- Вот именно: какой из меня вожатый? Ты лучше скажи, правда ли, что девушкам нравятся мужчины небрежные и... лысые?
Она оторопела от моего дурацкого вопроса, потом страшно рассердилась и сразу стала похожей на Ангелину Ивановну, когда та на последней парте заполняет журнал и ведет наши комсомольские собрания.
- Ты... вот что, Градов... Ты почему не на уроке?
Все ясно!
На уроке литературы я вел себя вызывающе. Я вызывал огонь на себя. Мне хотелось взорвать его всегдашнюю невозмутимость и небрежность. Черт те что на меня накатило. 'Ничего, - зло думал я. - Мы у вас заговорили как миленькие. Но и вы у нас запляшете как родненький...'
И залп обрушился!
- Вы, наверное, заметили, что я считаю презренным делом для учителя оставлять автографы в ваших дневниках, - сказал он. - И все же одно исключение придется сделать...
- Пожалуйста, жалко, что ли! - Я передал дневник. Помедлил. Как всегда в таких случаях, вылез на подоконник, прыгнул вниз с парашютом. Стропы, как обычно, запутались...
В общем, отключился. Что там дальше было на уроке, не знаю. Я своего добился. Дневник я небрежно сунул в дипломатку, с которой хожу в школу.
Дома, не читая, передал родительнице. Я ждал очередного залпа.
Мама расписалась за две последние недели, похвалила меня за пятерки, пожурила за тройку по биологии.
Потом засмеялась и вернула дневник с непонятными словами:
- Когда вы уже повзрослеете! Все бы вам в игры играть, детушки малые...
Я ушел в свою комнату и осмотрел дневник. Записи не было! Промокашка сложена вдвое, как записка, и в ней значилось: 'Совсекретно. Шеф вами недоволен. Ни сведений, ни вопросов, ни ответов. Агент Е'.
'Группу АБЭ' постигла судьба Клуба Юных Рыцарей. Снова провал.
- Кто из нас предатель? - спросил я на тайном совещании, зачитав текст на промокашке. Боря хлопал глазами. Андрей пошел в атаку.
- Ты, Град, - твердо сказал он. - Ты сам виноват.
Это ты с самого начала выступал на литературе. То есть именно не выступал. Строил из себя придурка какого-то. Чего ты руку не поднимаешь? Чего молчишь?
Тебе что, ни фига спросить не хочется? Ты не видишь, как Женьшень с нами мучается, чтоб мы думать и спорить научились?
- Спокойно, - перебил я. - Не о том речь. Зачем ты нас выдал? У нас 'Группа АБЭ' - и Е тут ни при чем. Так, Борис?
Боря аплодировал глазами.
Я припер Андрея к стене.
- Если путем разобраться, то тут целых два вопроса, - рассудил Боря. - Как поступить с тем, кто пасвыдал? И как быть с вражеским агентом?
- С дружеским агентом! - завопил Андрей. - Дружес-ким! Вы оба болваны, если этого не понимаете.
Потому что вы молчите у него на уроке. Потому что вы не ходите на клуб 'Спорщик'. И я набью морду каждому, кто скажет плохое слово про Женьшеня.
Мы стояли с ним друг против друга.
- Мы все болваны, если можем ссориться, когда у нас впереди Краснодон, - веско сказал Боря, и мы с Андреем сели. - И потом, если считать агента Е дружеским агентом, то и никакого предательства не было?
Мы переглянулись и... рассмеялись. Ай да Боря, ай да мудрец!
- Братцы, -сказал Андрей, и я почувствовал, как он волнуется. - Нельзя же, чтоб каждый жил сам по себе или группкой. Надо, чтоб всем было хорошо, - всему классу, всей школе. Ведь нам же не с кем поговорить. У меня нет друзей лучше, чем вы. А вы знаете.
что я стихи пишу?
- Ты? - У Бори глаза стали как две буквы О. Я тоже удивился.
- Видите! А Женьшеню можно и стихи показать, У ним можно про все. И я не проболтался про 'Группу АВЭ'. Мы как-то вдвоем шли домой после клуба 'Спорщик', и я ему рассказал про наш 'социологический эксперимент' с девчонками, про то, что мы сейчас работаем, зарабатываем. Намекнул и про поездку в зимние каникулы. Только не сказал, куда мы собрались.
Не бойтесь, он нас не выдаст...
- Покажи стихи, - попросил я.
Стихи у Андрея средние. Мне одно понравилось'Мы все в тумане над землею...' Начало так себе, а дальше хорошо.
