сложилось четкое впечатление, что ему совсем не до меня. На его столе всё время по очереди звонили оба телефонных аппарата, а один раз в дверь постучался молоденький военный и с порога скороговоркой начал «тарищ генерал...» — к моему огромному удивлению. Но Леонид Юрьевич поднял руку и военный исчез. В том, что он действительно генерал, у меня теперь не было повода сомневаться. Было стыдно за то, как я с ним запанибратски болтал в его машине по пьяни... Хотя, может ему как раз понравилась открытость?
— Александр, — бойко начал генерал, — парень ты, я вижу, неплохой, только много пьешь.
— Один раз всего было... — пробурчал я.
— Не спорь! — помахал рукой генерал. — Говорю: много пьешь. Вижу. Прекращай.
— Ладно, — кивнул я.
— Как там твои проблемы? — вспомнил генерал. — Что-то у тебя с машиной было?
— Всё в порядке, — сказал я. — Всё уладил.
— Молодца! — кивнул генерал, энергично разрезая ладонью воздух. — С девочкой помирился?
— Почти... — улыбнулся я.
— Значит так: испытательный срок — месяц. Сейчас сюда зайдет Никита, твой будущий начальник по компьютерам. Он покажет твоё рабочее место. Для нашего отдела кадров приготовить: две фотографии, военный билет в порядке? Трудовую книжку...
Дальше тянуть было нельзя.
— Леонид Юрьевич, — начал я, покусав губу. — Есть небольшая проблема...
— Слушаю.
— Я... В общем... Даже не знаю, с чего начать...
— С главного, — уверенно сказал генерал. — Всегда с главного.
— С главного... Помните, я вам тогда ещё сказал, что у меня что-то с глазами случилось? Ну и... в общем, я больше никогда... — я умолк и выпалил: — Никогда не смогу работать на компьютере! Нет ли у вас для меня другой работы?
Генерал недоуменно побарабанил пальцами.
— Глаза беречь надо, — сказал он. — Какое у тебя сейчас зрение?
— Очень у меня неправильное сейчас зрение, — буркнул я. — Вижу не то, что надо.
— В каком смысле? — насторожился генерал.
Я вздохнул и начал перечислять.
— Лицо я ваше вижу плохо: мимику-то различаю, а вот какие у вас брови, какое выражение глаз, румяные ли щеки — этого я не знаю. Я и знакомых теперь узнаю с большим трудом — по форме лица, носа и посадке глаз. Но зато вижу внутренние органы, кости... — Я заметил, как генерал подобрался, принюхался, не пахнет ли спиртным, а затем поглядел на меня как на ненормального. Поэтому я быстро добавил: — Вижу у вас следы от перелома ребер и металлическую вставку на правой ключице. Вижу ваш письменный стол насквозь и шкаф. В столе...
— Стоп, — сказал генерал и положил ладонь на стол, словно хотел его прикрыть. — Ну-ка, объясни?
— Не могу объяснить, — вздохнул я. — Просто вместо световых волн я вижу звуковые. Так получилось...
— А нукась, — крякнул генерал, вынимая из ящика стола дискетку. — Что на этой дискете записано?
— Леонид Юрьевич, вы не поняли, — я вздохнул. — Дискеты читать не умею. Я не экстрасенс, не фокусник и не больной на голову. И не белая горячка у меня. Просто... заболевание такое. Неизвестное науке. Вижу только то, что для звуковых волн прозрачное. То есть — всё...
— Так... — генерал задумчиво чесал подбородок, размышляя, как следует ко мне относиться. — Ну... а что у меня в верхнем левом ящике стола? — дал он мне шанс.
— В верхнем левом ящике стола у вас... — я глотнул. — Не пойму. То ли...
— Не поймёшь? — прищурился генерал, словно уже уличил меня во вранье.
— Не пойму: то ли бублики такие маленькие, то ли баранки такие большие...
Генерал обескуражено выдвинул ящик, достал пакет и стал внимательно изучать ценник.
— Изделие хлебобулочное, — пробормотал он удивленно, — читай!
Он развернул ко мне пакет тем местом, где, видимо, была этикетка.
— А вот читать я больше не могу, — вздохнул я и, увидев его непонимающий взгляд, пояснил: — Если б вы из баранок слово какое-нибудь выложили... Или из картошки... — Я оглянулся. — Вот, стенку видите? Под самым подоконником, где батарея, но чуть левее? Там под слоями штукатурки, где цементом заливали, из камушков выложено «ДМБ-78»... Какие-то идиоты из стройбата, которые здание строили, себя увековечили. Можете расковырять штукатурку, проверить...
Леонид Юрьевич долго и печально смотрел в сторону окошка, словно тоже видел эти камушки сквозь штукатурку.
— А здесь ты, брат, сильно привираешь, — произнёс он очень медленно и очень задумчиво, — не 78, а 73. И не идиоты из стройбата, а инженерный взвод...
— По-моему, все-таки 78... — Я направил фонарик на стенку.
— В семьдесят восьмом, — строго сказал генерал, — я уже после дембеля и на сверхсрочной послужил, и училище закончил, и высшие офицерские, и майора получил... А ну-ка, ну-ка? Что это у тебя за штука на шее?
— Ультразвуковой фонарик. Пищит.
В это время в кабинет постучался рослый парень.
— Вот это наш новый программист? — с порога спросил он.
— Не-е-е, это не пойми кто... — задумчиво покачал головой генерал. — Никита, собери-ка наших техников и вызови Палыча из госпиталя, пусть окулиста прихватит и кого-нибудь из хирургов...
— Э! — Я испуганно вскочил.
— Спокойно, спокойно, — помахал рукой генерал. — Никто тебя резать не будет. Обследуют, посмотрят. Надо ж понять, что за черт побери?
Обследовали меня часа три, я уже сам был не рад, что ввязался в эту историю. Хотя идея хорошенько обследоваться у врачей не покидала меня с того момента, как это всё началось. Но не идти же к терапевту в районную поликлинику? А тут тебе под боком неплохой военный госпиталь... Единственное, что я им не объяснял — как и почему это началось. Отмалчивался: мол, не помню, напился, проснулся в лесу и вижу, что вижу... Ну, сами посудите, зачем мне ещё полное обследование психиатра?
Сначала мне, разумеется, не верили, и пришлось показать пару фокусов. Тут сбежался, по-моему, весь госпиталь и вообще все, до последнего слесаря. Меня и прослушивали, и просвечивали, и на рентген водили, и чего только не делали. Затем физики отобрали меня у медиков и увели в свою лабораторию, заваленную приборами. По большей части — допотопными, но были там и очень любопытные штуки. Физики чесали в затылках и ставили эксперименты, из которых самый простой был — найти спрятанную вещь. Отдельно и очень подозрительно исследовали фонарик, пока я не доказал, что эта штука лишь слегка помогает мне с мелочами, но я прекрасно вижу и без неё. Я был уже на сто процентов уверен, что они всё поняли. По крайней мере, на меня никто не смотрел с подозрением — наоборот, больше не спорили со мной, согласно кивали, когда я объясняли и показывал, а затем переглядывались и лишь удивлённо пожимали плечами...
Наконец я снова очутился в генеральском кабинете. В сопровождении местного светила физики — бородатого дядьки, который представился Кузьмой. И местного светила науки — я так понял, это и был Палыч. И плюс местный компьютерщик — мой несостоявшийся начальник Никита. Но он уже давно молчал.
— Значит, так, — бодро начал Палыч, потирая свои пухленькие ладошки. — Что касается глаз: есть следы, есть следочки! След от ожога сетчатки на обоих глазах! Но не фатальный, нет. Видеть бы он с этим мог. А вот рефлексы... Рефлексы отсутствуют! Зрачок овальной формы, на свет не реагирует, будто глаза оторваны от мозга! А это не симулируешь. Так что глаза у него действительно ничего не видят, факт.
— Так, — хмуро кивнул генерал. — А чем же он видит? Задницей что ли?
— Почти! — обрадовался Палыч и хихикнул. — Задери майку! Майку задери!
