жизнь Цзя Юня и Цзя Цяна. Они зачастили во дворец, якобы для того, чтобы присматривать за домом, а сами играли на деньги и пьянствовали.
Наиболее старательных слуг взял с собой Цзя Чжэн, другие уехали с Цзя Лянем, и дома остались лишь сыновья и племянники из семей лай и линь. Привыкшие жить за счет родителей, они совершенно не разбирались в хозяйстве и сейчас, оставшись без старших, словно лошади без узды, делали что хотели, тем более что Цзя Цян и Цзя Юнь всячески им потакали. И во дворце Жунго теперь творилось что-то невообразимое.
Цзя Цян хотел было вовлечь в свою компанию Баоюя, но Цзя Юнь ему отсоветовал.
– Баоюю не суждена такая жизнь, – сказал он. – Когда-то я нашел ему девушку, красивее небесной феи. Отец ее сборщик налогов, владеет закладными лавками. Я написал ему об этом письмо. Но, видно, не суждено ему счастье. – Цзя Юнь огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, продолжал: – Ведь он давно связан с Баочай! Неужели не знаешь? А Линь Дайюй! Кому не известно, что она умерла с тоски по Баоюю? У каждого своя судьба! А из-за того письма Баоюй возненавидел меня. Он думал, меня подкупили, чтобы его сосватать!
Выслушав Цзя Юня, Цзя Цян отказался от своего намерения. Ни тот ни другой не знали, что после встречи с монахом Баоюй захотел порвать узы, связывающие его с бренным миром. Заявить об этом госпоже Ван он не посмел, но стал чуждаться Сижэнь и Баочай, а на молодых служанок, которые с ним заигрывали, не обращал никакого внимания. Да и домашние дела перестали его интересовать. Чтобы госпожа Ван и Баочай его не корили, он делал вид, будто старательно занимается, а сам не мог дождаться, когда наконец придет монах и уведет его в страну бессмертных. Окружающие казались ему людьми серыми, заурядными. Ему было тягостно находиться дома, и каждую свободную минуту он проводил с Сичунь. Они понимали друг друга, и желание Баоюя уйти в монахи с каждым днем крепло. Он даже перестал замечать Цзя Хуаня и Цзя Ланя.
Отец Цзя Хуаня был в отъезде, мать умерла, госпожа Ван уделяла ему мало внимания, и он пошел по пути Цзя Цяна. Цайюнь ничего не могла сделать. На все попытки удержать его Цзя Хуань отвечал грубостью и оскорблениями.
Юйчуань считала Баоюя совсем ненормальным и попросила мать взять ее домой.
Итак, Цзя Хуань и Баоюй, обладая совершенно различными склонностями, занимались чем вздумается, но никто этого не подозревал. Только Цзя Лань, за которым неусыпно следила мать, продолжал усердно учиться, писал сочинения и показывал их Цзя Дайжу. Но Дайжу стал болеть, часто лежал в постели, и Цзя Ланю самому приходилось трудиться.
Ли Вань жила замкнуто, выходила из дому затем лишь, чтобы справиться о здоровье госпожи Ван или повидаться с Баочай. Все свое время она посвящала сыну.
Таким образом, каждый из обитателей дворца Жунго заботился только о себе.
Пользуясь случаем, Цзя Хуань, Цзя Цян и вся их компания совсем распоясались. Воровали и продавали вещи, а Цзя Хуань дошел до того, что оставался на ночь у веселых девиц и предавался азартным играм.
Однажды во время попойки Ван Жэнь и дядюшка Син по прозвищу Дурак разошлись вовсю, позвали еще нескольких собутыльников и стали горланить песни.
– Не умеете вы развлекаться! – кричал Цзя Цян. – Сейчас я объявлю застольный приказ!
– Объявляй! – зашумели остальные.
– Давайте играть на слово «луна»! – предложил Цзя Цян. – Я буду читать стихи, и как только произнесу слово «луна», посчитаем, каким будет оно по порядку от начала стихотворения. Затем начнем считать всех подряд от меня, и на кого падет это число, тот выпьет кубок вина! Распорядитель игры определит, что говорить перед тем, как пить вино, и что после. Кто нарушит приказ, будет пить три больших кубка!
Все согласились. Цзя Цян первым осушил кубок и произнес:
Слово «луна» выпало на Цзя Хуаня. Цзя Цян велел ему прочесть строку со словом «корица», и Цзя Хуань прочел:
– Что дальше? – спросил Цзя Хуань.
– А теперь прочти стихи со словом «аромат», – потребовал Цзя Цян.
Цзя Хуань прочел:
– Да не игра это, а скука! – вскричал дядюшка Син. – Изображаешь из себя ученого, а в стихах ничего не смыслишь! Издевательство, вот что это такое! Сыграем лучше в угадыванье пальцев! Кто не отгадает, будет пить штрафной кубок и петь. А не умеет петь – расскажет что-нибудь смешное.
– Годится! – закричали все.
Стали играть. Ван Жэнь проиграл и спел песню.
– Великолепно! – орали дружки.
Затем еще кто-то спел.
Но дядюшка Син, когда проиграл, петь отказался и предложил рассказать смешную историю.
– Рассказывай, так и быть, – согласился Цзя Цян, – но если не будет смешно, оштрафуем.
Дядюшка Син выпил вина и стал рассказывать:
– В одной деревне был храм императора Юань-ди, а рядом – кумирня духа-хранителя деревни. Юань-ди часто приглашал в гости духа и беседовал с ним. Однажды храм ограбили, и Юань-ди велел духу- хранителю произвести расследование. «В наших местах грабителей нет, – сказал дух. – Это из-за нерадения ваших небесных полководцев к нам проникли грабители из других мест», – «Глупости! – возмутился Юань- ди. – Ты дух-хранитель нашей деревни, и я спрошу с тебя за грабеж! Вместо того чтобы изловить разбойников, ты обвиняешь в нерадении моих полководцев!»
Дух тогда и говорит:
«Пожалуй, вы правы, стражи ни при чем, это храм ваш не так построен, как надо».
«Что же в нем плохого?» – спрашивает Юань-ди.
«Сейчас скажу», – отвечает дух.
Осмотрел он все и говорит:
«Дверь, владыка, находится позади вас, и вам не видно, кто входит в храм. А у меня за спиной – каменная стена. Надо и у вас соорудить стену, тогда грабежи прекратятся». Юань-ди послушался духа и приказал полководцам соорудить стену. Небесные полководцы вздохнули и говорят: «Чтобы соорудить стену, надо людей нанять. А чем им платить? Нынче никто не покупает курительных свечей». Так и не смогли полководцы выполнить приказ Юань-ди. Тут выступил вперед полководец Черепаха и говорит: «Пользы от вас никакой! Слушайте же, что я скажу. Дверь надо снять, а ночью я своим панцирем загорожу проход. Прочнее стены будет!»
«Прекрасно! – воскликнули небесные полководцы. – И денег тратить не надо, и стена получится
