я задумал, мне бы не поздоровилось.
Он сделал паузу и снова посмотрел на дверь и на Тони. Потом вдруг сказал.
— Ты теряешь ее. — констатировал он сам факт.
— Знаю. — ответил Тони, и сам не заметил, как сказал это вслух.
Ричард смотрел на него, еще раз думая, правильно ли он поступает. Знай Диана о том, что он замыслил, она бы пришла в ярость. Причем не поддельную. Он нагло вмешивался в ее личную жизнь и собирался открыть самые большие тайны, которые когда-то открыла ему Диана и свидетелями которых был он сам. Своего рода это предательство, шептал какой-то голосок внутри него, но он не остановился.
— Я расскажу тебе о той Диане, которую мало кто знает, которая является ее прошлым и настоящим. Пока я буду говорить, прошу, не перебивай меня. Она и так, мягко говоря, разозлится, если узнает, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что будет, когда она узнает о том, что я тебе расскажу. А рассказ этот отнюдь не короткий. Ты готов его выслушать?
Конечно же, он готов. С того самого времени, как он встретил Диану, он только и хотел, что узнать ее. И он готов был слушать кого угодно, даже этого мужчину.
Но Тони не успел ответить так как мужчина встал и начал осматривать его. От его прикосновений тело Энтони буквально кричало от боли, но он молчал, скрипя зубами.
— Думаю, можно дать тебе немного обезболивающего.
Тони лишь коротко кивнул, учитывая его состояние, это можно было назвать подвигом.
Ричард поднес к его губам стакан и влил в рот немного какой-то жидкости.
— Это уменьшит боль, но и не усыпит тебя.
— Спасибо.
— Так ты готов слушать?
— Я слушаю тебя.
Ричард еще раз подумал над тем, стоит ли ему говорить, но потом отбросил сомнения.
— Это началось восемь лет назад, когда Диане было всего тринадцать лет. Хотя нет, это началось гораздо раньше, просто перевернулось все именно тогда… Когда ей было девять, младший брат, которого непомерно любил отец, начал завидовать тому малому вниманию, которое Джейсон Эндрюс уделяет своей дочери, и той любви, которую мать, его родная мать, делила между ним и сводной сестрой. Все началось с мелких пакостей, на которые никто, кроме Джейсона, не обращал внимания. Конечно же, все они приписывались Диане. Поначалу, она даже подыгрывала младшему брату, он ведь был меньше, а потому нуждался в том, чтобы ему уделяли внимание, говорила тогда Диана, даже несмотря на то, что ее всегда наказывали.
Вскоре Джейсон решил, что его сын уже достаточно взрослый, чтобы начать уроки фехтования, стрельбы… и так далее. К тому времени Диане исполнилось одиннадцать, и отец впервые забыл поздравить ее с днем рождение. Она решила, что это потому, что он был занят уроками с Кевином. Она попросила, чтобы и ее учили всему, чему учат Кевина, но Джейсон лишь рассмеялся и сказал, чтобы она шла к матери и училась лучше вышивать. Ее это несказанно обидело. Она старалась получить хоть ту малую толику отцовского внимания, что были у нее раньше, а потому придумала весьма оригинальный выход из положения. В небольшом городке, что находится прямо под их имением, жил один старый шотландец, в былом прекрасный воин и учитель. Джейсон хотел его нанять для обучения сына, но тот сослался на старость, и отказался.
Диана пошла к нему. Старик несказанно удивился, когда услышал ее просьбу, но, немного подумав, согласился. С того дня она трижды в неделю бывала у него, и постепенно изучала весьма занимательное искусство, как она выразилась. И, что ни говори, она была прекрасной ученицей. Уже к тринадцати она побеждала самого учителя. Овладев шпагой, ножами и еще Бог знает чем, она начала овладевать другими науками, которые с радостью ей открывал шотландец. Она начала изучать языки и наречия, все, что попадало под руку. Вникала в тонкости бизнеса, пока подслушивала у дверей кабинета Джейсона. И тут произошло одно событие.
Джейсон, который уже три года забывал о дне рождения дочери, решил устроить роскошный праздник в честь дня рождения сына…
Гордость Дианы была сильно задета. Она знала, что Джейсон решил подарить ее брату пони, и решила отыграться. После того, как все тщательно проверили подпругу, она ее послабила настолько, чтобы Кевин упал при попытке сеть в седло.
Праздник проходил на поляне перед домом и там было много народу: от знати до зажиточных людей округа. Все шло прекрасно, пока не появился пони. Кевин просто сиял от удовольствия и сразу же решил сесть в седло. Как она и ожидала, он упал, причем позорно приземлившись на мягкое место. Все застыли в молчании и только Диана безудержно смеялась. Джейсон пришел в ярость. Он схватил ее за руку и потащил к дому. Причем, все думали, что он вырвет ей руку из сустава. Но она … молчала.
Затащив ее в свой кабинет, он не говоря ни слова, ударил ее по щеке, разбив губу. Она сильно покачнулась, но устояла. Тогда она все поняла. Ее отец никогда не любил ее, никогда, а сейчас готов ее убить за невинную шутку. И вот тогда ее гордость впервые показала себя. Когда и после второго удара она не проронила ни слова, ни слезинки, тот, казалось, рассвирепел окончательно. Схватив со стены плеть, он развернул ее спиной и с яростью ударил. Такого она ожидала меньше всего, но все же не издала ни звука. Он хлестал ее, даже когда платье превратилось в кучу истерзанных полосок, а спина кровоточила.
Но она не остановила его, хотя и могла. Казалось, она оцепенела, вошла в какой-то транс.
Ее пальцы судорожно сжимали подлокотник кресла, когда в кабинет с тихим криком влетела Кетрин. Он так и замер с поднятой плетью в руке. Когда она попробовала приблизиться к дочери, он с такой силой ударил ее, что она отлетела к стене. Тогда, превозмогая боль в спине, Диана оторвала руки от стула, и схватила со стены шпагу. Джейсон коротко рассмеялся и ударил по шпаге плетью, но, вопреки его ожиданию, шпага не только не вылетела из ее рук, но и он оказался без плети. Диана приставила к его горлу шпагу и прошептала: «Я убью тебя, если ты еще раз прикоснешься к ней, животное». Этой сцене было несколько свидетелей из прислуги, но они тотчас разбежались, увидев устремленный на нее взгляд хозяина.
Диана подошла к Кетрин, и они вместе направились в комнату, где Диана, не выдержав, единственный раз за свою жизнь потеряла сознание.
