– Нет. Налоги я плачу далеко не райские.
– Меня это как-то не трогает.
– Теперь гурии. Даже если допустить, что наши одинаково красивы, достаточно ли они красивы для гурий?
– Мне хватает.
– Остается еще одно качество, присущее гуриям.
– Не будем углубляться. Допустим, это не физическое качество, а вечное состояние души.
– В таком случае я утверждаю, что перед нами – не гурии.
– Ну, что ж, – вздохнул Махмуд, – придется кого-нибудь из них превратить.
– Почему кого-нибудь? Давай уж сразу всех четырех.
– Нет, брат мой. Хотя шариат и позволяет иметь четырех жен, счастливым можно быть только с одной.
– Тем лучше для меня. Кого берешь?
– Сейчас увидим. Марьям, воспитать из тебя гурию?
– Иди к черту!
– Джилл, как ты?
– Джилл оставь для меня, – запротестовал Бен.
– Ладно. Энн?
– Не могу. У меня свидание.
– Доркас, ты моя последняя надежда!
– Я постараюсь ею остаться.
У себя в комнате Майк лег на кровать, принял позу зародыша, закатил глаза, зафиксировал язык и замедлил сердцебиение. Джилл сердилась, если он делал это днем, но смирялась, если не при всех. (Есть масса вещей, которые нельзя делать при всех, и Джилл сердилась только из-за них). А ему так хотелось сосредоточиться и подумать: он совершил поступок, который Джилл не одобрила бы.
У Майка возникло человеческое желание сказать самому себе, что его вынудили так поступить, но марсианское воспитание не позволило воспользоваться этой лазейкой. Он достиг критической точки, требовалось правильное действие, и он выбрал. Он вникал, что этот выбор правильный. Тем не менее брат Джилл запрещает так поступать. Значит, возможности выбора нет. Противоречие: в критической точке должна быть возможность выбора. Лишь совершая выбор, дух может расти.
Может быть, не стоило выбрасывать пищу? Хотя нет, компромиссного варианта Джилл тоже не приемлет.
В эту минуту существо, несущее в себе человеческие гены и марсианское сознание, существо, до сих пор не отдавшее предпочтение ни тому, ни другому, завершило одну из стадий роста: оно перестало быть птенцом. Майк по-человечески остро ощутил всю глубину пучины одиночества, в которую ввергает человека возможность и необходимость совершать свободный выбор, и по-марсиански спокойно и даже радостно стал впитывать печаль открытия, соглашаться с его последствиями. С горьким наслаждением он понял, что последний выбор он совершил сам, без помощи Джилл. Брат по воде может учить, предупреждать, направлять, но он не может разделить твой выбор. Выбор – это твоя собственность, которой владеешь без права продажи, передачи или залога. Собственность и собственник составляют единое целое. Ты есть действие, которое предпринимаешь в критический момент.
Осознав свою самостоятельность, Майк мог глубже вникнуть в братьев, погрузиться в них, не растворяясь. Он стал перебирать в памяти многочисленных марсианских братьев, и немногочисленных земных, чтобы полюбить их по-новому, отыскать в каждом ту неповторимую самостоятельность, которую открыл в себе.
Майк еще долго оставался в трансе: во многое нужно было вникнуть, многое обдумать с точки зрения взрослого человека (марсианина?)… Все, что он видел, слышал, пережил в Молельне Архангела Фостера (до момента, когда он остался один на один с Дигби), было непонятно. Почему епископ Бун вызвал у него неприязнь, почему мисс Ардент, не будучи братом, ощущалась как брат, почему от танцующей и кричащей толпы исходило добро… и что такое говорил Джабл? Слова Джабла тревожили сильнее всего. Майк вслушивался в них снова и снова, сравнивал их с тем, чему его учили в родном гнезде… Очень трудным было слово «церковь», которое Джабл повторял без конца. В марсианском языке не было соответствующего понятия (было понятие широкое, всеобъемлющее, включающее в себя странные человеческие слова «конгрегация», «служба», «Бог». Оно выливалось в формулировку, которую никто не воспринимал: ни Джабл, ни Махмуд, ни Дигби – «Ты есть Бог»).
Теперь Майк глубже вникал в смысл этой английской фразы и видел, что в ней нет той неизбежности, категоричности, наконец, безысходности, которая присуща соответствующему марсианскому слову. Он произносил английскую фразу, а продумывал марсианское слово, и вникал все глубже… Около полуночи Майк ускорил сердце и дыхание, развернул тело и сел на постели. От усталости не осталось и следа, голова была ясная, душа жаждала действия.
Его вдруг потянуло к людям так же неудержимо, как несколько часов назад захотелось от всех скрыться. Он вышел в гостиную и ужасно обрадовался, встретив брата.
– Привет!
– Привет, Майк! О, да у тебя уже бодрый вид!
– Я себя отлично чувствую. А где все?
– Спят. Бен с Вонючкой уехали, и остальные пошли спать.
– Жаль. – Майку очень хотелось сообщить Махмуду о своем открытии.
– И я уже собралась ложиться, но захотелось перекусить. Ты хочешь есть?
– Конечно, хочу.
– Пойдем на кухню, там есть холодная курица.
Они спустились в кухню и нагрузили полный поднос.
– Выйдем на улицу, здесь жарко.
– Отличная мысль, – согласился Майк.
– Еще совсем тепло, можно купаться. Настоящее бабье лето. Стой, надо включить свет.
– Не надо. Я сам понесу поднос.
Майк мог видеть в почти полной темноте. Джабл объяснял это тем, что он вырос в полумраке, но сам Майк считал, что он своей способностью в большей степени обязан урокам приемных родителей. Что же до погоды, то Смит мог бы спокойно сидеть нагишом на Эвересте, и сейчас ему было все равно, тепло на улице или нет. Он уже ждал зимы, чтобы выпал снег и можно было бы походить по нему босиком.
Тем не менее теплая погода была ему приятна, а еще приятнее – общество брата.
– Держи. Я все-таки включу подводный свет, чтобы не пронести мимо рта.
– Отлично, – Майку нравилось смотреть на подсвеченную воду.
Они поели у бассейна, потом легли на траву и стали смотреть на звезды.
– Майк, смотри, вот Марс. Или это Антарес?
– Марс.
– А что там происходит?
Майк помолчал. Даже для английского языка это был слишком общий вопрос.
– В южном полушарии сейчас весна, братья учат растения расти.
– Учат растения расти?
– Ларри тоже учит растения расти. Я помогал ему. Но мой народ, то есть марсиане (теперь вы мой народ), учат растения по-другому. В северном полушарии холодает, и куколки, оставшиеся в живых, переходят жить в гнезда. Люди, оставшиеся жить на экваторе, грустят: один из них дематериализовался.
– Да, по стереовидению передавали…
Майк пропустил эту передачу. Он ничего не знал о смерти колониста, пока его не спросили, что делается на Марсе.
