домой.
Алла
На ступеньках крыльца сидела Алла. Опустив голову, ёжась, как девочка, в промозглом плащике и подложив под себя толстенный фолиант.
— Здравствуй... — сказала она бесцветно.
— Аллочка... — опешил я. — Ты же сказала, что будешь поздно? Я как раз планировал и пол подмести и... кстати, картошки нажарить.
— Да... — так же бесцветно ответила Алла. — Я всё перенесла, всё отменила, отовсюду вырвалась... Сорок минут сижу, мобильник твой выключен... — Она внимательно меня оглядела и поморщилась. — Опять водку купил? Я не буду точно.
— И я не буду, это по случаю... — Я попытался обнять её и поцеловать, но Алла сухо отстранилась.
В гробовом молчании мы вошли в квартиру. В гробовом молчании Алла нашарила выключатель и щелкнула им. В гробовом молчании мы синхронно повесили на вешалку плащ и куртку. В гробовом молчании расселись на кухне, подальше друг от друга, а на табуретку между нами взгромоздился Гейтс.
— Что я здесь делаю? — наконец, медленно проговорила Алла, ни к кому не обращаясь.
— Чаю хочешь? — быстро спросил я, потому что понял: в следующую секунду она поднимется и уйдёт.
— Нет.
— Объяснений?
— Нет.
— Признаний? Обещаний? Извинений?
— Нет.
— Скандала?
— Нет, — ответила она, помедлив какое-то мгновение.
— Меня?
— Нет, — ответила Алла, подумав, наверно, целую секунду.
— Вот так... — вздохнул я.
— Так, — безучастно произнесла Алла.
— Еды?
— Нет.
— В туалет? — предположил я, глянув более внимательно на её мочевой пузырь.
— Ой, кстати... — Алла очнулась, поднялась и вышла в коридор.
Когда она вернулась, я уже точно знал, как мне себя вести и куда повернуть разговор, чтобы растопить лёд.
— Чаю? — повторил я.
— Нет.
— Фокусов? — я прищурился тем местом, где у меня когда-то были глаза.
— Мало фокусов? — напряглась Алла. — Что ж, валяй...
Я огляделся в поисках, с чего бы начать, и наткнулся взглядом на её сумочку. Поставив сумочку на стол, я без предисловий начал перечислять, что лежит внутри. Ничего там такого особенного не лежало — обычная дамская чепуха. Честно говоря, планировал я удивить Аллу, а после уже начать рассказывать обо всём — чтоб не на пустом месте твердить про слепоту. Но я бездарно промахнулся.
— Достаточно, — произнесла Алла, взяла сумочку, вышла в коридор и начала одевать сапоги.
— Ну что случилось?!
— Ничего, — выговорила она бесцветно. — Теперь прощай.
— Да что случилось-то?! — не выдержал я.
— Всё хорошо, Саша. Всё хорошо. Очень полезный, нужный фокус — перерыть мою сумку, пока я вышла в санузел. С четвертого класса со мной таких фокусов не проделывали...
Я шумно вздохнул, решительно шагнул вперед, схватил её за плечи, обнял и изо всей силы прижал к себе.
— Пусти, гадёныш!!! — завизжала Алла, пытаясь вырваться, но я держал её крепко. — Больно, пусти!!!
— Аллочка, солнце моё, — сказал я. — Ты ведь сумочку свою с собой брала...
Она хотела что-то ответить, предположить, в какой момент до этого я успел перерыть сумку, но решила не унижаться до подобных бесед. Вместо этого гордо вскинула челку и, видимо, уничтожающе посмотрела мне в глаза. Наверно я бы не выдержал этого взгляда и отвел глаза, но только сейчас у меня их там не было. Алла стояла неподвижно, чуть откинувшись в моих объятьях, а я видел только её живот — скомканные шланги кишечника, бесформенные комья желез, артерии, слегка полыхающие зловещим багрянцем. Всё это жило, пульсировало, дышало и пробулькивало газовыми пузырьками сквозь комья переваренной слизи. И, наверное, всё вместе это было именно моей Аллой, Аллочкой... Моей девочкой, женщиной, красавицей... Наверно, всё это было ею... Наверно...
— Ну-ка! — тревожно сказала Алла. — Ну-ка посмотри на меня! — она вывернулась из моих объятий, схватила ладонями мои щеки и развернула мне голову чуть вбок. — Не мигай! — крикнула она. — Смотри мне в глаза! Смотри-и-и!!! — она перешла на визг, а затем судорожно зашептала. — Господи, Сашенька, что это?! Что с тобой?! Я никогда такого не видела! Что у тебя со зрачками?! Смотри на меня, не мигай! Саша! Что это?!
Она рывком отскочила от меня. И я уже подумал, что она всё поняла, а что не поняла — я сейчас объясню, и всё будет хорошо. Но она лишь прошептала в отчаянии:
— Как давно ты употребляешь наркотики?
И застыла немым укором.
— Пфу ты, мать! — разозлился я. — Совсем с ума сошла?!!
— Да ты посмотри на свои глаза в зеркало! — она потащила меня в санузел. — Посмотри!!!
— Да не вижу я зеркал!!! — рявкнул я так, что эхо полыхнуло изо всех щелей крошечной квартирки. — Ты можешь меня просто выслушать?! Просто! Один раз! Пятнадцать минут?! Просто выслушать?! За все эти дни?! Один раз выслушать?!
— Наверно... да... — тихо кивнула Алла, медленно села на пол в прихожей, прислонилась спиной к стенке и вытянула вперед свои длинные ноги.
Я сел к стенке напротив и протянул свои ноги вдоль её ног. Посередине на наших коленках разлегся любопытный Гейтс. И я начал рассказывать. Про всё, кроме корабля. Про то, как шёл через лес, как начал видеть, как ловил попутку и познакомился с генералом. И про картошку рассказал, махнув рукой в комнату, где весь пол был ею завален.
Алла действительно не перебивала, и я рассказал всё по порядку. А затем для подтверждения предложил показать фокусы. Алла особо и не требовала доказательств, настолько она была ошарашена тем, что услышала. Это я настаивал. Фокус был чепуховый — я ушёл в комнату, а она расставила картофелины на пустых полочках моего холодильника и закрыла дверцу. А я вернулся и рассказал, сколько картофелин на какой полочке, и как они сложены. Алла помолчала, и вдруг произнесла:
— Так это значит... что ты меня всё-таки любишь? — и бросилась ко мне на шею. — Господи, Сашенька, как я люблю тебя!
Вот такая логика. И всё было хорошо, лёд растаял совершенно, и мы снова стали прежними. Пили чай, валяли дурака, хохотали на всю квартиру.
Нашли в прихожей толстый фолиант, который принесла Алла. Это была старая потрепанная детская книга — здоровенный кирпич со страницами из толстого картона, где были выбиты точки. На отдельной картонке была сама азбука Брайля. Мы повалились на диван, я включил свой ультразвуковой фонарик,
