Я уже начал понимать, что меня здесь за человека не держат.
— А ну держи себя в руках! — рявкнул я на Палыча обиженно. — Морскими свинками будешь командовать в госпитале! А я, между прочим, человек.
Палыч смущенно кашлянул и потупился.
— Ну-ну... — миролюбиво протянул генерал. — Саша, не надо нервничать, мы ж не враги тут собрались... Пожалуйста, покажи, что у тебя под майкой.
В который раз за сегодняшний день я нехотя задрал майку.
— Тощщий какой, — заявил генерал. — А больше ничего не вижу.
— Вот оно! — Палыч стал водить пальцем. — Здесь мы наблюдаем что? Мы наблюдаем на коже живота и груди едва различимое овальное пятно — вот, вот оно начинается, где пальцем показываю, вот граница! — овальное пятно темноватого оттенка и непонятного генеза. Напоминает пигментный след от солнечного загара. В коже изменений нет — ровная, эластичная. Но... — Палыч обижено на меня покосился. — Пробу ткани он взять не дал. Больно ему там, щекотно ему...
— Не понял, — сказал генерал. — Ну пятно, ну и?
— Он им видит, этим пятном! — оживленно подхватил физик Кузьма. — Если, конечно, не брешет...
— Он не брешет, — покачал головой генерал и украдкой оглянулся на штукатурку возле батареи.
— Да не может такого быть! — с жаром заявил Кузьма. — Это сказки! Миф!
— Но он же видит, — напомнил генерал.
— Не может он видеть звук! — Кузьма и начал загибать пальцы. — Во-первых, если бы он видел звук, то все предметы представлялись бы ему зеркальными. Потому что любой предмет звук хоть немного, да отражает. Даже куски поролона! А они — по его словам — разноцветные.
— Куски поролона? — удивился генерал.
— Предметы! — со значением поднял палец Кузьма. — Разноцветные!
— В зависимости от освещения, — мрачно вставил я. — В смысле — от высоты звука...
— Вот! — Кузьма многозначительно перевел палец на меня. — Брешет! Мы проверяли: воду он видит всегда синей. И в ультразвуке, и в инфразвуке, и на частоте музыкального камерто...
— Не вру! — обиделся я. — А действительно вижу любую жидкости синей. А человеческое лицо — всегда жёлтым. А почему — не знаю! У меня даже моча, пардон, синяя.
— Мочи мы набрали! — похвастался Палыч. — Нормальная моча, хорошего кукурузного цвета! Завтра биохимия будет готова...
— И? — сухо спросил генерал.
— Далее! — Кузьма энергично загнул второй палец и потряс кулаком. — Есть принцип звуковой локации, согласно которому невозможно различить объект, если он меньше половины длины звуковой волны!
— Поэтому я и пользуюсь фонариком! — вставил я.
— Нет, брат! — покачал головой Кузьма. — Не проведёшь! — Он повернулся к генералу. — Мы измеряли: он и без фонарика различает предметы куда лучше, чем можно было бы ожидать в тех звуковых диапазонах, в которых мы в лаборатории...
— Да, вижу! — разозлился я. — И плевал я на вашу физику! Вижу, и всё тут!
— Действительно, — удивился генерал, — различает же?
Кузьма помахал рукой, где два пальца уже были загнуты, а остальные торчали врастопырку.
— Сколько пальцев? — строго спросил он меня.
— Три, — сказал я.
— Вот! — Кузьма торжествующе обвел взглядом комнату. — А такие мелкие детали в звуковых волнах неразличимы.
— Но... — возмущенно начал я.
— Три! — Кузьма торжествующе загнул третий палец. — Он, якобы, хорошо видит сквозь стену, если за стеной шум! Но по законам физики он ни за что не смог бы различить отраженные контуры сквозь такую звукоизолирующую преграду, как стена! В лучшем случае, он видел бы стену как мутную преграду, а в ней размазанное пятно от источника звука! Но ни в коей мере не от других предметов, отражающих...
— Какие вы все умные! — обиделся я.
— Скажу более, — невозмутимо продолжал Кузьма. — Сколь-нибудь внятное зрение в звуковых волнах в принципе невозможно, потому что миллионы звуковых отражений от всех предметов накладывались бы одно на другое и картина получалась бы совершенно неразборчивой. Не говоря уже о том, что угасание звуковой волны такое быстрое, что уже на расстоянии пары метров...
— Отставить! — Генерал поднял ладонь. — Я всё понял. Кузьма, так какой диагноз ставит физика?
— Ну... — Кузьма сразу потерял энтузиазм и поморщился. — Что-то он здесь темнит... Как-то он нас пытается дурить... Надо понять, как и чем.
— Ясно. — Генерал перевел взгляд на Палыча. — А что у нас говорит медицина?
— Ну... — Палыч неуверенно поскреб лысину. — Нельзя спешить с выводами... Надо взять анализ тканей... Сделать энцефалограмму зрительных зон мозга... Хорошо бы ещё...
— Ясно. — Генерал повернулся к моему несостоявшемуся начальнику. — Никита, а у компьютерщиков какие идеи?
— В принципе, — задумчиво начал Никита, — медицина и физика говорят правильно... Но это правильно до тех пор, пока мы имеем дело с каким-то ухом, которое подключено к мозгу напрямую. А если предположить, что не напрямую? А если первичной обработкой звуковых сигналов занимается некий супермощный процессор?
— Компьютер? — уточнил генерал.
— Не важно, компьютер или опухоль мозга или что-то ещё... Если этот процессор какими-то немыслимыми алгоритмами перерабатывает все сигналы от каждой точки этого пятна... Или чем он там видит звук... А затем этот процессор транслирует в мозг лишь визуализацию — то есть свою версию происходящего, картинку, которую сам построил и смоделировал...
— То? — Генерал вопросительно качнул головой.
— То этим вполне можно объяснить, почему его взгляд не теряется среди миллионов звуковых отражений, и почему вода представляется ему именно синей, и почему он различает изображение даже через стену...
— И почему? — живо спросил генерал.
— Да не может этого быть! — с жаром перебил Кузьма. — Законы физики никто не отменял! Учите физику, граждане, учите! Учение — свет!
Из его горла шла такая яркая волна, что я воочию убедился, что учение — действительно свет, особенно когда громкое.
— Отставить, — решительно начал генерал, но Кузьма, забывшись, снова его перебил.
— Вот! — завопил он и указал на меня пальцем. — Вот последний вопрос: звук-то идёт со всех сторон? А он говорит, что видит только спереди! А сзади? Куда теряется звук? Может у него в брюхе звуковой изолятор стоит? Нет там никакого изолятора! Спрашивается, почему звуки сзади не мешают ему видеть звуки спереди?
— И почему? — генерал с любопытством повернулся ко мне.
— Спасибо вам за всё, Леонид Юрьевич, — вздохнул я. — Поздно уже, а у меня ещё одна встреча очень важная. Пойду я.
— Как это знакомо! — всплеснул руками Палыч. — Так всегда в медицине и бывает! Объявится феномен, а как начнёшь спрашивать у феномена подробности — так сразу «мне пора», «я спешу»... — Он задумчиво прижал свой нос указательным пальцем, постоял так, погрузившись в мысли, затем решительно цыкнул зубом, поднял палец вверх и начал: — Был у меня случай, ещё когда под Казанью служил. У нас в госпитале солдатик пытался от службы закосить. Так знаете, чего придумал? Коленки у меня, говорит, на обеих ногах не сгиба...
— Смир-на! — скомандовал генерал тихо, но так властно, что даже я невольно подтянулся. — Я вот
