Монах велел Таралеку быть начеку, не спать всю ночь. Вот, значит, почему.
Они дошли до ворот, переступили через тела двоих стражников. Вышли наружу.
И увидели его. Стоит неподвижно в сорока шагах по улице, в самой ее середине. К нему направились четыре типа с дубинками. Шагах в десяти они замерли – и начали отступать. Затем развернулись и бросились в бегство – зазвенела по мостовой брошенная дубинка…
Икарий смотрел в ночное небо.
Где-то на севере горели три дома, отбрасывая тусклый багрянец на подбрюшья дымных туч. Раздавались далекие крики. Таралек Виид – дыхание с трудом вырывалось из его груди – вытащил скимитар. Воры и убийцы могут разбегаться от Икария, но никаких гарантий, что с гралийцем и монахом будет происходить то же самое.
Икарий опустил голову и начал оглядываться, словно только сейчас понял, где оказался. Мгновенная заминка – и он двинулся дальше.
Гралиец и монах беззвучно шагали за ним.
Семар Дев облизнула губы. Он лежит на койке и вроде бы спит. Придет заря – он возьмет кремневый меч, нацепит доспехи и пойдет между рядами летерийских солдат на Имперскую Арену. Затем выйдет на песок – один, под крики и мяуканье нескольких сотен зевак. Там не будет пари, не будет возбужденного гула при объявлении ставок. Ибо игра всегда имеет один исход. Кому она интересна?
Мысленно она уже видела его выходящим в центр арены. Станет ли он смотреть на императора? Изучать Рулада Сенгара, едва тот сделает шаг из ворот? Что увидит? Легкий шаг, бессознательные движения кончика меча, рисунок, выдающий привычки и умения мышц и сухожилий?
Нет, он будет таким, каким является всегда. Он будет Карсой Орлонгом. Он даже не взглянет на императора, пока Рулад не подойдет близко. И начнется поединок.
Не излишне самоуверенный. Не равнодушный. Даже не презирающий врага. Трудно объяснить воина – Тоблакая. Он будет пребывать в себе, уйдет глубоко, пока не настанет время… свидетельства.
Но все обернется худо – Семар Дев уверена. Не поможет ни великое мастерство Карсы Орлонга, ни даже вечно напряженная, извергающаяся водопадом воля Тоблакая. Ничего не изменят духи, заключенные в ноже, который она держит в руке, как и те духи, что влачатся в тени Тоблакая – все эти души убитых, пустынные божки, демоны песка и камней – духи, что могут броситься на защиту своего бога – победителя (неужели он действительно бог? Семар не уверена). Нет, в конце концов все это не будет иметь значения.
Убей Рулада Сенгара. Убей его трижды. Убей двенадцать раз. В конце он окажется стоящим, и на руках его будет кровь. Тогда приведут Икария, последнего изо всех.
Чтобы начать снова.
Карса Орлонг, всего лишь имя в списке сраженных. Всего лишь. Даже этот необыкновенный воин.
Карса Орлонг сел. – Кто-то сбежал.
Семар Дев заморгала. – Что?
Великан оскалился: – Икарий. Сбежал.
– Что ты имеешь в виду? Сбежал? Куда?
– Неважно, – отвечал Тоблакай, опуская ноги на пол. И уставился на нее: – Он знает.
– Что знает, Карса Орлонг?
Воин встал. Улыбка стала шире, исказив безумную татуировку на лице. – Что не потребуется.
– Карса…
– Ты поймешь, когда… Поймешь, женщина.
– Ты не понимаешь. Император – ничто. Не императора он ищет.
Тоблакай выпрямил спину. – Почти рассвет. Пора.
– Карса, прошу…
– Ты будешь свидетельницей?
– А должна?
Он молча поглядел на нее. А его слова потрясли ведьму до глубины души. – Ты нужна мне, женщина.
– Почему? – Она чуть не расплакалась.
– Чтобы засвидетельствовать. Чтобы сделать необходимое, когда настанет время. – Он удовлетворенно вздохнул и отвернулся (грудь надулась так сильно, что начали трещать ребра). – Я живу ради дней, подобных нынешнему.
Тут она заплакала.
– Женщины становятся слабыми раз в месяц. Так?
– Иди к Худу, ублюдок.
– И гневливыми.
Она вскочила на ноги. Врезала кулаком в его твердую грудь.
Пять, шесть раз – он поймал руку, не сломав, но словно кандалами сковав движения.
Семар сверкнула глазами.
Он не улыбался. Тем лучше. Для него!
Она разжала кулаки. Женщину словно затягивало в его взор – она как будто впервые увидела глаза Теблора. Их неизмеримую глубину, блеск ярости и веселья…
Карса кивнул: – так-то лучше.
– Надменное дерьмо.
Он отпустил ее руку. – Каждый день все больше узнаю о женщинах. Особенно о тебе.
– Тебе еще многому учиться, Карса Орлонг, – ответила она, отворачиваясь и утирая слезы.
– Да. И это будет радостное путешествие.
– Мне действительно следует тебя ненавидеть. Уверена, почти все, кто тебя знает, ненавидят тебя.
Тоблакай фыркнул: – Император уж точно.
– Итак, я должна идти с тобой. Видеть, как ты гибнешь.
За дверью раздались крики.
– Они обнаружили побег, – сказал Карса, поднимая меч. – Скоро придут за
