кресла Говорова.
Сам же Говоров, прежде чем сесть в это кресло, прошел к письменному столу, взял там свою толстую тетрадь, затем направился к высокому сейфу. В напряженной тишине звякнул ключ, повернутый в замочной скважине, бесшумно открылась массивная стальная дверца, и из скрытой пасти сейфа будто сама собой выплыла красная папка.
С этой папкой и толстой тетрадью командующий расположился у торца стола для заседаний, вынул из поясного брючного кармана часы на черном ремешке и также положил их перед собой. Несколько мгновений посидел молча, вглядываясь в лица собравшихся. Потом раскрыл красную папку и сказал будничным тоном:
– Товарищи командиры! Ставка Верховного главнокомандования утвердила план операции под кодовым названием «Искра». Замысел состоит в том, чтобы встречными ударами двух фронтов – нашего с запада и Волховского с востока – разгромить немецко-фашистскую группировку в шлиссельбургско- синявинском выступе и прорвать блокаду.
Он посмотрел на листок, лежащий в красной папке, точно сверяясь с текстом директивы, и закрыл папку.
– Со стороны Ленинградского фронта, – продолжал после паузы Говоров, – задачу эту будет решать недавно сформированная нами шестьдесят седьмая армия под командованием генерал-майора Духанова. – Говоров повернул голову в сторону сухощавого, коротко остриженного генерала средних лет и повторил уважительно: – Под вашим командованием, Михаил Павлович.
Духанова здесь знали все, но о существовании 67-й армии, сформированной на базе Невской оперативной группы, известно было немногим.
Имея это в виду, Говоров пояснил:
– В составе армии – шесть стрелковых дивизий и пять стрелковых бригад, одна лыжная и три танковых бригады, два отдельных танковых батальона, бригада тяжелых гвардейских минометов, двенадцать артиллерийских и восемь минометных полков.
…Собрания военных людей многим отличаются от собраний гражданских. И одно из отличий состоит в том, что здесь не принято выражать свой восторг аплодисментами или возгласами одобрения. Тем не менее, когда Говоров закончил перечисление соединений и частей вновь сформированной армии, в кабинете раздалось нечто похожее на единодушный вздох облегчения.
Нет, не только долгожданному решению Ставки радовались люди, собравшиеся за этим столом. Директива на прорыв блокады была для них далеко не первой. И место прорыва определялось в ней уже привычное – в районе Синявино, где толщина блокадного кольца наименьшая.
Причина одобрительного вздоха, вырвавшегося у присутствующих, была иной: впервые изнутри Ленинграда планировался удар таким мощным кулаком. Целая армия! И притом усиленная!
– Оперативное построение войск – в два эшелона, – как бы не замечая радостного оживления, продолжал Говоров. – В первом эшелоне – четыре стрелковые дивизии, во втором – две. Остальные общевойсковые соединения составят армейский резерв. Взаимодействующий с нами Волховский фронт основные усилия сосредоточит на своем правом фланге. Там для осуществления прорыва также сформирована специальная армия – Вторая Ударная. Слева от нее будет действовать знакомая нам восьмая армия. Генерал Гвоздков, прошу вас – карту.
Начальник оперативного отдела проследовал в дальний угол кабинета, взял там длинный белый сверток со шнурком от одного конца к другому, при помощи указки накинул этот шнурок на вбитый в стену крюк. Карта с шелестом развернулась под тяжестью нижней деревянной планки. И тогда все увидели район предстоящих действий. Справа голубела лента Невы. Вплотную к ней примыкала тонкая красная линия – позиция 16-го УРа. За УРом виднелись такие же красные дуги с обозначением соединений и частей, которым предстояло принять участие в операции «Искра».
По другую сторону Невы тянулась темно-синяя линия с зубцами, обращенными к реке. От Усть- Тосно она ползла на север, вплоть до Шлиссельбурга, от него продолжала свой путь на юго-восток, по Ладожскому побережью, затем резко спускалась на юг, но вскоре делала такой же резкий поворот на запад. В пространстве, очерченном этой темно-синей зубчатой линией, и находилась шлиссельбургско- синявинская группировка противника. С востока в нее упирались еще несколько красных дуг – войска 2-й Ударной армии.
Несколько минут командиры дивизий молча рассматривала карту. Потом снова раздался голос Говорова:
– Товарищ Гусев, ознакомьте командиров с противником и характером его укреплений.
Начальник штаба подошел к карте и, почти не глядя на нее, начал:
– Во-первых, товарищи командиры, мне хотелось бы предостеречь вас от недооценки противника. Разумеется, ему нанесен значительный урон в ходе сентябрьских боев. Есть основания полагать, что на Ленинградском направлении у немцев уже нет крупных танковых резервов, в частности его двенадцатая танковая дивизия выведена на переформирование сразу же после Синявинской операции. Не исключено также, что какую-то часть сил Гитлер снял с нашего фронта и перебросил их под Сталинград на помощь окруженной там армии Паулюса. И тем не менее, товарищи, рассчитывать на легкую победу мы не можем. По данным разведки, в полосе запланированного прорыва обороняются две пехотные дивизии и отдельные отряды дивизии СС. Напоминаю, что численный состав немецкой пехотной дивизии почти вдвое превосходит численность нашей стрелковой дивизии. Следует также иметь в виду, что вблизи от участка прорыва противник имеет еще две пехотные и одну горнострелковую дивизии. Несомненно, они тоже примут участие в отражении нашего удара. Нельзя забывать и о большом количестве немецкой артиллерии разных калибров, сосредоточенной в районах Синявино, Келколово, Отрадное.
Гусев на короткое время умолк, как бы давая возможность каждому хорошенько осмыслить услышанное, и лишь после этой паузы перешел к дальнейшему:
– Противник располагает большим количеством мощных укреплений, строительство которых он начал, как только вышел в район Шлиссельбурга, то есть еще с сентября сорок первого года. Вдоль всего левого берега Невы, который, как известно, высок и крут, немцами отрыта сплошная траншея полного профиля с большим количеством врезанных прямо в берег на разных уровнях дзотов.
Сам Гусев отлично представлял, что это значит. Он ведь во время сентябрьских боев, оставаясь начальником штаба фронта, одновременно исполнял обязанности командующего Невской оперативной группой.
– Параллельно первой, основной траншее, – Гусев провел по карте указкой, – на расстоянии семидесяти метров от нее проходит вторая траншея, а в полкилометре от берега – третья, включающая инженерные оборонительные сооружения усиленного типа. К этому добавляются каменные постройки здания Восьмой ГЭС и Шлиссельбурга, а также сохранившиеся подвалы разрушенных населенных пунктов – немцы умело используют их в системе своей обороны. Не говорю о минных полях, это подразумевается само собой.
Покончив с характеристикой противника, начальник штаба показал направление главного удара.
– Мы наносим его вот здесь, – прочертил он указкой воображаемую линию, пересекая голубую ленту Невы, чуть выше Московской Дубровки, – и развиваем наступление на Рабочий поселок номер пять…
До сих пор речь шла о пунктах, хорошо известных всем военачальникам Ленинградского фронта: Шлиссельбург, Синявино, 8-я ГЭС, Невская Дубровка, Московская Дубровка. Расположение их воспринималось зримо, даже без карты. Но сейчас появилось новое название – какой-то Рабочий поселок № 5. Командиры напрягли зрение. Точка, у которой Гусев задержал указку, находилась почти на одинаковом удалении от Ленинградского и Волховского фронтов.
– Одновременно, – продолжал Гусев, перемещая указку к югу, – будет вестись расширение прорыва в сторону Рабочего поселка номер шесть. Соединение со Второй Ударной предполагается в центре коридора – в Рабочих поселках номер пять и номер один. У меня все, – повернулся он к Говорову.
– Я полагаю, – сказал Говоров, обращаясь к вызванным командирам, – у каждого из вас имеются какие-то вопросы. Но они преждевременны. Будет еще возможность выяснить их. Прошу остаться командующего армией, а также генералов Краснова и Симоняка, полковников Борщева, Трубачева. Все
