Он кивнул:
— Его единственная проблема.
— Имеете в виду, что он надеется только на это? Никаких десантов со шпагой в руках не будет, вы меня понимаете?
— Боюсь, что так — вздохнул Мердок. — У него, как бы это тебе объяснить, голод по действию. Мне кажется, для него это еда и питье. Большая жалость, что он не в состоянии немного подождать спокойно, чтобы дать доброй женщине подержать его руку.
— Джин?
— У меня такое впечатление.
— Это самое лучшее для него.
Джанет мысль явно понравилась:
— Посмотрю, что можно поделать.
— Смотри за своими делами, девушка — мягко сказал он. — Некоторым вещам лучше расти самим.
Джего невероятно развеселился увидев, как ее отшлепали. Она лягнула его под столом.
— Когда вы хотите отплыть?
— Около двух ночи, если вам подходит. Когда хороший прилив. Теперь, если вы не против, я вас покину. Я обещал пообедать с сестрой. — Он вынул их внутреннего кармана старые оловянные часы и степенно справился с ними. — Я должен был быть там десять минут назад. Она снимет с меня шкуру. Страшно резкая с тех пор, как ее муж умер в прошлом году.
— Это далеко? — встал Джего. — Я могу дать джип.
— В начале главной улицы. Всего один шаг. Встречаюсь с вами здесь в час-тридцать.
Он двинулся через переполненный бар и Джего снова сел:
— Чертовски приятный старик. Жаль, что ты оказалась так щедра к молодому Лаклану. Прекрасная кровать, чтобы так бездарно тратить время.
— Благодеяние — мое второе имя.
Он наклонился, предлагая сигарету:
— Когда такое случилось, то будучи состоятельным молодым человеком я достиг специального соглашения с хозяином.
— Я догадывалась, что такое возможно.
— Знаешь, как это бывает. Моряк вернулся домой и все такое. Где преклонить его усталую голову? Там только одно затруднение: единственная постель.
— А двое в одну не войдут?
— У меня всегда было неважно с математикой.
— У меня тоже.
Они встали и вышли из бара в вестибюль. Дождь стучал в дверь, задуваемый внезапными порывами ветра и она остановилась, держа руку на ручку двери.
— Ужасная ночь для тех, кто снаружи.
— Не годится для человека, зверя или старого заблудившегося кота — радостно сказал он. — Как говаривала моя старая бабушка.
— Я думаю о Герике — сказала она и пошла вверх по ступенькам.
Герике проснулся, как от толчка, и почувствовал что-то вроде паники, обнаружив, что прошло добрых два часа. Но это не имело значения, потому что прошел еще почти час, пока моряки на пирсе закончили разгрузку. Огни погасли, грузовики уехали.
Теперь все было очень тихо. Где-то в отдалении глухо лаяла собака. Он выждал еще четверть часа, просто чтобы убедиться, что никто не вернется, потом выбрался из-под прикрытия грузовиков и осторожно пошел к пирсу.
Оставаясь в тени, он встал, чтобы снять морские ботинки и сунуть белую фуражку под дождевик. Слышалось бормотание голосов двух вахтенных, разговаривающих на канонерке, внутри рулевой рубки вспыхивал огонек сигареты. Беззвучно ступая ногами в носках, он шел мимо каботажника и рыбацких шлюпок.
Катер был привязан к подножью каменной лестницы. Он перешагнул через поручень, осторожно положил ботинки и спустился по трапу с маузером в руке.
Внизу находился порядочного размера салон, каюта на корме с двумя койками, обе не заняты, и небольшой туалет. Камбуз был впереди. Ничего лучше и быть не могло. Он нашел полотенце, обтер ноги, потом вернулся по трапу и надел ботинки.
Затем он осторожно исследовал рулевую рубку. Это совершенно определенно была не рыбацкая лодка. Судно богатого человека. Бензиновый двигатель «Понта», двойной винт, акустический глубиномер, автоматическое управление. Такие суда ходят обычно на семьсот-восемьсот миль, даже больше. Все зависит, сколько в баках.
Он нашел подходящий счетчик, который, кажется, показывал, что баки полны или почти полны. Все, что теперь нужно, это весло, чтобы вывести ее из гавани, прежде чем завести двигатель. Он осторожно вышел на палубу и снова нырнул в рулевую рубку — на пирсе звуки шагов и голоса.
Он встал в тени, ожидая, что они остановятся у одного из рыбацких судов, со странным фатализмом поняв, что они направляются прямо сюда.
В сыром воздухе послышался ясный смех, резкий, четкий и знакомый. Герике недоверчиво улыбнулся, когда Джанет Манро сказала:
— Ты что-нибудь когда-нибудь воспринимаешь серьезно, Харри?
— Нет, если могу этого не делать — ответил Джего. — Знаете, у меня великая идея, Мердок. Почему бы вам не выбрать местечко где-нибудь между этим местом и Фадой и выбросить ее за борт, привязав к лодыжкам примерно восемьдесят фунтов старой цепи? Я считаю, мир стал бы гораздо конструктивнее для всех нас.
— Хулиган — ответила она.
— Следи за своими манерами, девушка — сказал Мердок с укоризною. — Ибо если ты не будешь выражаться более прилично, я, пожалуй, прислушаюсь к намеку лейтенанта.
Герике, снова улыбнувшись, уже исчез из виду и наполовину спустился по трапу.
Баркентина «Дойчланд», 23 сентября 1944 года. Широта 53°59N, долгота 16°39W. Ветер NW 6-7 баллов. Дождь и перемежающиеся шквалы. Во время средней вахты господин Штурм попросил разрешения подобрать паруса, потому что на борт залетало столько воды, что жизнь пассажиров становилась весьма неуютной. Я отказал, стремясь наверстать как можно больше времени.
10
Джего включил свет в салоне. Занавески затемнения были аккуратно задернуты и он повернулся к спускающейся Джанет:
— Здесь мило. Кстати, где ты расположишься?
— В кормовой каюте — ответила она.
Он толкнул дверь и бросил чемодан и медсумку на одну из коек. Когда он вернулся в салон, по трапу спускался Лаклан, с плеча свисала винтовка, под мышкой вещмешок.
Парень скорчил мину:
— Помогите мне, доктор, меня уже мутит.
Он бросил вещмешок на пол, а Джанет взяла его винтовку и поставила с глаз долой за одно из сидений дивана:
