Официант как раз водрузил на самовар фарфоровый чайник с заваркой и, поклонившись, убрался восвояси (отчего-то не на кухню, а к выходу). И тут блондинка опознала этот вихрастый затылок и гордый, совсем не лакейский разворот плеч.
Попался, голубчик!
Нагнув пониже голову, чтоб не попасть в поле зрения своего несостоявшегося учителя, она ринулась вдогонку за неуловимым стюардом.
В пылу погони девушка не заметила, как вслед за нею из ресторана выскочили двое телохранителей-чаехлебов…
Лайер стряхнул дрему.
Надо же, разморило ни с того ни с сего. Даже успело привидеться что-то.
Покосился на сотрапезника. Сай с невозмутимым видом наливал себе саке. Наверное, «сон» сыщика длился всего несколько мгновений.
— Вы еще здесь, обжоры?
Узрев Натали, понуро входящую в суши-бар, Крис мигом отправил в рот последние порции ниппонского лакомства, которое ему пришлось по вкусу. Тояма с удивлением проводил взглядом ролы и рисовые шарики, но вид плюхнувшейся на пуфик блондинки прояснил ему несообразности в поведении сыщика.
— Есть новости! — резко бросила Куркова, никак не реагируя на любезно налитую Саем чашечку саке. — По-моему, наш приятель затеял какую-то пакость…
— Да, — согласился с нею Лайер, выслушав доклад о подслушанном разговоре. — Похоже, что ты права. Но вот что именно он задумал?
— Может, решир сбежать от позора, инсценировав собственное исчезновение? — предположил ниппонец. — Ведь скоро доржен состояться разрекрамированный сеанс оживрения.
— Я с самого начала говорила, что он шарлатан! Детектив отрицательно покачал головой:
— А заклятие невидимости, наложенное на некий катер? Обычному шарлатану это не по силам. Тут нужен не ниже чем четвертый уровень. Да и тот фокус с оживлением гуся… Нет, я полагаю, что готовится
Глава тринадцатая
МЕЛОЧИ КОРАБЕЛЬНОЙ ЖИЗНИ
Время было далеко за полдень.
Корабль, как прикинул Крис, находился милях в двухстах от Сардинии, и, как и раньше, бодро шел к африканскому берегу.
Палубы и переходы «Титаника» были малолюдны.
Пассажиры в подавляющем большинстве разошлись по каютам только под утро, и ныне, надо полагать, крепко спали, не собираясь покидать койки до обеда.
Лайер тоже лег спать поздно, но его природа позволяла обходиться тремя часами сна.
Он позавтракал на второй палубе в ресторанчике, съев два больших бутерброда с грудинкой и запив их чашкой кофе. Напиток, как ни странно, был отменного качества. Прямо домашний. Поэтому Кристофер, не раздумывая, попросил себе еще одну и принялся пить, на сей раз уже медленно, маленькими глоточками, смакуя и наслаждаясь вкусовой гаммой.
— Хорошее корыто! — отвлек его голос соседа по столику — седоватого мужчины средних лет и выше средней упитанности, как тут же выяснилось, только что удалившегося на покой бизнесмена. — Первый класс! Вот только за приборами плохо следят, лодыри. Барометры по всей третьей палубе барахлят, а им хоть бы хны!..
У сыщика не было желания поддерживать застольную беседу, да еще о каких-то испорченных барометрах. Зато оно имелось у соседа.
И он, оказавшийся бриттом саксонского происхождения Урквартом Клавдием Севером принялся в сжатом виде излагать кинокефалу историю своей жизни.
Когда ему исполнилось пятнадцать лет, отец пытался отдать его в учение к одному дельцу из Дублина, но Север, что называется, уперся, заявив, что «не будет ни на кого работать». Он сбежал из дому, ушел в море юнгой: плавал на парусниках, потом пять лет провел на пароходах, ходивших в Африку.
— И нигде, слышишь, нигде не видел такого непотребства, чтоб на борту неисправные барометры имелись! Это ж прибор самый нужный на корабле! Ну, да боги им судьи!..
Прикопив денег — не только жалования, но, как понял Лайер, и доходов от контрабанды, — вернулся домой и все же стал коммерсантом: как видно, от судьбы не уйдешь.
И вот на склоне лет решил тряхнуть стариной и отправился в круиз.
Не стесняясь, он поведал, что почти весь свой досуг и излишки денег посвящает женщинам, задавшись целью перепробовать их как можно больше — всех наций и цветов кожи.
— Перепробовал я, брат кинокефал, — бурчал пьянчужка, — их немало — от знатных до бедных. Помню, в Вейях на курорте лет двадцать назад познакомился я с женой патриция Марка… тсс…
Он приложил палец к губам.
— Ну, стало быть, под утро… только я собираюсь уходить из номера, как возвращается ее муж — ясное дело, из борделя, и пьяный. Он меня как увидел, так сразу за револьвер, только я ему так тростью по руке приложил, что револьвер тот в окно улетел. И понеслось!.. Ты только представь, какая картинка — два мужика, оба буйные и пьяные, тузят друг друга подушками и матерятся. А голая патрицианка орет, что твоя сирена, разнимает нас, и все трое вопят и ругаются, а снизу сбегается прислуга — повара, лакеи, гости, постояльцы — и хо-хо-ха-ха! А мы знай, лупим друг другу морды. Вот картина!
Уркварт опрокинул фужер.
— А вот еще случай! Было мне лет семнадцать — как раз из второго рейса в Чжунго вернулся — вокруг Африки перлись, да с остановками, да со всем прочим… Ну ладно, вернулся, расчет получил, в ночлежке нашей моряцкой остановился в Лондинии… — Привздохнул, вспоминая молодость. — Я в комнате жил, с тремя ребятами… Монета быстро ушла. Сам понимаешь, в непотребных домах оставил: в Лондинии эти дома самые богатые — там на любой вкус девки найдутся: может, и для вашего брата-кинокефала…
Уловив недовольную реакцию Криса, тут же оставил эту тему.
— Так вот, сидим мы все трое, почитай, без денег, а тут как раз день рождения сразу у двух — у меня да у Секстия. А отпраздновать-то и нечем. Скинулись по ауро, всю мелочь по карманам пособирали… Одним словом, нашлось у нас на фрукты да вино, да еще на полфунта с малым крокодильего хвоста… Зажарили мы его прямо на газовом рожке, поставили все на стол — вдруг раз: стучат. Мы думали, может, кто-то из девчонок нас навестил, а оказалось вигил наш квартальный, Боруссий Прукс приперся. Стал на нас амфору катить — мол, шум от вас, драки, беспорядки тут нарушаете, виски пьянствуете… И ясно — на лапу хочет получить, а у нас же ни асса ломанного, что завтра кушать будем — не знаем, хоть штаны закладывай. Ну, он пыхтел-пыхтел, видит, не обломится ничего, налил себе вина лучшего стакан, тяпнул, дескать, за наше здоровье да той крокодилятиной и закусил. Да так закусил, что почитай и не осталось ничего… Эх, молодость-молодость… Моя старшенькая вот в Александрии учится, не знает, небось, каково ее папане пришлось богатство горбом наживать… Ну, во славу Нептуна-Моревладетеля! — громко рявкнул он, так что клевавший носом за стойкой стюард встрепенулся, и опрокинул второй фужер виски.
— Ну зачем же так громко, доминус? — улыбнулся Крис.
— Не понимаешь? — отставил толстяк-пьяница опустошенную бутылку «Хелависы».
— Не понимаю, — честно признался сыщик.
— Во-от! — важно поднял палец Север. — Ты думаешь, все просто так? А я скажу — там за бортом сидит сейчас этот, как его, царь морской… А, Посейдон! И слушает нас. А я ему — благословен ты, владыка
