Все-таки боготур Осташ, видимо, прав, утверждая, что нельзя безнаказанно шутить с Навьим миром. И отброшенная черным крылом тень будет еще долго преследовать человека, рискнувшего принять помощь Чернобога там, где полагаться следовало только на собственные силы. Воислав Рерик взял и город, и кремник, а вот женщину, кажется, потерял, причем в тот самый момент, когда счастье уже было у него в руках. Ярина ссылалась на супружеский долг, который удерживал ее подле бека Красимира, но Воислав понимал, что дело не только в этом.
– Может, нам следует поискать свою долю в другом месте? – осторожно предложил брату Сивар. – Войны в Русалании, кажется, в ближайшее время не предвидится. А коли нет войны, то нет и добычи. Ярл Витовт уже снарядил свои ладьи для дальнего похода.
Сивар был недоволен поведением братьев. Дались им эти бабы! И если Трувар никак не мог оторваться от полонянки Ружены, то Воислава и вовсе угораздило влюбиться в чужую жену. Зачем ему эта Ярина, когда кругом столько красивых и покладистых женщин? Какая жалость, что Дир и Пяст оказались на поверку трусливыми собаками, и не с кем теперь Сивару ни словом перемолвиться, ни попировать всласть. Правда, Пяст утверждает, что их обманули. Что княжич Дир спешил на помощь брату с взятыми у Карочея хазарами, даже не подозревая об их истинных намерениях. Боярин ругал последними словами своего коварного дядьку, но у Сивара большого доверия к Пясту не было. Хитроват киевлянин и на деньги падок. Однако в пользу Дира говорило то, что ни атаман Искар, ни боготур Осташ не стали взыскивать с княжича полной мерой. Возможно, тоже посчитали его вину невольной.
– А разве Пяст в Варуне? – удивился Воислав.
– Приехал вчера. Опять сулил Ружене златые горы от имени княжича Дира. Будь я Труваром, а не Сиваром, я бы этого сводника собакам скормил. А наш братец только презрительно кривит губы.
– А какие новости в Киеве?
– Вроде помер князь Яромир.
– Что значит вроде? – вскинулся Воислав.
– Ну помер, – пожал плечами Сивар. – Нам-то что. Боготур Осташ зовет тебя для разговора.
– Так что ты молчишь?
– Я не молчу, я говорю.
Воислав в сторону брата только рукой махнул. Этот может весь вечер болтать о всякой ерунде, а о главном и не заикнется. Впрочем, главное для Сивара – меч и женщины, а все остальное второстепенно.
Велесов ведун был мрачен, словно великий князь Яромир доводился ему близким родственником. За минувший год Осташ взял в Русалании большую силу. Поговаривали, что он является доверенным лицом самого Сновида, первого Велесова кудесника в Руси и Хазарии. И что место в иерархии ведунов Чернобога у боготура Осташа одно из первых. Во всяком случае, все боготуры с дружинами, находящиеся в Русалании, подчинялись именно ему. Ну и итильскому кудеснику Мстимиру.
– Зачем боярин Пяст приехал в Варуну? – сразу взял быка за рога Воислав.
– Тут не в Пясте дело, – вздохнул Осташ, разливая вино по кубкам. – Ты садись, разговор долгим будет. У князя Яромира, кроме княжича Дира, есть еще и дочь Дарица. Но, к сожалению, она хоть и признана отцом, но рождена вне брака. Будь по-иному, мы бы этого собачьего сына близко к киевскому столу не подпустили. Великим князем тогда стал бы боготур Торуса, муж Дарицы. И все бы свершилось ко всеобщему удовольствию.
– Но ведь Дир – предатель?
– Дир просто глупый мальчишка, которого обвели вокруг пальца умные люди. Драгутин просил сохранить ему жизнь, и я не вправе нарушить его волю. Ибо в данных обстоятельствах осудить брата мог только он. У Дира все права на великий стол.
– Но если у него все права, то зачем он прислал Пяста в Варуну?
– А затем, что у боярина Драгутина, кроме дочери Зорицы, есть еще сын Искар, рожденный от кудесницы Макоши Всемилы.
– А как же Ляна? – удивленно вскинул брови Воислав.
– Ляна – дочь Лихаря Урса и моей родной тетки Милицы. Так уж получилось, что волею матери Лихаря их перепутали в младенчестве, и Искар вырос под крышей дома моего отца Данбора. Но так или иначе, брак Драгутина с Всемилой, дочерью князя Гостомысла, признан ближниками всех славянских богов. Это брак равных. А посему наследником княжича Дира является атаман Искар Урс, безотносительно к тому, сын он Драгутина или зять.
– Помнится, ты мне иначе объяснял причину сходства Драгутина и Искара, – усмехнулся Воислав.
– Просто тогда незачем было ворошить эту историю, – вздохнул Осташ. – Князь Драгутин был еще молод. Решался вопрос о его браке с дочерью князя Всеволода, и мальчик, рожденный в этом браке, наследовал бы Диру.
– А как же моя тетка Всемила?
– Одна жена другой не помеха, – спокойно отозвался Осташ. – А Всемила уже не в том возрасте, чтобы рожать. Впрочем, это ее вина, что Драгутин так долго тянул с новым браком. И теперь из-за причуд кудесницы у нас сложности в Киеве.
– А в чем сложность-то?
– А в том, что Диру не усидеть на киевском столе без поддержки родовичей. Именно поэтому он прислал боярина Пяста в Русаланию. Многие в Полянской земле считают, что Дир слишком молод и глуп. И куда более хотят видеть на киевском столе князя Ждислава, тоже ведущего свой род от князя Кия. Тем более что за князя Ждислава хлопочет Византия. К сожалению, Искар сейчас не может покинуть Русаланию, дабы поддержать в Киеве своего непутевого дядьку. Но мы не можем допустить, чтобы в Полянской земле верх взяли сторонники ромеев. В этом случае Русалания попадает между двух огней. Ты должен помочь нам, Воислав.
– Каким образом?
– Ты должен жениться на Зорице и стать законным наследником князя Дира.
– А как же князь Искар?
– Искару хватит забот в Русалании. К тому же нам бы не хотелось, чтобы он терял связь с урсами, а следовательно, со всеми лесными и степными скифами. Как сын Лихаря он для нас гораздо важнее сейчас, чем как сын Драгутина.
– Так, может, в мужья Зорице сгодится Сивар?
– Нет, Воислав, твой брат слишком легкомысленный человек, чтобы распутать полянский клубок. Не так-то просто будет заставить Киевское Вече выкликнуть великим князем именно Дира. Не говоря уже о том, что до Вече ему еще нужно дожить.
Глава 8
Киев
В стольном Киеве гостей с Дона явно не ждали. А потому четыре ладьи, порхнувшие к пристани белыми лебедицами и заполненные ротариями никому не ведомого Рерика, вызвали в городе большой переполох. Никто, включая многомудрого князя Ждислава, не ожидал, что князь Искар Урс поддержит дядьку своей жены. Многие знали, что у Русалании, вконец рассорившейся с каганом Обадией, и своих проблем хватало. А тут еще и великий князь радимецкий Всеволод вдруг ни с того ни с сего вздумал вмешаться в киевские дела и прислал в помощь княжичу Диру берестеньского князя Горазда. По слухам, у этого удельника и на Берестень-то прав не было никаких, а он теперь вздумал мешаться в дела Киева.
– Дожили, бояре, – скорбно вздохнул ближник покойного князя Яромира Святополк. – Всякая степная рвань тянется ныне решать судьбу древней Полянской земли.
– Ган Горазд хорошего славянского рода, – не согласился с боярином Святополком отец Пяста, боярин Любомир. – Его предки в первых ближниках при каганах ходили.
Святополк промолчал. Боярин Любомир горой стоял за Дира, рассчитывая, видимо, сесть при распутном княжиче пестуном. Доля, конечно, завидная, а потому есть из-за чего глотку драть. А вот боярина Святополка брало сомнение. Вот так сдуру поставь на Дира, а Вече возьмет да выкликнет овручского князя Ждислава, который спит и видит себя на великом столе. И что тогда делать промахнувшемуся боярину? Бежать из Киева в земли новгородские или радимецкие? Вот только вряд ли и там оплошавшего боярина примут с распростертыми объятиями. Да и какой из Дира князь – сплошные слезы. А слабый князь – это разорение земли.
– Откуда этот варяг взялся? – покосился Святополк на Любомира.
– Сказывают, что он из ободритских князей, – пожал плечами боярин.
То-то и видно, что из князей. Вперся в Детинец без спросу, а когда боярин Облога вздумал было залетного молодца поставить на место, так тот на него так зыркнул, что у несчастного Облоги едва душа в пятки не ушла. Собственными ушами слышал Святополк, как Облога на того буйного варяга жаловался князю Ждиславу. А Ждислав сказал – дай срок. Нет, похоже, без крови не разойдутся. Конечно, по уму если рассуждать, то кричать на Вече надо за Ждислава. Быть бы тогда Киевщине за разумным князем, как за каменной стеной.
– Говорят, к Ждиславу ромеи благоволят.
– И что с того? – нахмурился Любомир. – Решать-то нам.
– А ты никак ждешь кого-то, боярин.
– Так князя Горазда и жду, – недовольно буркнул Любомир. – Задерживается он что-то.
Проголодавшийся Святополк скосил глаза на заставленный яствами стол. Выходит, из-за какого-то то ли степняка, то ли радимича природного киевского боярина за стол не пускают, заставляя исходить слюной. Мог бы и здравную чару поднести старому другу боярин Любомир. Но, видимо, недосуг, заботы его гложут. На большой кусок нацелился честолюбивый боярин. Вот только как бы он тем куском не подавился. В киевском раскладе и радимецкий князь Всеволод – не велика птица, а уж об удельном берестеньском князе и говорить нечего.
– При чем тут Всеволод, – удивленно взглянул на Святополка Любомир. – Горазд на Берестень Ицхаком Жучином ставлен.
Боярин Святополк от удивления даже кхекнул пару раз. Выходит, не в радимичах тут дело. За княжича Дира сам каган Обадия решил замолвить слово. Вот только почему же он прислал никому не ведомого Горазда, а не ближника своего? Ну вот хотя бы гана Карочея, который Любомиру доводится шурином.
– Не торопись, боярин Святополк, в свой черед все узнаешь.
Посланника кагана Обадии боярин готов был послушать. Если Дира действительно поддерживает Итиль, то это многое может изменить в настроении киевской старшины. И тогда не след так уж торопиться с поклонами и подарками к князю Ждиславу. Овручский выскочка может и подождать.
Князь Горазд прибыл, когда у боярина Святополка уже лопалось терпение. Судя по всему, непогода в Киеве разыгралась не на шутку, ибо гость,
