Чужой в стране чужих

подъемке, держа одежду в обеих руках.

– Вот как? Полагаю, если бы я был Джил, я бы обиделся.

Кэкстон покраснел.

– Я должен был уйти, Джубал.

– Хм… И что было дальше?

– Ну, я в темпе оделся, обнаружил, что забыл сумку, но не стал возвращаться. Я прыгнул в подъем к у и едва не разбился. Знаете, как работают эти обычные подъемки…

– Не знаю.

– Да? Ну, в общем, если не нажимать кнопку подъема, то медленно опускаешься. Но я не опускался. Я падал – с шестого этажа. Когда я уже понял, что разобьюсь, что-то подхватило меня. Не сеть безопасности, а какое-то поле. Ко всему прочему я еще и чертовски перепугался.

– Ну так верь побольше в эту механику. Я вот больше доверяю лестницам, И уж только если это неизбежно, воспользуюсь эскалатором.

– Ну, возможно, в подъемке и не было поломок. Дюк отвечает там за безопасность, но что ни скажет Майк – для Дюка это словно евангелие – Майк загипнотизировал его. Он всех там загипнотизировал. Когда придет крах, это будет пострашнее, чем любая бракованная подъемка. Джубал, что мы можем сделать? Я чертовски беспокоюсь.

Джубал выпятил губы.

– И какой же именно аспект тебя тревожит?

– Да все!

– Вот как? Я-то понял, что ты наслаждался этим визитом… вплоть до того момента, когда повел себя, словно напуганный кролик.

– Ну… да, именно так. Майк и меня загипнотизировал. – На лице Бена было написано полнейшее замешательство. – Я не убежал бы, не случись этой последней вещи. Джубал, Майк сидел рядом со мной, его рука все время была на моем плече. У него не было возможности раздеться.

Джубал пожал плечами.

– Ты был занят другим. Не заметил бы и землетрясения.

– Глупости! Я же не закрывал глаза, словно школьница-малолетка. Как он это сделал?

– Это к делу не относится. Или ты хочешь сказать, что тебя шокировала нагота Майка?

– Да, и еще как.

– И это в то время, как сам ты сидел без ничего?

– Нет-нет! Джубал, у меня просто желудок не приспособлен для групповых оргий. У меня завтрак чуть не полез обратно. – Кэкстон поморщился. – Как бы вы себя почувствовали, если б посреди вашей комнаты люди стали себя вести, словно мартышки в клетке?

Джубал сплел пальцы.

– Вот тут какое дело, Бен. Это была не наша комната. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Таково универсальное правило всякого цивилизованного человека.

– И вы не находите такое поведение шокирующим?

– А это уже другой вопрос. Публичное соитие я нахожу безвкусицей, но это просто отражает то, что было вбито в меня в молодые годы. Значительная часть человечества не разделяет моей точки зрения. У оргий довольно древняя история. Но шокироваться? Сэр, меня шокирует только то, что задевает мои этические принципы.

– Вы считаете, что это – всего лишь дело вкуса?

– И ничего более. И мой вкус не более священен, чем прямо противоположный вкус Нерона. Даже менее священен: Нерон был богом, а я нет.

– Будь я проклят!

– Может и будешь… если проклятье вообще возможно. Но, Бей, это же не было публичным соитием.

– Что?

– Ты говорил, что все эти ребята состоят в групповом браке. Случай групповой теогамии, так это можно назвать. Вследствие этого все, что там происходило… или должно было произойти – тут ты был невнятен – не было публичным. «Ведь здесь нет никого, кроме нас, богов», так как же кто-то может быть оскорблен?

– Я был оскорблен.

– Твой апофеоз был неполным. Ты сам сбил их с толку. Ты сам спровоцировал их на это.

– Я? Джубал, я не делал ничего подобного.

– Ну ты и жук! У тебя был случай все понять, едва ты вошел туда. Ты сразу увидел, что их обычаи – не твои. Но ты остался, насладился благосклонностью одной из богинь, вел себя с нею как бог. Ты знал цену, и они знали, что это ты знал. Их ошибка была в том, что они приняли твое лицемерие за чистую монету. Нет, Бен, Майк и Джил вели себя пристойно. Это ты их оскорбил.

– Проклятье, Джубал, вы все ставите с ног на голову! Я совсем запутался… Я сбежал, потому что должен был это сделать! Меня чуть не вырвало!

– Теперь ты заговорил о рефлексах? Любой человек старше двенадцати в таком случае стиснул бы челюсти, нашел бы ванную, и после того, как полегчает, вернулся бы и извинился перед компанией. Это не было рефлексом. Рефлекс выворачивает желудок, а не указывает дорогу ногам, не заставляет хватать вещи, не проводит сквозь двери и не толкает в дыру подъемки. Страх, Бен. Почему ты испугался?

Кэкстон долго молчал. Наконец он вздохнул и сказал:

– Я знал, что вы докопаетесь до этого… Я – ханжа.

Джубал покачал головой.

– Ханжа считает, что его понятия о приличиях естественны для всех. Это не подходит к тебе. Ты приспосабливаешься ко многому, что не отвечает твоим понятиям о приличиях, тогда как истинный ханжа нанес бы оскорбление этой прекрасной татуированной леди и вышел бы вон. Копай глубже.

– Все это выбило меня из колеи.

– Я знаю, Бен, и от души сочувствую. Давай-ка рассмотрим одну гипотетическую ситуацию. Ты упоминал женщину по имени Рут. Предположим, что Джиллиан бы не было. Допустим, с тобой были бы Майк и Рут, и они предложили бы тебе то же самое. Ты был бы шокирован? – Да, конечно. Это шокирующая ситуация, хотя вы и утверждаете, что это дело вкуса.

– Насколько ты был бы шокирован? Дошло бы до тошноты? До панического бегства?

Кэкстон призадумался.

– Черт вас возьми, Джубал. Хорошо, я просто нашел бы удобный предлог, чтобы выйти на кухню или еще куда, а потом ушел бы из Гнезда как можно быстрее.

– Очень хорошо, Бен. Вот мы и докопались до причины твоего бегства.

– Как это?

– Какой элемент изменился?

Бен довольно долго сидел с несчастным видом, потом признался:

– Вы правы, Джубал. Это все из-за Джил. Потому что я люблю ее.

– Близко, Бен. Но не в десятку.

– Почему?

– Не любовь заставила тебя бежать сломя голову. Что такое любовь, Бен?

– Ну уж, избавьте! Каждый, от Шекспира до Фрейда, сунул в это нос, и никто еще до сих пор не смог толком ответить. Я знаю только, что она причиняет боль.

Джубал покачал головой.

– Я дам точное определение. Любовь – это такое состояние, когда счастье другого человека становится необходимым условием твоего счастья.

– Я принимаю это… – медленно проговорил Бен, – потому что именно так я отношусь к Джил.

– Хорошо. И после этого ты утверждаешь, что у тебя выворачивает желудок, а сам ты спасаешься бегством лишь потому, что предстоит сделать Джил счастливой?