Ока, играет музыка, звонит колокол. Многие падают в обморок.
Бун дал Майку жетон.
– Попробуйте!
Майк поколебался. Джабл отобрал у него жетон (не стоит подпускать парня к однорукому бандиту) и сунул его в автомат.
Майк растянул ощущение времени и попытался вникнуть, что происходит внутри автомата. Он не хотел играть, не зная правил.
Завертелись барабаны, и Майк увидел нарисованные на них глаза. Интересно, что такое «сорвать банк»? Майк синхронизировал движение глаз на барабанах, и, когда автомат остановился, все три глаза смотрели из окошка. Зазвенел колокол, хор запел осанну, автомат замигал лампочками и стал выплевывать жетоны. Бун рассыпался в поздравлениях.
Майку стало любопытно, от чего это происходит, и он опять выстроил глаза в одну линию. Все повторилось с той лишь разницей, что высыпалась не куча жетонов, а один.
– Черт меня возьми! Этого не может быть, – испугался Бун и бросил в автомат еще жетон, чтобы автомат не стоял пустой.
Майк все же не понял, что такое «сорвать банк», и еще раз выстроил глаза в ряд. У Буна отвисла челюсть. Джилл сжала руку Майка и шепотом приказала: – Перестань!
– Джилл, я хотел посмотреть…
– Без разговоров! Прекрати! Дома все объясню.
– Я бы не спешил называть это чудом, – протянул Бун. – Мне кажется, здесь обычная авария. Херувим!… Попробуем еще раз, – и бросил жетон.
Без вмешательства Майка автомат выдал: «ФОСТЕР – ЛЮБИТ – ТЕБЯ». Прибежал херувим:
– Добрый день. Что случилось?
– Три банка подряд, – сообщил Бун.
– Три???
– Ты глухой?! Музыки не слышал? Мы будем в баре, принесешь туда деньги. И проследи, чтобы отремонтировали автомат.
– Есть, епископ!…
– Пойдемте-ка от греха подальше, – заторопил всех Бун. – Неровен час, вы нас разорите. Вам всегда так везет, док?
– Всегда, – важно заявил Харшоу. Он уже понял, что без Майка дело не обошлось и молил (Бога?), чтобы это был его последний на сегодня фокус. Бун подвел гостей к стойке с табличкой «Занято» и спросил:
– Расположимся здесь или милая леди предпочитает сидеть за столиком?
– О, спасибо, не стоит беспокоиться! («Еще раз назовешь милой леди – натравлю Майка»).
Подбежал буфетчик:
– Добрый день! Епископ, вам как всегда?
– Двойную порцию. Доктор, мистер Смит, что будете пить? Не стесняйтесь, вы гости Верховного епископа!
– Спасибо. Бренди, воду отдельно.
– Спасибо. Бренди, воды не нужно, – сказал Майк (во-первых, церемония возможна и без воды, а во-вторых, ему не хотелось пить здесь воду).
– О-о-о! Мы серьезные люди! А что будет пить милая леди? Кока-колу? Молоко?
– Сенатор, – Джилл изо всех сил сдерживалась, – вашего гостеприимства хватит на мартини?
– Разумеется! У нас лучший мартини в мире – с благословениями вместо вермута. Двойной мартини для маленькой милой леди! Поторопись, сын мой, Господь тебя благослови! У нас мало времени. Сейчас засвидетельствуем почтение Архангелу Фостеру, и – в святилище, слушать Верховного епископа. Принесли напитки и деньги в обмен на жетоны. Бун произнес тост-благословение и вручил Джаблу выигрыш – триста долларов. Джабл оставил деньги в сосуде для пожертвований.
Бун одобрительно кивнул:
– Это благородный жест, доктор! Мы помолимся о спасении вашей души. Выпьете еще?
Джилл надеялась, что кто-нибудь из мужчин скажет «да»: мартини был слабый, и ей хотелось добавки. Но все молчали, и Бун повел гостей прочь из бара. Они поднялись по лестнице и остановились перед дверью.
– Епископ Бун и три пилигрима – гости епископа Дигби, – провозгласил Бун.
Дверь открылась. Коридор привел их в большую, роскошно обставленную комнату, вроде приемной серьезного бизнесмена. Звучала рождественская музыка в сочетании с африканскими ритмами. Джилл захотелось танцевать. Одна стена казалась прозрачной (потом выяснилось, что ее вообще нет), Бун сказал:
– Мы на месте – в Присутствии. На колени становиться не обязательно, но, если хотите, можете встать: почти все пилигримы становятся. А вот и Он – такой же, каким был, когда Его призвали на небеса.
Бун ткнул куда-то сигарой.
– Правда, смотрится как живой? Он святой, и Его тело не поддавалось тлению. В этом кресле Он сидел, когда писал свои послания, и прямо оттуда Его забрали на небо. Мы не сдвигали Его с места, а построили эту молельню вместо старой маленькой церкви, в которой Он работал.
В глубине комнаты, в кресле, похожем на трон, сидел старик. Как живой, но – не живой.
Он напомнил Джилл старого козла, которого она в детстве видела на ферме у бабушки. Ей стало не по себе, по коже пробежали мурашки.
Майк спросил по-марсиански:
– Брат мой, это Старший Брат? – Не знаю, Майк. Говорят – да. – Я не чувствую в нем Старшего Брата.
– Я же сказала – не знаю.
– От него исходит зло.
– Майк! Ты обещал!…
– Не буду, Джилл.
– Милая леди, – заинтересовался Бун, – о чем вы говорите? О чем вы спросили, мистер Смит?
– Это мы о своем, – поспешно ответила Джилл. – Сенатор, можно выйти?
Мне дурно…
Она вновь взглянула на тело. В небе клубились тучи. Луч солнца пробился сквозь них и упал на лицо Архангела, глаза которого при этом заблестели, как живые.
Бун успокаивающим тоном сказал:
– Понимаю, это впечатляет. Но вы еще не были внизу, в галерее для новообращенных. Они смотрят на Архангела снизу и под другую музыку – тяжелый рок с инфразвуком: это помогает вспомнить о грехах. Мы же находимся в комнате Счастливых Дум; она предназначена для заслуженных деятелей церкви. Когда у меня плохое настроение, я прихожу сюда развеяться.
– Сенатор, я вас прошу!
– Да, конечно. Подождите за дверью, дорогая. Мистер Смит, вы можете остаться здесь, сколько захотите.
– Сенатор, не лучше ли нам отправиться на службу? – предложил Джабл.
Все направились к выходу. Джилл на самом деле было нехорошо: она боялась, что Майк сделает что-нибудь с этим мерзким чучелом, и их линчуют. У входа в святилище стояли двое часовых; скрестив копья, они преградили путь. Бун с упреком сказал:
– Вот новости! Эти пилигримы – гости Верховного епископа… Где их значки?
Появились значки и входные номера.
– Сюда, епископ, – сказал привратник и повел их в бельэтаж.
Бун стал демонстрировать хорошие манеры:
