— Боже меня сохрани от этого! Я знаю, что вы опытный воин, вождь, но и самый мудрый человека может иногда ошибаться.
— О-о-а! Что же предлагает мой брат?
— Хотите, чтобы я откровенно высказал свое мнение?
— Да, пусть мой брат говорит. Он великий охотник, его мудрость беспредельна.
— Нет, я далеко не таков, но я тщательно изучал обычаи зверей.
— И что же? — заметил дон Мигель. — Вы думаете, что этот медведь…
— Или Красный Кедр, или один из его сыновей, — досказал Валентин.
— Почему вы так думаете?
— Во-первых, в это время звери уходят на водопой. Но предположим, что этот медведь уже напился, — разве вы не знаете, что все животные бегут от человека. Тем более должен был спасаться бегством этот медведь, которого должны были напугать внезапный свет и крики, а он, между тем, преспокойно качался на ветви, да еще на такой тонкой, какой умный медведь никогда не доверится. Вот почему чем больше я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что это был не медведь, а человек.
Все охотники и сам Единорог, внимательно слушавший Валентина, были поражены правильностью его замечаний. Теперь в их памяти всплыла масса подробностей, на которые они до тех пор не обращали внимания.
— Это похоже на правду, — сказал дон Мигель, — и я готов вам поверить.
— Вы понимаете сами, — продолжал Валентин, — что в такую темную ночь и на таком расстоянии вождь легко мог ошибиться, несмотря на всю свою опытность. Мы сделали большую ошибку, что удалились, не удостоверившись в справедливости моих подозрений.
— Да, — произнес Единорог, — мой брат прав. Он очень мудр.
— Теперь слишком поздно возвращаться, он успел, наверное, убежать, — произнес Валентин задумчиво. — Но где же Курумилла? — спросил он, оглядываясь.
В ту же минуту охотники услышали невдалеке от себя треск ветвей и сдавленный крик.
— О-о! — произнес Валентин. — Что могло случиться?
В это мгновение послышался крик сороки.
— Это сигнал Курумиллы, — сказал Валентин, — что ему надо?
— Вернемся и узнаем, — произнес дон Мигель.
— Неужели же вы думали, что я покину так своего товарища? — воскликнул Валентин.
Все поспешно двинулись в обратный путь и через несколько мгновений увидели Курумиллу, удобно расположившегося на толстом суку и беззвучно смеющегося.
Смех Курумиллы, да еще в такое неподходящее время, показался Валентину вещью настолько странной, что он готов был подумать, не сошел ли его друг с ума.
— Почему вы так смеетесь, вождь? — спросил он, осматриваясь кругом. — Я не прочь последовать вашему примеру, если вы объясните мне причину вашего смеха.
— Курумилла доволен, — отвечал индеец, продолжая смеяться.
— Я вижу это, — сказал Валентин, — но чем же вождь так доволен?
— Курумилла убил медведя.
— Ах вот что! — произнес Валентин с удивлением.
— Пусть мой брат посмотрит — вон там «родственник» Единорога.
Единорог сделал недовольный жест.
Валентин и его друзья посмотрели вниз, куда показывал Курумилла.
Лассо индейца одним концом было привязано к ветви, на которой они находились, а на другом, спущенном вниз, качалась черная бесформенная масса.
Это был труп медведя.
Курумилла во время разговора Единорога с «родственником» внимательно следил за движениями медведя, и они показались ему, как и Валентину, неестественными. Решив удостовериться, он дал товарищам уйти, привязал затем лассо к ветви и, когда медведь, ничего не подозревая, начал спускаться, ловко накинул ему на шею петлю. От неожиданности медведь поскользнулся, потерял равновесие и полетел вниз, но, не долетев до земли, повис в петле, стянувшей ему горло.
Теперь охотники общими усилиями постарались втащить его наверх, и через несколько мгновений труп медведя лежал перед ними.
Валентин поспешно наклонился к нему, но тотчас же выпрямился.
— Я так и знал! — воскликнул он и пнул голову медведя ногой.
Голова отделилась от туловища и полетела вниз, а под ней обнаружилось страшно исказившееся лицо Натана.
— Натан?! — воскликнули охотники в один голос.
— Да, старший сын Красного Кедра, — сказал Валентин.
— Один! — мрачно произнес дон Мигель.
Бедному Натану не повезло с переодеванием: в первый раз его чуть не сожгли живьем, а во второй — он удавился.
ГЛАВА XXXV. Охота продолжается
Охотники несколько минут стояли молча, вперив взоры в труп врага.
Первым пришел в себя Единорог, который был особенно зол на Натана за ту штуку, которую сыграл с ним сын Красного Кедра, нарядившись медведем. Единорог вынул нож и, ни слова не говоря, молниеносно снял скальп с убитого.
— Теперь его лживый язык никого уже не обманет, — произнес он, деловито прикрепляя кровавый трофей к своему поясу.
Валентин, между тем, был погружен в размышления.
— Что нам теперь делать? — спросил дон Мигель.
— Конечно, немедленно броситься в погоню за Красным Кедром! — воскликнул дон Пабло.
— Что скажет мой брат? — спросил Единорог, почтительно обращаясь к Валентину.
Охотник поднял голову.
— На сегодняшнюю ночь достаточно, — сказал он. — Этому человеку поручено было отвлечь нас, чтобы его друзья могли скрыться. Стараться догнать их теперь было бы безумием: они слишком далеко успели уйти вперед. Кроме того, теперь очень темно. Оставим караульных на их местах, а завтра соберем совет и решим, что нам делать.
Все согласились с этим мнением и отправились в обратный путь к лагерю.
Сойдя на землю, Единорог дотронулся до плеча Валентина.
— Я желаю сказать кое-что моему брату, — произнес он.
— Я слушаю, — отвечал охотник, — голос моего брата для меня — музыка, которая меня всегда радует.
— Мой брат обрадуется еще больше, когда узнает, что я хочу сообщить ему.
— Какие же вести сообщит вождь?
— Солнечный Луч явилась сегодня вечером в лагерь.
Валентин вздрогнул.
— Одна? — спросил он поспешно.
— Одна она не посмела бы явиться, — возразил вождь не без гордости.
— Это верно. Но что же моя мать?..
— Мать охотника здесь. Я уступил ей свой вигвам.
— Благодарю, вождь! — воскликнул охотник с чувством. — Вы мне настоящий брат.
— Великий белый охотник — сын нашего племени и брат нам всем.
— О, моя мать! Моя добрая мать! Как она явилась сюда? Бегу к ней!
— Вот она, — произнес Курумилла.
