– Что «одна»?
– Ну, одна туда поехала? – строго спросил Марат.
«Можно любить кого угодно – сторожа, конюха, водопроводчика… – с тоской думала Жанна. – Главное, чтобы в человеке что-то было! Но он же – никакой, совершенно никакой… Почему я раньше этого не замечала? Ах, ну да – я же считала его другом детства, а другу детства простительно все! Даже отсутствие внутреннего содержания».
– С Русланом Сидоровым и Яшей Айхенбаумом, – ответила она.
– А, с этими, с которыми работаешь… – как-то криво улыбнулся Марат.
«Пусть знает все. Пусть перестанет считать меня только своей!» – с отчаянием, мстительно подумала она.
– Именно.
– И что делали?
– Ну что можно делать в парке Горького? Гуляли, катались на каруселях, пили какое-то жуткое вино… Ты меня не ревнуешь, надеюсь?
– Нет, – тихо сказал Марат. – А ты вот что… Ты забудь про тот наш разговор, а? Считай, будто и не было ничего! Я так… я не в себе был тогда!
– Правда? – Голос у Жанны дрогнул.
– Ей-богу! Потом мне так паршиво было… – с раскаянием произнес он. – Забудь!
– Хорошо, – кивнула она, чувствуя, как на сердце постепенно становится легче.
– Пойдем ко мне, я чай заварю… Как раньше! – умоляюще произнес он.
– Марат, я давно тебе хотела сказать – у тебя отвратительный чай! – не выдержала, засмеялась Жанна. – Какие-то опилки… Идем лучше ко мне.
– У меня не опилки… – насупился он. – Между прочим, я травы сам собирал – зверобой там, мята, все такое…
– Вот именно – как будто веник в кипятке распаривали! – захохотала она во весь голос.
Марат посмотрел на нее без всякого выражения. То ли он сердился, то ли нет…
– Ладно, пошли к тебе, – сказал он.
«Не сердится! – с облегчением решила Жанна. – Как хорошо, что мы с ним помирились!»
Те два месяца, что она отсутствовала, он не жил, существовал.
Он ждал ее, прислушиваясь к каждому звуку на лестничной площадке. Ночью, на работе, он смотрел на зарешеченные окна и едва не выл от тоски, глядя, как плывет луна в серебристых облаках, перемещаясь из одного квадратика в другой.
Он проклинал себя за то, что открылся ей – так неосмотрительно, так некстати. В самом деле, она только что узнала, что этот ее Юра погиб, а он полез с нежностями…
Теперь, спустя время, Марат оценивал произошедшее именно этими словами – «Пересветов погиб». Пересветов погиб, когда они беседовали на балконе. Случайно упал, случайно!
В глубине души Марат, конечно, знал – не случайно, но убийцей считать себя не мог. «Я не убийца, я был в состоянии аффекта… Любой судья бы меня оправдал! – размышлял он. – И я всего лишь его толкнул! Он высокий, худой, а перила – низкие. Зачем он вообще вышел на балкон? Сам виноват! Между прочим, я тоже мог свалиться!»
Тем не менее первое время он ждал, что за ним придут. «Ага, скажут, вы Марат Львович Галькин? Пройдемте!» Он ждал и готовил пылкие речи в свое оправдание. Себя почти убедил, что Пересветов свалился с двенадцатого этажа случайно!
Но никто за ним не шел.
Скоро страх совсем покинул его, осталось только отчаяние – из-за того, что Жанны больше не было рядом, и постепенно это отчаяние вытеснило все прочие чувства.
Жанна, ангел небесный!
Марат не находил себе места. Не было сна, не было желания есть, не было ничего. «Если бы я еще немного подождал… Она бы успокоилась, она бы смирилась со смертью Пересветова – и тогда бы восприняла меня иначе! Мне не хватило терпения…»
Сначала стояли майские холода. Потом, в июне, летел пух. Затем в начале июля на Москву надвинулась жара – такая, какая обычно бывает перед ливнями. А Жанны все не было…
Мимо ходили чудовища, безобразные и вульгарные. Всех других женщин, кроме Жанны, Марат ненавидел, особенно летом. Мини, топики эти дурацкие, из- под которых торчали пупки, шорты, голые ноги, наманикюренные расплющенные пальцы в сандалиях… Марата тошнило от этой якобы красоты, выставленной напоказ.
Без Жанны Марат медленно умирал.
А потом услышал неясный шум за стеной, который обозначает присутствие жизни рядом. Жанна приехала.
У него хватило ума не сразу тащиться к ней, он выждал пару дней, а потом якобы случайно столкнулся с ней на улице. О, с каким недоверием посмотрела она на него!
Потребовалось некоторое усилие, чтобы восстановить то, что он разрушил. Но Жанна не была бы Жанной – она, ангел небесный, очень быстро простила его. Даже пригласила к себе, как раньше.
Пока он сидел в большой комнате, исполняющей роль гостиной, Жанна на кухне готовила чай.
– Марат, можешь включить телевизор. Пульт валяется где-то там, рядом… – крикнула она ему. – Ты к лазанье как относишься?
– К чему?
– К лазанье! Это такой… такой пирог, из разных слоев. У меня в морозилке коробка…
– Полуфабрикат, что ли? – вздохнул Марат.
– Вроде того, – засмеялась Жанна. – Марат, ты же знаешь, мне совершенно некогда стоять у плиты!
– Ладно, готовь свою лазанью, – крикнул он.
Сел на диван и огляделся. Пульта нигде не было. Зато на журнальном столике валялся ее сотовый. Марат еще ничего не успел подумать, как решение возникло в нем – спонтанно, вдруг, как озарение! Если уж идти, то идти до конца…
Еще не вполне понимая, чего именно он добивается, Марат взял в руки ее телефон. Движением пальца откинул крышку. У него самого тоже был сотовый – доисторическая труба, которая не влезала в карман, и его приходилось носить на поясе. Но тем не менее он прекрасно знал, как надо пользоваться этими игрушками – они достаточно однотипны, отличаются только формой и весом.
Быстро нашел список абонентов. «Карина», «Полина», «Мама», некто по имени «Вася»… Далее шли нужные имена – «Русик» и «Яша». Марат карандашом быстро записал на билете для метро их номера, сотовые и городские. Потом, на всякий случай (благо Жанна продолжала греметь посудой на кухне), переписал номера всех прочих абонентов с мужскими именами.
– Марат, нашел пульт?
– Нет… – Он спрятал билет в карман и зашел к ней на кухню. В микроволновке, в стеклянной посудине, вертелось нечто бело-красно-коричневого цвета, весьма неаппетитное на вид, да и запашок был соответствующий… Марат никогда не покупал полуфабрикатов – бог знает какая дрянь в них была намешана. Готовить он умел – научился, когда болела мать.
– Скоро ты вконец испортишь себе желудок, и я буду варить тебе диетические супчики… – пробормотал он, с тоской глядя в светящееся нутро СВЧ- печи.
– Перестань! – Жанна кинула на него подозрительный взгляд. – Ты опять?
– Ничего я не опять… Просто не понимаю, как такое можно есть.
– Тогда пей чай.
Чай у нее был хороший, ничего не скажешь. Дорогой, из красивой жестяной банки, и пах жасмином.
Жанна закурила и села напротив. В кокетливом фартучке, с золотыми кудрями, с дымящейся сигаретой на отлете. В первый раз он заметил морщинки у ее глаз.
«Я спасу ее, – мрачно подумал Марат. – Ничего не пожалею для нее… В конце концов, терять мне уже нечего! Она себя губит.
Кто были эти «они», Марат для себя не стал уточнять, и так было ясно – окружавшие Жанну мужчины. Подруги – мерзкие крашеные куклы. Начальство, которое посылало ее невесть куда. Город. Телевизор. Витрины глупых бутиков… Но больше всего, конечно, мужчины. В первую очередь – Сидоров с Айхенбаумом. Марат видел их, видел, как они вились вокруг нее.
– У тебя что-то болит? – неожиданно спросила Жанна. – У тебя лицо такое…
– Да вроде нет… Чай горячий. – И, чтобы побыстрее сменить тему, добавил с искусственным оживлением: – А знаешь, я тут твою мать недавно видел!
– Где?
– Ну, в телевизоре, где ж еще!
– И как она тебе? – без всякого интереса спросила Жанна.
– Потрясающе! На вид – лет сорок, от силы…
– Ей пятьдесят два.
– Серьезно?.. И голосище у нее!.. Слушай, а отец-то твой где?
Жанна затушила сигарету, тоже отхлебнула из чашки.
– Отец? Откуда ж я знаю, где отец… Я его давно не видела. Может, умер уже… – заметила она с раздражением.
Жанна достала из микроволновки стеклянную посудину, внутри которой булькала и пускала пузыри густая масса.
– Черт, кажется, перегрела… Ты точно не будешь?
– Да ладно уж, попробую… Ты видела, в соседнем дворе фонтан сделали?
– Фонтан? Настоящий?
– Ну да! Там, значит, рыбы такие, с разинутыми ртами, и девица с кувшином. У рыб изо рта и из кувшина вода льется. Напор, правда, слабоват! Девица, кстати, очень на твою мать похожа… Я даже подумал – не с нее ли лепили? Но не она, точно.
