оттуда потоками выходили колдуны и ведьмы. Думбльдор помог Гарри подняться, и тот увидел статуи домового эльфа и гоблина, которые вели к ним ошарашенного Колнелиуса Фуджа.
— Он был здесь! — кричал человек с конским хвостом в малиновой робе, показывая на гору золотых обломков на другой стороне вестибюля, где ещё недавно лежала схваченная ведьмой Беллатрикс. — Я его видел, мистер Фудж, клянусь, это был Сами-Знаете-Кто, он забрал женщину и дезаппарировал!
— Знаю, Уильямсон, знаю, я и сам видел! — лопотал Фудж, в пижаме под полосатым плащом. Он задыхался, будто пробежал много миль. — Мерлинова борода!… Здесь… в министерстве магии… святое небо… казалось невероятным… честное слово… как это могло…?
— Если вы спуститесь в департамент тайн, Корнелиус, — сказал Думбльдор, распрямляясь — очевидно, состояние Гарри больше не вызывало у него опасений. Он направился к вошедшим, которые только сейчас его заметили. Некоторые вскинули палочки, другие вытаращили глаза, эльф и гоблин зааплодировали, а Фудж подскочил, да так, что чуть не потерял шлёпанцы. — То найдёте в Камере Смерти кое-кого из беглых Упивающихся Смертью. Они связаны антидезаппарационным заклятием и ждут решения своей участи.
— Думбльдор! — вне себя от изумления, выдохнул Фудж. — Вы… здесь… я… я…
Он ошалело оглянулся на пришедших вместе с ним авроров. Было видно, что он готов закричать: «Взять его!»
— Корнелиус, я, конечно, готов сразиться с вашими людьми — и как всегда победить! — громогласно заявил Думбльдор. — Однако несколько минут назад вы своими глазами видели доказательство того, что в течение целого года я говорил истинную правду. Лорд Вольдеморт вернулся. Двенадцать месяцев вы гонялись не за тем человеком. Пришла пора внять голосу разума!
— Я… не… в общем… — лопотал Фудж, беспомощно озираясь по сторонам, словно ожидая подсказки, что делать. Не дождавшись, он пробормотал: — Хорошо… Давлиш! Уильямсон! Отправляйтесь в департамент тайн, проверьте… Думбльдор, вы… вы должны рассказать в точности… Фонтан дружбы колдовских народов… Что тут было? — слегка привзвизгнув, закончил он, в ужасе глядя на пол, на останки статуй колдуна, ведьмы и кентавра.
— Мы обсудим это после, когда я отправлю Гарри в «Хогварц», — сказал Думбльдор.
— Гарри…? Гарри Поттера?
Фудж круто обернулся и воззрился на Гарри, который так и стоял у стены над обломками статуи, что охраняла его во время поединка Вольдеморта и Думбльдора.
— Он… здесь? — вытаращил глаза Фудж. — Почему… Что это значит?
— Я всё объясню, — повторил Думбльдор, — после того, как Гарри отправится назад, в школу.
Он подошёл к лежавшей на полу золотой голове колдуна. Указал на неё палочкой, пробормотал: «Портус». Голова засияла голубым светом, несколько секунд подребезжала, подпрыгивая, потом затихла. Думбльдор поднял голову с пола и направился к Гарри.
— Знаете, Думбльдор, это не дело! — завопил Фудж. — У вас нет разрешения на портшлюс! Вы не можете делать такие вещи на глазах у министра магии, вы… вы…
Думбльдор властно поглядел на него сквозь очки, и Фудж испуганно смолк.
— Вы сейчас же отдадите приказ убрать из моей школы Долорес Кхембридж, — сказал Думбльдор. — Вы прикажете аврорам прекратить поиски нашего преподавателя защиты от сил зла, чтобы он мог вернуться к работе. Я смогу уделить вам… — Думбльдор достал из кармана часы с двенадцатью стрелками и внимательно на них посмотрел: —… полчаса своего времени, надеюсь, этого хватит, чтобы вкратце обсудить случившееся. После этого я должен вернуться во вверенную мне школу. Если вам понадобится моя помощь, вы всегда сможете найти меня в «Хогварце». Письма с пометкой «Директору» найдут адресата.
Глаза Фудж чуть не вылезли из орбит; рот открылся, седые волосы стояли дыбом, круглое лицо побагровело.
— Я… вы…
Думбльдор повернулся к нему спиной.
— Возьми портшлюс, Гарри.
Гарри взялся за голову золотой статуи. Ему было безразлично, куда идти и что делать.
— Встретимся через полчаса, — негромко проговорил Думбльдор. — Раз… два… три..
Что-то изнутри привычно дёрнуло Гарри за пупок. Пол ушёл из-под ног; атриум, Фудж, Думбльдор исчезли, и он полетел прочь в разноцветном шумном вихре.
Глава 37
ПОТЕРЯННОЕ ПРОРОЧЕСТВО
Гарри стукнулся ногами о землю, колени подогнулись, золотая голова с вибрирующим звоном упала на пол. Он осмотрелся и понял, что попал в кабинет Думбльдора.
За время отсутствия директора всё, что было сломано, само собой починилось. Изящные серебряные приборы вернулись на тонконогие столики и стояли, безмятежно жужжа и попыхивая. Директора и директрисы мирно посапывали на своих портретах, откинув головы на спинки кресел или прислонившись к рамам. Гарри посмотрел в окно. На горизонте показалась прохладная бледно-зелёная полоса — приближался рассвет.
Тишина, лишь изредка нарушаемая всхрапыванием или сонным ворчанием, была невыносима для Гарри. Было бы легче, если бы всё здесь кричало от боли и страдания. Гарри обошёл спокойный, красивый кабинет, прерывисто дыша и стараясь ни о чём не думать. Но не думать не получалось…
Он один виноват в гибели Сириуса. Если бы он не поддался на хитрость Вольдеморта, усомнился в реальности видения, предположил хоть на минуту, что Вольдеморт, как говорила Гермиона, пытается сыграть на его геройстве…
Нет, думать об этом невыносимо… в душе зияла огромная, страшная дыра, куда он боялся заглядывать; бездонная пустота, место, которое раньше занимал Сириус и где его теперь не было… Гарри не мог оставаться наедине с этим бесконечным, молчаливым вакуумом…За спиной кто-то особенно громко всхрапнул, и равнодушный голос проговорил:
— А… Гарри Поттер…
Пиний Нигеллий со вкусом зевнул и потянулся, рассматривая Гарри узкими проницательными глазами.
— И что же привело тебя сюда в столь ранний час? — спросил после паузы Пиний. — Насколько мне известно, доступ в этот кабинет закрыт для всех, кроме законного владельца. Или тебя прислал Думбльдор? О, только не говори… — Он ещё раз судорожно зевнул. — Неужели опять надо что-то передавать моему бесполезному праправнуку?
Гарри не мог заставить себя говорить. Пиний Нигеллий не знает, что Сириус погиб, но сказать об этом вслух нельзя: тогда его смерть станет окончательной, абсолютной, бесповоротной.
Стали просыпаться и другие портреты. Гарри, страшась расспросов, отошёл в другой конец комнаты и взялся за дверную ручку.
Та не поворачивалась. Кабинет заперт.
— Надеюсь, это означает, — произнёс полнокровный, красноносый колдун, чей портрет висел на стене позади письменного стола, — что Думбльдор скоро вернётся?
Гарри оглянулся. Колдун вопросительно на него смотрел. Гарри кивнул. И опять, за спиной, потянул за дверную ручку, по она не шелохнулась.
— Как хорошо, — сказал колдун. — А то без него очень скучно. Очень, очень скучно.
Он поудобнее уселся в своём похожем на трон кресле и доброжелательно улыбнулся Гарри.
— Думбльдор о тебе очень высокого мнения. Впрочем, думаю, ты и сам это знаешь, — уютным голосом проговорил он. — О да. Ты у него на хорошем счету.
Грудь сдавило от чувства вины, которое, как гигантский паразит, стремительно разрасталось в груди Гарри. Ужасно, немыслимо, он больше не может оставаться самим собой… собственное тело казалось западнёй, никогда прежде он так не хотел быть кем-то — кем угодно! — другим…
В камине вспыхнуло зелёное пламя. Гарри отскочил от двери и испуганно уставился на высокую мужскую фигуру в очаге, которая быстро вращалась вокруг своей оси. Постепенно вращение прекратилось, и из камина выскочил Думбльдор. Колдуны и ведьмы на портретах, вздрогнув, проснулись; многие радостно, приветственно закричали.
— Благодарю вас, — мягко сказал Думбльдор и, не глядя на Гарри, прошёл к двери. Там он вытащил из внутреннего кармана крохотного, уродливого, голого Янгуса и аккуратно положил на засыпанный мягким пеплом поднос под золотым шестом, где обычно сидел взрослый феникс.
— Что ж, Гарри, — проговорил Думбльдор, поворачиваясь наконец к нему, — полагаю, тебе будет приятно узнать, что никто из твоих друзей серьёзно не пострадал.
Гарри попытался ответить: «Хорошо», но не сумел выдавить ни звука. В словах Думбльдора ему послышался упрек за те несчастия, которые всё-таки произошли, и, хотя Думбльдор впервые за долгое время смотрел ему в лицо, причём не обвиняющим, а добрым взглядом, Гарри не мог себя заставить встретиться с ним глазами.
— Ими занимается мадам Помфри, — продолжил Думбльдор. — Нимфадоре Бомс, вероятно, придётся провести некоторое время в св. Лоскуте, но она поправится.
Гарри удовольствовался тем, что кивнул ковру, рисунок которого становился всё светлее по мере того, как бледнело за окном небо. Гарри чувствовал, что портреты внимают каждому слову Думбльдора, сгорая от желания понять, где были Гарри и Думбльдор и почему кто-то
