следует видеть в этом намек на инволюцию царства Артура или на дефадацию его властителей, так как здесь подчеркивается необходимость восстановления чего-то утраченного. В идеальном случае именно в это время рыцари Круглого Стола и должны отправиться на поиск Грааля. В средневековой литературе линии поиска Грааля и приключений рыцарей короля Артура неразрывно переплетаются друг с другом.
В таком случае царство Артура отождествляется обычно с царством Локриса или Логреса – то есть с древним названием Англии, с «Албанией» или 'Белым Островом', с местопребыванием Грааля. И рыцари Артура пускаются на поиски Грааля, чтобы вернуть этому царству его былое великолепие и разрушить злые чары, обрушившиеся, согласно Мабискогиану, на эту землю. Грааль – это символ того, что было потеряно, но что должно быть найдено снова. Один человек должен вернуть Граалю все его качества, и он же и займет тогда рыцарское 'опасное место'.
Здесь Ю. Эвола отмечает некоторое раздвоение фигуры короля Артура. С одной стороны, существует сверхисторический 'король Артур', символизирующий определенную миссию. С другой стороны, есть король Артур как тип исторического представителя этой миссии, участвующий в событиях, сходных с древнейшими рассказами об уничтожении и рассеянии Туата де Дананн и их потомков. Ю. Эвола напоминает эпилог древней легенды об Артуре, в которой мы снова сталкиваемся с символизмом женщины.
Два персонажа стремятся отнять у Артура его «Даму» – Квеннувар, Джиневру (это имя означает 'белый дух', что еще раз подчеркивает символический характер образа). Первый – это Мэльвас, который уводит ее в свой город Гластонбэри, отождествляемый с морским 'Городом Стекол'.
В результате этого 'Стеклянный Остров' подвергается осаде, и в конце концов дело кончается перемирием. Здесь в легенду вмешивается христианский элемент, так как Артур отдает остров в качестве феода представителю Церкви, обеспечив его безопасность. История передачи острова Артуром церкви служит как бы подтверждением 'традиционной преемственности', сфабрикованным христианскими 'евангелизаторами'. Но этим дело не ограничилось: ссылаясь на трагический эпилог древней легенды, было объявлено, что король Артур умер и его могила находится в Гластонбэри. Так, древнейший центр сохранился, приобретя, однако, новое значение – значение центра христианского миссионерства в Англии.
Во второй версии истории о «Даме» короля Артура говорится, что, пока Артур был в походе, создавая легендарную мировую империю и завоевывая Рим, чтобы короноваться именно в этом святом городе, его племянник Модред, оставшийся на родине, захватил трон и овладел «Дамой» Артура, Джиневрой. В последовавшей за этим войне предатель был убит, но также пали и лучшие рыцари Круглого Стола. Сам Артур был смертельно ранен и перенесен на Аваллон, где чары женщин этой земли и особенно Морганды ('Рожденной из Моря') излечивают его и позволяют ему снова выполнять его сакральные функции. Но раны короля Артура (особенно, согласно некоторым источникам, одна рана – от отравленного копья) каждый год снова открываются, и верные ему люди напрасно ожидают его возвращения. Однако и сегодня еще живет предание, согласно которому однажды король Артур все же снова появится с острова Аваллона и возглавит свое царство: поэтому некоторые британцы вплоть до этого времени не хотят более избирать себе королей.
Все эти данные следует отнести к периоду кризиса или междуцарствования, после которого должен начаться поиск Грааля.
Ю. Эвола справедливо отмечает, что легенда о короле Артуре является одной из многих форм общего мифа о невидимом вселенском императоре и правителе, а также о его проявлениях. Легенды через различные образы обязательно подчеркивают, что он 'не умирает', что он лишь удаляется в недоступное место, откуда он однажды появится снова, что он «спит» и должен рано или поздно проснуться.
Ю. Эвола обозначает те аспекты, которые в перспективе разных традиций составляют универсальный имперский миф о новой манифестации «царства» (Regnum). Он говорит о необходимости рассматривать все средневековые формы этого мифа в общем и универсальном контексте, далеко превосходящем узкие границы сугубо христианских представлений. Уже в римскую эпоху, в ее имперско- языческий период, можно встретить определенные признаки пробуждения идеи золотого века, царь и правитель которого Кронос считался вечно живущим, но пребывающим в состоянии сна в гиперборейских регионах. При Августе пророчества сибилл возвещали о приходе 'солнечного правителя', на которого ссылался и сам Гораций, когда он говорил о приходе гиперборейского бога золотого века, Аполлона. Вергилий также провозглашал близость нового золотого века, века Аполлона и 'героев'. Император Август именно в этом ключе осознавал свою символическую 'генеалогию', идущую от Аполлона, и Феникс, часто появляющийся среди образов Адриана и Антония, также имел прямое отношение к идее воскресения примордиальной эпохи в Римской империи. Именно связь Рима со сверхисторическим и метафизическим принципом Империи (Imperium) лежит в основе самой теории непре-ходящести и вечности (aeternitas) Рима.
В византийский период имперский миф получил у Мефо-дия такую формулировку, которая, акцентируя так или иначе его связь с Александром Великим, снова обращается к вышеперечисленным темам. Здесь снова встречается мотив царя, которого посчитали мертвым, но который ожил и основал новый Рим. После его непродолжительного царствования появляются орды Гога и Магога, которым некогда Александр Македонский преградил путь, и начинается 'последняя битва'. Именно эта форма и была воспринята и широко развита средневековыми гибеллинами.
Ожидаемый император, сокрытый, но не умерший, пребывающий в недоступном и невидимом центре, здесь превращается в того или иного правителя Священной Римской империи: Карла Великого, Фридриха I, Фридриха II.
Раненый король, король, пребывающий в летаргии, король, умерший и лишь кажущийся живым, или живой, но лишь кажущийся мертвым, и так далее – таковы близкие и взаимо-заменяющие темы, которые мы постоянно встречаем в цикле Грааля, вдохновенным особой жизненностью и силой последних высоких стремлений Запада восстановить свою сакральную структуру в согласии с законами великой, духовно-мужской и традиционно имперской цивилизации.
Особое внимание Ю. Эвола уделил мифам о пресвитере Иоанне, широко распространным в средневековье. Так, в древней итальянской новелле говорится о том, что 'пресвитер Иоанн, благороднейший индусский повелитель', отправил послов к императору Фридриху как к 'подлинному зеркалу мира, чтобы узнать, насколько он мудр в словах и делах'. От 'пресвитера Иоанна' «Фридриху» (скорее всего, речь идет о Фридрихе II) были переданы три камня, и вместе с тем ему был задан вопрос о том, что является самой лучшей вещью на свете. 'Император взял камни и не спросил об их достоинстве'. На поставленный вопрос он ответил, что самая лучшая вещь на свете – это 'мера'. Из всего этого пресвитер Иоанн заключил, что 'император был мудрым в словах, но не в делах, поскольку он не спросил о достоинстве камней, каждый из которых являлся столь ценным'. Пресвитер Иоанн посчитал, что 'эти камни, не будучи познанными Императором, со временем потеряют свою ценность', и потребовал их назад. Особенно ценным был один из камней, о котором пресвитер Иоанн сказал, что 'он стоит больше, чем вся ваша Империя'.
Согласно другой легенде, записанной Освальдом Шрайбе-ром, Фридрих II получил от пресвитера Иоанна платье из несгораемой кожи саламандры, воду вечной молодости и кольцо с тремя камнями, дающее возможность жить под водой, становиться невидимым и неуязвимым. Камни пресвитера Иоанна чаще всего фигурируют в немецких текстах периода около 1300 года вместе с упоминаниями о силе, делающей невидимым.
Эти легенды являются очень важными, подчеркивает Ю. Эвола, если вспомнить, что царство пресвитера Иоанна – это не что иное, как средневековое название 'Высшего Сакрального Центра'. Считалось, что это царство находится в Центральной Азии – или в Монголии, или в Индии, или, наконец, в Эфиопии, а это последнее название в те времена обозначало не только страну, известную сегодня под этим именем, но и нечто иное. Атрибуты, приписываемые этому царству, по мнению Ю. Эволы, не оставляют никаких сомнений в его символическом характере. 'Дары пресвитера Иоанна' императору Фридриху являются как бы внешним 'мандатом', предложенным германскому правителю Священной Римской империи с тем, чтобы он установил реальные контакты с принципом 'Универсального Господина'. Вода вечной юности означает бессмертие. Несгораемое платье напоминает о Фениксе, обновляющемся
