кузену.
– Ну и ну! Это просто день чудес! – сказала она. – Конечно же, я от всего сердца поздравляю тебя, дорогая Сили! Когда будет объявлено о помолвке?
– О, не раньше, чем Огэстес займется каким-нибудь… каким-нибудь пристойным делом! – ответила Сесилия. – Но я убеждена, это не займет много времени! Или, знаешь, его драма может принести ему успех.
Софи согласилась с этим без колебаний и с притворным интересом стала слушать разнообразные планы Сесилии на будущее. Она оставила без комментариев грустные нотки, проскальзывающие в голосе Сесилии, и снова поздравила ее и пожелала счастья. Пока она говорила все эти пустые слова, ее ум быстро работал. Она отлично понимала, в какое трудное положение попала Сесилия, и не стала тратить времени на увещевания. Нечто значительно более действенное, чем увещевания, требовалось в этом случае, ибо ни одна леди, которая заключила помолвку вопреки родительской воле, не могла отступить в тот момент, когда получала желанное благословение родителей. С каким удовольствием надавала бы Софи оплеух мистеру Ривенхолу! Оставаться непреклонным тогда, когда сопротивление лишь укрепляло решимость его сестры было достаточно плохо, но переменить свое отношение именно тогда, когда у Чарльбери были все шансы вытеснить поэта из сердца Сесилии, – это просто вывело Софи из себя. Благодаря склонности Альфреда Рекстона к сплетням, тайная помолвка Сесилии с мистером Фонхоупом стала широко известна. Более того она и не скрывала перед светом своего намерения выйти за него. Лишь что-то очень серьезное могло заставить столь отменно воспитанную девушку нарушить договор. Если уж мистер Ривенхол согласился на этот брак, то Софи не могла надеяться на то, что официальное объявление будет отложено надолго, а как только оно появится в «Gazette», по ее мнению, невозможно будет убедить Сесилию отступить. Маловероятно даже то, что она решится на это до объявления, ибо она преувеличивала, вопреки мнению своей проницательной кузины, любовь мистера Фонхоупа к себе; и ее нежное сердце противилось тому, чтобы причинить боль такому преданному обожателю.
Что же касается внезапной перемены мистером Ривен-холом своего мнения, то это не было столь необъяснимым для Софи, как для его сестры, но хотя побуждавшие его чувства не могли не польстить ей, она не обманывала себя надеждой, что он собирается разорвать помолвку с мисс Рекстон. Это было невозможно; как бы пренебрежительно он ни относился к мнению окружающих, но человек его воспитания не мог нанести такое оскорбление леди. Софи также не предполагала, что мисс Рекстон, бесспорно, хорошо осведомленная о его прохладном отношении к ней, сама положит конец этому союзу, который сулил так мало счастья им обоим. Мисс Рекстон говорила только о приближающейся свадьбе, и было очевидно, что она предпочитает выйти за человека, с которым у нее нет ничего общего, чем остаться старой девой.
Софи, подперев щеки кулаками, придумывала планы. Ее не пугала ситуация, которая без сомнения устрашила бы любую, менее мужественную женщину. Те, кто хорошо знал ее, мгновенно бы встревожились, вспомнив о принятом ею однажды решении, никогда в угоду правилам приличия не отступать от своих замыслов, какими бы возмутительными они ни были.
– Внезапность – главное в атаке!
Эта фраза, брошенная одним генералом в ее присутствии, пришла ей в голову. Она обдумала и одобрила ее. Лишь нечто непредвиденное могло бы вынудить Чарльза или Сесилию нарушить договор, и они это получат в полной мере.
Непосредственным результатом этих размышлений был разговор с лордом Омберсли, которого Софи поймала, как только он вернулся на Беркли-Сквер со скачек. Его светлость, твердой рукой Софи препровожденный в собственный кабинет, заподозрил опасность и постарался убедить племянницу, что очень торопится на обед.
– Пустяки! – сказала Софи. – Вы сегодня видели Чарльза, сэр?
– Ну, конечно, я видел Чарльза! – раздраженно ответил его светлость. – Я видел его сегодня утром!
– Нет, а с тех пор? Он говорил с вами о Сесилии?
– Нет, не говорил! Это правда, Софи! Я больше не хочу обсуждать дела Сесилии! Я твердо решил! Я не позволю ей выйти за этого поэтишку!
– Мой дорогой сэр, – сказала Софи, тепло сжав его руку, – не отступайте от этого решения! Я должна вам сказать, что Чарльз готов согласиться с их помолвкой, а вы не Должны этого делать!
– Что? – воскликнул его светлость. – Ты, наверное, сошла с ума, Софи! Чарльз и слышать об этом не хочет, и это единственный раз, когда он прав! Что пришло в голову этой глупой девчонке, что она отказала такому хорошему человеку… Я еще никогда так не сердился! Дать Чарльбери, при всем его богатстве, отставку…
Племянница подвела его к софе и заставила сесть рядом с собой.
– Дорогой дядя Бернард, если вы будете вести себя в точности, как я вам скажу, она выйдет за Чарльбери! – уверила его Софи. – Но вы твердо должны пообещать мне что не позволите Чарльзу изменить ваше мнение.
– Но, Софи, говорю тебе…
– Чарльз сказал Сесилии, что не имеет ничего против ее решения.
– О Боже, он тоже сошел с ума? Девочка, ты, наверное, ошибаешься!
– Клянусь честью, нет! Это ужасная глупость, и она может все испортить, если вы не будете тверды. Мой дорогой дядя, не думайте, почему Чарльз так поступил! Просто послушайтесь меня! Когда Чарльз заговорит с вами об этом, вы откажетесь обсуждать вопрос о свадьбе Сесилии с Огэстесом Фонхоупом. Будет еще лучше, если вы скажете, что не меняли своего мнения и все еще собираетесь выдать ее за Чарльбери!
Лорд Омберсли, слегка ошарашенный, пустился в слабые увещевания.
– Много же будет от этого толку, если Чарльбери забрал свое предложение!
– Это не имеет никакого значения. Чарльбери все еще очень хочет жениться на Сесилии, и, если пожелаете, можете ей об этом сказать. Она ответит, что собирается выйти за своего утомительного Огэстеса, потому что честь обязывает ее так поступить. Вы можете рассердиться на нее так сильно, как вам этого захочется… так, как вы рассердились, когда она впервые рассказала вам о своем решении! Но самое главное, дорогой сэр, вы должны остаться непреклонным. А я сделаю все остальное.
Он с подозрением посмотрел на нее.
– Нет, Софи, это не годится. Это ведь ты помогала ей постоянно быть с этим поэтишкой, Чарльз говорил мне!
– Да, и посмотрите, к каким превосходным результатам это привело! Она уже не хочет за него и поняла, насколько Чарльбери предпочтительнее! Если бы Чарльз не вмешался, все бы устроилось к вашему удовольствию!
– Я ничего не понимаю, – пожаловался его светлость.
– Охотно верю. В некоторой степени это произошло из-за болезни маленькой Амабель.
– Но, – упорствовал ее дядя, старательно пытаясь ухватить нить ее рассуждений, – если теперь она пожелает выслушать Чарльбери, какого черта он снова не сделает ей предложение?
– Полагаю, он бы так и поступил, если бы я позволила. Но это было бы бесполезно. Она несколько месяцев позволяла Огэстесу ухаживать за собой и поклялась выйти либо за него, либо вообще не выходить замуж! Стоит вам согласиться на этот брак, и она почувствует себя обязанной выйти за него! В любом случае нельзя допустить официального объявления! Вы ведь сможете это устроить, я прошу вас! И не слушайте ничего, что Чарльз вам скажет! – Ее выразительные глаза смеялись. – Будьте столь же несговорчивы, как и всегда! Это будет самым лучшим!
Он ущипнул ее за щеку.
– Разбойница! Но если Чарльз передумал… Знаешь, Софи, я не силен в спорах!
– Тогда и не спорьте с ним! Вам надо лишь ужасно рассердиться, а это, я знаю, вы отлично умеете!
Он довольно усмехнулся, усмотрев в этом комплимент.
– Да, но если они не оставят меня в покое…
– Мой дорогой сэр, вы сможете искать убежище в «Уайте»! Остальное – моя забота! Если вы выполните свою часть, то и я не оплошаю. Мне осталось только добавить следующее: ни в коем случае не
