— Итак, насколько я понимаю, Руссели прибыли в Нантюа?
— Живыми и здоровыми. Они в «Серебряном льве», вместе с парой дворян — полагаю, это те, о которых вы мне говорили, господа Шато и Локингэм, — и тремя конными слугами. Завидую их жилью… — Пьер обвел насмешливым взглядом убогую комнату.
— Ну, а поездка? — настаивал Блез. — Ты сказал — не без приключений. Что это значит?
— Это значит, мсье, что, если бы не Кукареку, попал бы я в переплет. Он меня выручил и заслуживает благодарности. В соответствии с планом, я держался позади этих иностранцев — на лигу, иногда и на две. Однако они не дураки. Выделили тыловое охранение и подстерегли меня в засаде, когда мы ещё и часу не ехали от Женевы.
— Подстерегли тебя?..
— У боковой дороги. Еду я себе и ни о чем не думаю, как вдруг выезжает этакий кавалер свирепого вида — наверное, тот самый капитан Локингэм, потому что держался он по-капитански, и с ним ещё один парень. Загородили дорогу. «Куда? — говорят. — И кто ты такой?» Однако я замечаю, что, завидев Кукареку, который разглядывает их из своего кармана, они слегка растерялись. Ну, я быстренько сообразил и отвечаю: «Господа, я Жорж де Бонвийяр, еду в дом своего отца, что поблизости от Шатильона. К вашим услугам». Это была единственная савойская фамилия, какую я в тот миг смог припомнить. «Verdammt!64 — говорит тогда Локингэм (он, похоже, немец). — Это и есть тот могучий воин, которого следует опасаться? С комнатной собачонкой! Клянусь Богом и держу пари, у него в сумке и кукла есть. Увы, куда девалось мужество в этом мире? И зачем только мы время теряем?»И помчались, как черти, догонять остальных. После этого у меня никаких неприятностей не было… Ну, а вы как, мсье?
— Сейчас расскажу, — пообещал Блез.
И, прервав рассказ только при появлении слуги, принесшего Пьеру ужин, он описал события дня, закончив встречей с Ги де Лальером.
На де ла Барра самое большое впечатление произвел поединок. У него загорелись глаза, он даже забыл о еде.
— Вот и говори после этого об удаче! — проворчал он. — Вот и говори! Я целый день трусил рысцой, словно возчик, а у вас тем временем такие увлекательные события, дуэль, хоть будет что вспомнить…
— Не унывай! — сказал Блез. — Пока все это дело кончится, хватит увлекательных событий и на твою долю. Вот что теперь делать, если мсье Ги уже в Нантюа, а мы не ожидали его раньше Бург-ан-Бреса? Если он меня узнал, они разгадают нашу игру. И кроме того, раз он здесь, они могут поехать и не через Бург, а свернуть на юг и отправиться через Вильфранш или Треву. Угадать бы нам, где они собираются переправиться через Сону…
Блез вдруг замолк на полуслове и выпрямился:
— А ведь они могут ускользнуть этой ночью…
— Нет, — заметил Пьер. — Кони способны выдержать то, что выдержали сегодня, но не более того. Их лошади устали так же, как наши. Сегодня ночью они никуда не двинутся.
Он рассеянно кормил Кукареку остатками ужина. Блез налил себе бокал вина, но забыл выпить.
— Мы можем сделать только то, что в наших силах, — сказал он наконец. — Беда в том, что отсюда идет несколько дорог, и братцу Ги есть из чего выбирать, а из Бурга он мог бы двигаться практически только по одной. Пожалуй, нам надо сделать вот что. Мы должны наблюдать за гостиницей «Серебряный лев», начиная с двух часов пополуночи: один из нас, без коня, расположится неподалеку от гостиничных ворот, а второй, с лошадьми, — в ближайшем переулке. Эти господа могут выбрать дорогу либо на юг, по направлению к Треву, либо на север, к Бургу. Когда мы узнаем, какой путь они избрали, будем следить за ними во все глаза. После переправы через Сону мы поймем, куда они направляются, — тогда я поеду наблюдать за ними дальше, а ты приведешь королевских кавалеристов из ближайшего пункта… — Блез улыбнулся. — Надеюсь, ты их разыщешь. И вообще во всем этом плане нам приходится на каждом шагу надеяться на удачу.
Его взгляд упал на Кукареку, который прыгнул на колени к Пьеру.
— Кстати, можешь отправить собачку в Лион с курьером, с Ле-Бретоном.
Пьер обиделся:
— Отправлять его в Лион? Это ещё зачем?
— Ну, в такой поездке, как наша, нельзя ещё и о собаке беспокоиться.
— Что за беспокойство? Разве я не рассказывал вам, какую службу он нам нынче сослужил? Ах, Кукареку, так-то тебя благодарят!
Собачонка уставилась на хозяина меланхоличным взглядом и, кажется, даже головой покачала.
— Однако не падай духом, дружище! Будем крепко держаться друг друга.
— Не будь таким дураком, — настаивал Блез. — Это не увеселительная прогулка.
— Куда я, туда и он. Мы с ним товарищи по оружию.
— А какой бравый вид будет у тебя, когда ты подскачешь к кавалеристам его величества под хлопанье ушей этой собачонки! От хохота они и слушать тебя не смогут.
— От хохота, мсье?
— Ну конечно!
Пьер просиял:
— Ну, тогда мы посмотрим, что из этого выйдет…
— Не понимаю.
— Черт побери, что случается, когда дворянин имеет честь носить памятный подарок своей дамы, а какой-нибудь нахал позволяет себе забавляться на его счет? Тогда этот дворянин предлагает ему позабавиться другим способом, вот и все.
Вот будет чертовщина, подумал Блез, если этот сорвиголова ввяжется в ссору с солдатами, за которыми его послали. Однако он подумал и о том, что манеры Пьера не прибавляют никому охоты к шуточкам.
— Во всем, что касается королевской службы, ты подчиняешься мне, — предупредил он.
Пьер подчеркнуто выпрямился:
— Так точно, мсье. Однако что касается этой мелочи, вы ведь не прикажете мне нарушить обет и не отберете у меня, — его загорелая рука легла на голову Кукареку, — моей самой высшей награды. Я прошу вас об этом.
Блез достаточно знал человеческую природу, чтобы не упорствовать по мелочам. Он улыбнулся:
— Ладно, будь по-твоему. Кукареку, стало быть, штука равнозначная подвязке сестрицы Рене, так, что ли? Жаль, что ты не можешь носить его на шлеме.
Пьер вспыхнул — не из-за подтрунивания Блеза, а потому, что в разговоре между ними всплыло имя Рене. По странным правилам, предписывающим умалчивать о таких делах, старшему брату не подобало говорить о своей младшей сестре с юношей, влюбленным в нее, а юноше также следовало проявлять сдержанность. Над Пьером немного подшучивали, когда он вернулся из Франции с Кукареку, однако Блез считал, что это лишь одно из любовных увлечений друга, на этот раз совершенно безобидное — призрачное и платоническое. Кукареку был живым символом его. Петушок!
— Дело, видимо, серьезное, — добавил Блез.
— Мсье, а вы как думали?
— Бог свидетель, я не знал, что думать… Может быть, Кукареку подсказал мне…
Итак, тайна вдруг раскрылась. Пьер внимательно изучал кончики своих пальцев:
— Да, я намереваюсь просить руки мадемуазель, если она согласится…
— Что?! — Дело и вправду было серьезное. — Ты говорил со своим отцом или с моим?
— Нет, мсье.
— Увы! — Одним этим словом он описал все будущие препятствия.
— Я знаю, — кивнул Пьер. — И все же, как бы долго ни пришлось ждать…
