- Вот и батя твой укатил на БАМ, - делая стойку на руках, сказал Боря.
- Не пора ли и нам отчаливать?
Мы с Градом кое-что придумали...
- На БАМ? - Андрей от неожиданности даже сел. - Да туда один билет больше сотни стоит!
- Без денег вообще никуда не сунешься, - важно изрек Борис, снова растягиваясь на паласе рядом со мной. - Кроме того, на БАМе, я слышал, 'сухой закон'.
Это мне не подходит. А насчет денежек не беспокойся - вкалывать будем.
Мне новая мачеха кое-какую работенку обещала. Она диспетчер на грузотоварной станции. С двумя такими бугаями, как вы, можно миллион...
- Да заткнись ты со своим миллионом! - прервал Андрей. - Куда ехать-то?
- Может, покатимся по военным дорогам? - робко предложил я. - За тем солдатом, одноруким. В Краснодон, например, а? Это же тот самый Краснодон, где молодогвардейцы! И не так далеко: полтыщи верст...
- Идите вы, ребята! - резко сказал Боря. И добавил спокойнее: - Идите.
Идите куда хотите. Я же - только на юг. Побалдеть. К морю и солнышку.
- К девочкам, - подзадорил Андрей, даже не глянув в мою сторону.
- К женщинам, - не сморгнув, продолжил Боря.
Это они явно на меня работают. Понимаю, что шутка.
Но какое все же царапающее слово-'женщина'. Раньше я этого не замечал.
- При детях, - упрекнул Андрей Борю, - веди себя прилично.
- Значит, в Краснодон! - Я вскочил первым. - Чего разлеглись, лентяи? Подъем!
На юг ли, на север ли, но мы поедем. Обязательно поедем.
Главный вопрос-финансовый. Так считает Боря, а он наш казначей. Где взять тугрики? Иены? Кроны?
На худой конец и рубли сойдут. Но где их взять?
Сначала Матюшин вытряс из нас трудовые сбережения. С лета не осталось почти 'ни фига', как сказал бы Андрей. Но он ничего не сказал, он только присвистнул.
Решили экономить на буфете. Чуточку на кино (один посмотрел-всем рассказал). А главное-работать и зарабатывать. Вчера уже разносили праздничные телеграммы. Живая копейка забренчала в нашем общем кармане. А Боря обещает слитки высшей пробы, которые добываются, как он утверждает, из песка.
'Цель оправдывает поиск средств' (А. Босов). Значит, пошли искать.
Вперед, за длинным рублем!
Куда? На станцию, конечно. Каникулы не каникулы, праздники не праздники-поезда идут, вагоны надо разгружать.
- Что надо? - угрюмо спросил тучный мужчина, оглядывая нас от кед и джинсов до кепок. - Паспорта есть?
Боря молча протянул свой паспорт.
- Нам бы рубликов. И если можно, подлиннее. Вот таких. - Андрей размахнул своими ручищами в стороны.
Толстяк тоже, видно, был с юмором - послал нас на 'стеклышко'. Ручаюсь, никто из класса, да и в школе не представляет себе, что это такое - 'стеклобой'!
Я как увидел платформу с битыми банками, бутылками и прочими склянками - внутри похолодело. Как же мы справимся?
- Ну, за лопаты, маменькины сынки! - радостно скомандовал Боря. - Вот это работенка для мужчин.
Наши лопаты заскрежетали, сбрасывая 'стеклобой'
на землю. Пыль поднялась такая, как будто эта платформа недавно проехала через 'черную бурю'. Мы отплевывались и, блестя зубами, работали, как негры.
Полчаса спустя, когда первые водянки уже вспыхнули на моих непривычных ладонях, прибежала какая-то миловидная тетка с рукавицами.
- Как фигурка, оцени! - Я слышал, как Андрей шепнул это Боре, и видел, как тот порозовел настолько, что сквозь пыль и грязь было заметно.
- Это Михалыч вас сюда загнал? - Она всплеснула руками. - Совести у него нет. Михалыч, эй, Михалыч!
Явился толстяк, который ставил нас на работу.
- Ого, сколько бутылок побили, - одобрительно хохотнул он, глядя на зеленоватые посверкивающие кучи внизу. - Считай, на полбанки заработали.
- Нам не на полбанки, - неприязненно кинул я.
- Да у тебя совесть где, Михалыч? - запричитала женщина. - Это ж дети.
Их на песок, и то страшно.
Они сами недавно в песочницах возились. А ты что сделал, бесстыжие твои глаза!
И тут я проколол пятку. Наступил на разбитую банку, и стекло прошло сквозь подошву кеда и носок. Я прихрамывал, но не жаловался. Да и не очень болело. Пятка у меня за лето закалилась, обмозолела, стала твердой, как вторая подошва.
Михалыч заметил, снял нас со 'стеклышка'.
- Ты, маленький, вижу, ногу поранил. Зеленкой помажь. - И ехидно добавил, глядя в лицо Андрею: - Заработали вы столько копеек, что, пожалуй, рубль наберется. Длинный рубль, хватит ногу товарищу забинтовать.
Довольны?
Так бесславно кончился наш первый большой трудовой день.
- А хорошая тетка, - сказал я Боре, когда мы по очереди мылись под краном. - Рукавицы нам принесла.
- Это не тетка. Это моя ма... мачеха...
На другой день мы явились снова.
- Во детишки пошли! - удивился Михалыч. - Нужны вам деньги!
- Нам не деньги, нам на автобус, - объяснил Боря. - На поездку.
- Катились бы на папины-мамины... Ну, ладно. Раз вы такие настырные, даю полувагой песка. Вон лопаты.
Только чтоб габарит мне зачистили как следовает, шабашмонтаж!
Мы так обрадовались, что не стали вникать в последние его слова. Но и сейчас, пять дней спустя, у меня все еще правая рука прямо отваливается от этого проклятого 'габарита'.
Ну, по порядку.
'Полувагон' я понял, как 'полвагона'. Подходим - махина на колесах, и сбоку беленьким - 60 т.
Привет!
- С нами все ясно, - говорю. - Живыми нам не уйти. Истлеют наши косточки в этом песке. А Боря говорил: 'слитки'...
- Не ной, - оборвал меня Матюшин. Он так и сиял: вот дело по плечу! Конечно, мне бы такие плечи.
Пооткрывали мы люки - треть песка сама собой рухнула на полотно и рядом. Полезли на верхотуру.
Да, песочек - не 'стеклышко'. Тут его на тридцать три детства хватит. И работать можно босиком.
К обеду у меня на месте нежных вчерашних водянок образовались горячие живые ранки. У Андрея тоже. Рукавицы не спасали. Боря только посмеивался: у него ладони мозолистые, как у меня пятки.
Посмотрев на мои руки, Боря сдвинул брови, на миг они соединились, как у Андрея.
- Горе, а не работник, - ругнулся Матюшин. - Недобытчик. Гони за пирожками!
Притащил я пятнадцать штук-враз умяли. На воздухе аппетит!
Приходил Михалыч, интересовался:
- Ну, шабашники, идут дела? Уморились? Вы мне еще габарит будете зачищать. И чтоб люка, люка
