. Но я знаю, что это свежая сперма. Замороженная не более года назад, после того как ты назначил дату своего перелета.
– Невероятно!
– Не говори так. В каком контейнере можно наилучшим образом сохранить живую сперму, прежде чем техник поместит ее в банк?
Лазарус выглядел весьма озадаченным.
– Ну я... я бы... я... Черт побери!
– Именно, братец. Поместив ее в женщину. Ты старался подбирать время так, чтобы не оставить своим наложницам ребенка, ну а они старались посетить Иш и Галахада, как только ты засыпал, и, конечно, подделывали свои календари. Дело в том, наш возлюбленный брат, что твои гены не принадлежат тебе – как и никому другому. Мы слышали, как ты сам говорил это, рассказывая о том, как создавали Минерву. Гены принадлежат расе, просто они пожизненно находятся в распоряжении отдельной личности. И все мы – зная, что ты намереваешься совершить это безрассудное путешествие, – решили, что ты вправе распоряжаться собственной жизнью, однако не имеешь права погубить уникальный генетический набор.
Лазарус изменил тему разговора:
– Почему ты сказала 'четверо'?
– Брат, ты стыдишься, что сошелся с Минервой? Я не верю этому. И Лаз не верит.
– А... нет, я не стыжусь, я горжусь этим! Проклятье, вы обе всегда умели втянуть меня в историю. Вот уж не думал, что она обо всем разболтает. Сам я не говорил никому.
– К кому же ей обратиться кроме нас?
– Ты хотела сказать 'как не к нам'.
– Черт побери, братец, не время учить нас грамматике! Минерва пришла к нам за советом – и утешением! Потому что мы находимся в том же затруднительном положении, что и она. То есть находилась, потому что из кустов она вышла довольная, как кошка. Ты ублажил ее...
– ...а она-то уж и глаза повыплакала...
– ...а теперь будет радоваться, даже если не сумеет зачать...
– ...потому что одного раза достаточно, и даже если она промахнулась...
– ...Иш все поправит...
– ...и, конечно же, мы узнали, что ты наконец перестал увиливать и сделал то, что должен был сделать уже много лет назад...
– ...потому что мы помогли устроить все так, чтобы она поговорила с тобой наедине...
– ...и сказали ей, что если слез окажется недостаточно, пусть подрожит подбородком...
– ...но все получилось, и теперь она счастлива...
– ...но мы не так удачливы, как она, но мы не станем плакать в твоем присутствии...
– ...и не будем больше дрожать подбородками; это ребячество. Но если ты не сделаешь этого просто потому, что любишь нас...
– ...значит, к черту, и мы, пожалуй, даже не станем обращаться к банку спермы.
– ...пусть лучше Иш стерилизует нас...
– ...навсегда, а не на время... и мы перестанем быть женщинами, поскольку потерпели неудачу в...
– ПРЕКРАТИТЕ! Если вы не собирались плакать, чтобы убедить меня, кому же предназначены все эти слезы?
– Это не те слезы, братец, – с достоинством ответила Ляпис Лазулия. Это не плач, а слезы гнева. Пошли, Лор, мы попробовали – и проиграли. Пошли спать.
– Пошли, сестра.
– Если командор позволит.
– Девочки, можем мы обговорить все спокойно, без этого вашего занудства?
Близнецы уселись. Капитан Лорелея поглядела на сестру и сказала:
– Лаз согласна, чтобы я говорила за нас обеих. Без всякого занудства.
– Ваши головы работают последовательно или параллельно? – задумчиво пробормотал Лазарус.
– Мы... по-моему, к нашей теме это не относится.
– Да так, просто научный интерес. Если вы сумеете научить меня, как это делается, втроем мы составим весьма внушительную команду.
– Об этом можно лишь мечтать, Лазарус... поскольку ты отвергаешь нас.
– Проклятие! Девчонки, я никогда не отвергал вас и никогда не отвергну.
Они ничего не сказали, и Лазарус продолжал несчастным тоном:
– В этом деле существует два аспекта: генетический и эмоциональный.
Мы трое представляем собой странный случай: квазиидентичные мужской и женские организмы. Более чем 'квази', точнее – сорок пять на сорок шесть. Что делает вероятность усиления плохих факторов куда большей, чем при браке обычных сестер и брата. Однако, кроме того, нас считают говардианцами только из любезности, поскольку наши гены не прошли систематический отбор в течение двадцати четырех столетий. Я настолько близок к голове колонны, что не испытал подобной прополки. Все четверо моих дедов и бабок были среди первых, кого выбрал фонд, поэтому мой организм, родившийся в 1912 году по григорианскому календарю, не подвергся генной расчистке. И вы, дорогие мои, находитесь в том же положении, что и я, несмотря на то что ваша сорок шестая хромосома унаследована от меня и копирует мою сорок пятую. И при такой вероятности вы просто нарываетесь на риск.
Он замолчал. Комментариев не последовало.
– Возражения имею только я; похоже, у вас обеих они явно отсутствуют.
Это вполне понятно, поскольку идея, взятая из Ветхого Завета, была замещена концепцией, рекомендующей следовать советам генетиков Семейств. Я не оспариваю ее мудрости. Я соглашаюсь с ней, поскольку они запрещают брак паре не родственников с такой же готовностью, как единокровным детям, если генетические карты против. Но я рассуждаю с позиции чувств, а не науки. Предполагаю, что никто, за исключением ученых, сейчас не читает Ветхий Завет, однако культура, в которой я был воспитан, была полностью пропитана им. Вы помните, как назывался край, где я родился, – 'библейский пояс'. Трудно избавиться от табу, усвоенных еще в детстве. Даже если уже тогда ты понимал, что они бессмысленны.
Я хотел, чтобы вы были воспитаны лучше. И мне хватило времени, чтобы перебрать собственные
