тогда: вот навязался-то пугливый майор на мою голову!
– И у меня о тебе думка была, – признался Звягинцев. – Хотел, когда вернемся, схлопотать для тебя выговор за недисциплинированность.
Молчанов только слегка покачал головой, и Звягинцеву показалось, что он обиделся, а обижать этого человека у него и в мыслях не было.
– Вот ведь какое совпадение, – сказал Звягинцев, чтобы изменить тему разговора, – я ведь тоже никак не предполагал, что именно ты повезешь меня в Ленинград.
– На войне совпадений не бывает, – назидательно поправил его Молчанов. – Я пока единственный из всех здешних шоферов ледовую трассу знаю: ездил уже. Это только кажется, что совпадения бывают. А на самом-то деле у всего есть своя причина.
– Да ты философом стал, – рассмеялся Звягинцев. – Совсем другой человек.
– Так ведь и вы для меня другой, – без тени усмешки ответил Молчанов.
– Это как же понимать?
– Обыкновенно. Когда я вас к Замировскому вез, вы для меня были только майор, и ничего больше. Ну, вроде поручика Ниже. Читали? Просто майор, фигуры не имеющий. А вот после того, как я вас в бою увидел, – совсем иное дело…
– Да ведь и я тебя только в бою узнал, – тихо сказал Звягинцев.
– Вот видите!.. Значит, и вы и я теперь друг для друга свою настоящую фигуру приняли. Обрисовались, как говорится…
Впереди показался шлагбаум контрольно-пропускного пункта и бугрилась покрытая снегом землянка. У шлагбаума прохаживались двое автоматчиков в полушубках.
– Давай, давай, поднимай свою орясину! – крикнул, приоткрывая дверь кабины и высовываясь из нее, Молчанов.
Однако автоматчики и не думали подчиниться ему. Один из них поднял руку. Молчанов, сплюнув, затормозил перед самым шлагбаумом, почти коснувшись его радиатором.
– Не узнаешь, что ли, Пашка?! – крикнул он, снова открывая дверь. – Что я тебе, Геринга повезу, что ли? Майор в Ленинград спешит, поднимай, говорю!
Молодой боец в полушубке сдвинул свои белесые, к тому же припудренные инеем брови и сказал осуждающе:
– Когда тебя, Молчанов, к дисциплине приучат?..
Он подошел к машине справа. Звягинцев открыл дверцу.
– Разрешите проверить документы, товарищ майор, – обратился к нему автоматчик.
Звягинцев распахнул полушубок и достал удостоверение личности со вложенным в него командировочным предписанием.
Пока автоматчик проверял документы, Молчанов с усмешкой поглядывал то на него, то на Звягинцева.
– Можете следовать, товарищ майор, – сказал наконец автоматчик и, повернув голову, крикнул напарнику: – Пропустить!
Тот налег на короткий конец шлагбаума, к которому в качестве противовеса был подвешен кусок рельса. Шлагбаум медленно пополз вверх, и машина тронулась.
Несколько минут они ехали молча. Водитель продолжал загадочно ухмыляться.
– Что тебя так развеселило? – удивился Звягинцев.
– Скрытность ваша, – неожиданно ответил Молчанов. – Вторую звездочку получили к ни гугу.
– Откуда узнал?
– У шоферов глаз наметанный. Когда вы документы доставали, я сразу ее углядел.
– Сегодня только получил.
– За тот бой?
– За тот.
– Поздравляю, товарищ майор… Как говорится, от души!
– Спасибо, Молчанов. Сам командующий вручал, – похвалился Звягинцев и вдруг почувствовал неловкость: Молчанов ведь тоже был в том бою и вел себя геройски… Но он после того, как немцев отбросили от КП, пошел к своей машине и вернулся в штаб армии. Откуда взялся во время боя и куда девался потом, никто в дивизии, кроме самого Звягинцева, понятия не имел.
– Ты сам-то, – с тайной надеждой спросил Звягинцев, – награды не получил?
– За что? – без всякой рисовки удивился Молчанов.
– За то же, за что мне звездочку дали.
– Если шоферам за каждую ездку ордена давать, серебра-золота в стране не хватит, – рассмеялся Молчанов.
– Вот что, – сказал Звягинцев, – даю тебе слово, завтра же рапорт в штаб армии пошлю. Опишу все, как было. Убежден – получишь орден!
Молчанов покачал головой:
– А мне ордена не надо.
– Как это не надо?
– Мне… медаль хочется, – вырвалось у Молчанова. – «За отвагу». Только ее, и ничего больше! За всю войну – одну.
Звягинцева и тронуло и рассмешило это простодушное признание. Однако он промолчал.
Быстро темнело. Но и сквозь вечерний сумрак проглядывало привычное лицо войны. Покореженные, с порванными гусеницами танки, обгорелые кузова полуторок, разбитые пушки. Попадались и неубранные трупы, уже прикрытые снежным саваном. Изредка из-под снега выглядывала чья-то нога. Иногда над белой поверхностью вздымалась окоченевшая рука, и казалось, что мертвец то ли зовет к себе, то ли предостерегает от чего-то. Дорога пересекала район недавних боев, и машину бросало из стороны в сторону…
– Далеко до этой Кобоны? – нетерпеливо спросил Звягинцев.
– Километров тридцать прочапаем, – ответил Молчанов и неожиданно затормозил.
– Что случилось? – насторожился Звягинцев, и рука его сама потянулась к карману полушубка, куда он на всякий случай переложил из кобуры свой «ТТ».
Молчанов ничего не ответил. Неторопливо вышел из машины, открыл заднюю дверцу и вытащил из-за спинки сиденья топор.
– Застряли, что ли? – снова спросил Звягинцев.
– Минутку, товарищ майор, – не оборачиваясь, ответил Молчанов и с топором в руках побрел куда-то в сторону.
Звягинцев тоже вылез из кабины и, стоя у машины, наблюдал, как Молчанов, увязая в снегу, упорно продвигается к какой-то только ему ведомой цели. Там, метрах в двадцати от дороги, на снегу чернело что-то, а что именно – определить было трудно. Заинтересовавшись, Звягинцев последовал за Молчановым. Сделав пять-шесть шагов и зачерпнув снега за голенища валенок, он понял наконец, что это павшая лошадь.
Молчанов поднял топор и с размаху опустил его. Раздался тупой стук, будто удар пришелся по промерзшему бревну.
Молчанов опять поднял свой топор. Он методично поднимал и опускал его в течение нескольких минут, потом нагнулся, с силой потянул что-то. Послышался сухой треск, будто сук сосны сломался.
Молчанов распрямился и пошел обратно к машине, держа в одной руке топор, а другой волоча по снегу обрубок лошадиной ноги.
– Редкая удача, товарищ майор, – говорил он на ходу. – Нынче конинка долго на дороге не валяется.
Кряхтя от натуги, Молчанов просунул этот обрубок в заднюю дверцу, бережно уложил его рядом с мешками. Потирая озябшие руки, сказал весело:
– Поехали, товарищ майор!
Звягинцев мрачно молчал. Да, он знал, что нехватка продовольствия давно заставила ленинградцев, а равно и войска, обороняющие Ленинград, есть конину. Голод…
