Резким движением поднес трубку к уху, сказал:
– Да?..
– Это я, Иосиф Виссарионович, – услышал он голос Поскребышева.
– Что тебе надо? – недовольно спросил Сталин.
– Мне показалось, что вы не повесили трубку.
– Тогда повесь ее ты и занимайся делом! – грубо сказал Сталин. Но тут же добавил: – Нет, подожди! Привезите ко мне Баканидзе. Сюда. На квартиру.
– Но, товарищ Сталин, – раздался неуверенный бас, – я же не знаю, где его искать! По телефону он говорил, что находится под Москвой со своей частью на переформировавшей в дня через три направится на фронт…
– Найти и привезти! – повторил Сталин. – Ясно?
И, не дожидаясь ответа, повесил трубку.
Был четвертый час утра, когда он поднялся на второй этаж. Прошел в свой кабинет через особую дверь, минуя приемную, в которой сидел Поскребышев. Но на столе у Поскребышева тотчас же зажглась и погасла лампочка: сотрудник охраны на первом этаже нажал сигнальную кнопку.
Все мысли Сталина вновь были сосредоточены на ожидании сообщений о результатах воздушной разведки. Про Баканидзе он снова забыл, но если бы и помнил, то не стал бы спрашивать, выполняется ли его распоряжение: Сталин никогда не повторял распоряжений дважды.
– Артемьева! – приказал он вошедшему по звонку Поскребышеву.
Через минуту тот снова появился в кабинете и доложил, что Артемьев выехал в Тулу. У аппарата его заместитель.
Сняв телефонную трубку, Сталин спросил:
– Есть результаты воздушной разведки?
– Так точно, товарищ Сталин, – услышал он торопливый ответ, – мы только что доложили Генштабу.
– Что видели на этот раз ваши летчики?
Он уже был прежним Сталиным и задавал вопросы спокойно и не спеша.
– То же самое, что и в прошлый, товарищ Сталин, – ответил генерал на другом конце провода, тщетно стараясь подавить волнение, звучащее в его голосе. – По шоссе движется колонна танков и мотопехоты противника.
– Откуда и куда?
– Со стороны Спас-Деменска на Юхнов.
– Какова длина колонны?
– Примерно двадцать пять километров, товарищ Верховный главнокомандующий, – поспешно ответил генерал и тихо добавил: – Наших войск перед ней не обнаружено.
– Какие вы приняли меры? – спросил Сталин после короткого молчания.
– В Подольск выехал помощник командующего комбриг Елисеев для быстрейшего приведения в боевую готовность пехотного и артиллерийского училищ. Ему дано задание вывести курсантов на рубеж Малоярославецкого укрепрайона, чтобы любой ценой задержать противника. Кроме того, приказано поднять по тревоге училище имени Верховного Совета и Военно-политическую академию. Они находятся сейчас в подмосковных лагерях. Кроме того…
– Подождите, – сказал Сталин. Он положил на стол телефонную трубку, взял карандаш и что-то записал на листке бумаги. Затем встал, подошел к столу заседаний. Карты, убиравшиеся на время совещаний с иностранцами, теперь вновь были разложены по всей длине стола.
Сталин выбрал одну из них, сделал на ней пометку карандашом, вернулся к письменному столу, не опускаясь в кресло, снова взял трубку и, услышав в ней частое и шумное дыхание, сказал:
– Продолжайте.
– Помимо частей, о которых я только что доложил, – раздалось в трубке, – по боевой тревоге поднимается Военно-политическое училище и части тридцать третьей запасной стрелковой бригады.
– У вас все? – спросил Сталин.
– Да, товарищ Верховный главнокомандующий, – ответил генерал после короткой паузы.
Именно эта пауза насторожила Сталина. Вместо того чтобы повесить трубку, он сказал, произнося слова медленно, почти по слогам:
– Я спрашиваю: это все, что вы можете доложить? – И, не дожидаясь ответа, добавил: – Я хочу знать все.
– Товарищ Сталин, – нерешительно, с явно ощутимой робостью в голосе произнес генерал, – если верить командиру эскадрильи и летчикам, вылетавшим для проверки первоначальных данных воздушной разведки, танки противника… уже вошли в Юхнов.
Какое-то мгновение Сталин молчал. Он почувствовал вдруг, как во рту у него пересохло. Немцы в Юхнове! Значит, Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж обойден противником…
– Товарищ Сталин, разрешите доложить, – снова заговорил генерал, – мы только что сообщили данные разведки в Генштаб, но там о прорыве ничего не известно. Командующего ВВС округа полковника Сбытова вызвал в НКВД Абакумов, и Сбытов не возвращается уже более двух часов!
Генерал говорил все торопливее, точно опасаясь, что его не выслушают до конца. И внезапно умолк, будто испугавшись собственных слов.
– Вы поступили правильно, что доложили. Нам нужна правда, – произнес Сталин еще спокойнее, чем прежде. – И меры приняли правильные. Надо во что бы то ни стало задержать врага перед Можайским рубежом. Вы понимаете меня? Собрать все, что есть, и задержать во что бы то ни стало. Необходимо выиграть пять – семь дней, пока не подойдут резервы Ставки. Вы меня поняли?
– Так точно, товарищ Сталин! – громко ответил генерал.
– И еще. Передайте Артемьеву мое указание, чтобы возвращался в Москву. Товарищи в Туле сами знают, что надо делать. И Сбытову передайте, чтобы возвращался на свой КП. Сейчас не время для бесед с Абакумовым.
– Но, товарищ Сталин, ведь его…
– Передайте, чтобы возвращался! – чуть повысив голос, сказал Сталин и повесил трубку.
Затем он снял трубку другого, без наборного диска телефона и, не называя себя, резко произнес:
– Где Сбытов?
Несколько мгновений он слушал знакомый голос. Затем сухо сказал:
– Пусть Абакумов занимается своими делами. – И уже гневно, с нескрываемым упреком бросил: – Немцы в Юхнове!
Положив трубку, вызвал Поскребышева и приказал ему еще раз попытаться соединиться с командующими Западным и Резервным фронтами.
Однако Поскребышев почти тотчас же вернулся и доложил, что связи с Коневым и Буденным по- прежнему нет.
…Несколько минут Сталин молча ходил по кабинету. В ушах его все еще звучали слова: «Танки противника… уже вошли в Юхнов».
Ему не надо было снова смотреть на карту для того, чтобы оценить значение происшедшего. И хотя около ста километров еще отделяло Юхнов от Можайской линии обороны и свыше двухсот – от Москвы, Сталин не утешал себя этим: ведь и от Спас-Деменска до Юхнова было почти сто километров.
Он позвонил в Генеральный штаб. Несмотря на раннее утро, Шапошников был на месте.
– Вам известно, что немцы в Юхнове? – сухо спросил Сталин.
– Да, Иосиф Виссарионович, – ответил начальник Генерального штаба, и в этом коротком его ответе содержалось все: и признание катастрофичности случившегося, и чувство личной вины, и страшная усталость уже далеко не молодого и не крепкого здоровьем человека.
– Как вы расцениваете ситуацию?
– Полагаю, что противнику удалось прорвать фронт Конева. Видимо, Конев этого и опасался, когда настаивал на отводе его войск на новые рубежи.
– Он вам звонил?
