нами. Готова, Семар Дев?
– Нет.
Он заметил, что вода разъела ей ноги. Белые, словно плоть трупа, куски кожи отстали, обнажив красные раны; когда она села на алтарь, подобрав ноги под себя, Странник вдруг понял кое-что. О человечестве, об этой кишащей, затопившей историю, жестокой орде.
Рот словно наполнился пеплом. Бог отвернулся и поглядел на потоки, струящиеся по неровным стенам крипты. – Прибывает, – сказал он, глядя на женщину.
– Он никогда не был забыт, хотя думает иначе, – ответила Пернатая Ведьма, рассеянно дергая прядь некогда золотистых волос. – Разве ты не рад, мой милый бог? Империя готова пасть к твоим стопам. И, – добавила она резко, обнажив побуревшие зубы, – к моим.
– Разве не пришло время? – спросила она, бросив странно уклончивый взгляд.
– Для чего?
– Ты был консортом. Ты знаешь пути любви. Обучи же меня.
– Обучить?
– Я нетронутая. Я никогда не ложилась с мужчиной или женщиной.
– Ложь, – отвечал Странник. – Грибна, хромой раб в селе Хирота. Ты была очень молода. Он пользовался тобой. Часто и грубо. Именно потому ты стала вот такой, Пернатая Ведьма.
Он увидел, как она прячет глаза, морщит лоб – и понял ужасную истину: она не помнит. Она была тогда слишком юной и наивной. Потом все такие моменты были глубоко похоронены в тайниках души. Она – во имя Бездны! – не помнила. – Пернатая…
– Изыди. Мне от тебя ничего не нужно. У меня есть Удинаас.
– Ты потеряла Удинааса. И никогда не имела. Прошу, послушай…
– Он жив! Да, жив! А все, что желали его смерти – сестры – они мертвы!
– Дура! Сильхас Руин идет сюда. Чтобы разрушить город. Чтобы уничтожить все…
– Ему не победить Рулада Сенгара, – воскликнула она. – Даже Сильхасу Руину это не по силам!
Странник не ответил на смелое заявление. Отвернулся. – Я вижу гангрену у тебя на ногах, Пернатая Ведьма. Мой храм – ты любишь называть его так – смердит гнилью.
– Тогда исцели меня.
– Вода поднимается, – сказал он. И эти слова вдруг заполнили весь его разум. Вода поднимается. Почему? – Ханнан Мосаг ищет демона-бога, того, что схвачен льдом. Лед тает, Пернатая Ведьма. Вода… повсюду. Вода…
– Он взял палец, – пробормотала за спиной Пернатая Ведьма. – Взял и думал, что этого достаточно. Просто взять. Но как могла я попасть туда, куда он ушел? Да, он был мне нужен. Я нуждалась в нем, и он вовсе не заблудился, как сам полагает.
– А как насчет второго? – спросил Странник, все еще стоя к ней спиной.
– Не нашли…
Старший Бог развернулся: – Где второй палец?
Он увидел, как раскрываются ее глаза.
Он сам не понял, как оказался в коридоре. Вода доходила до пояса, но он разрезал ее без усилий.
Почти рассвет где-то там, за плачущими ветхими стенами.
Империя у ног.
Поцелуй расцвел. Еще мгновение…
До Варата Тауна, нового финеда Дворцовой Гвардии, дошла весть о бегстве Икария, Таралека Виида и Старшего Оценщика. Он услышал – и подогнулись колени, по телу пробежала дрожь. Его охватил темный, смятенный поток. Облегчение, да – все отложено, хотя бы на время – но вдруг Икарий вернется? – облегчение быстро сменилось растущим страхом перед армией захватчиков, что разбили лагерь всего в двух лигах отсюда.
Будет осада. Защитников почти не осталась, так что осада будет короткой. Затем они обложат Вечную Резиденцию. Рулад, наверное, уже будет стоять один и в окружении врагов.
Император без империи.
Пять летерийских армий, что на границах Болкандо, куда-то пропали. Ни весточки от боевых магов. Они были посланы – под началом если не блестящего, то вполне компетентного полководца – сокрушить Болкандо и его союзников. Даже женщине должно было хватить способностей. Последний рапорт пришел за день до столкновения войск.
Что же еще можно заключить? Армии разбиты. Враг наступает в самое сердце империи. А что случилось к востоку от Дрены? Тоже молчание. Атрипреду Биветт рассматривали как следующего Преду всех Имперских Армий.
Мятежи в Синей Розе, восстания в каждом городе. Дезертируют целые части, целые гарнизоны. Тисте Эдур исчезли, словно призраки. Нет сомнения, бегут назад, на родину.
Он стоял у входа в тронный зал и следил из-под края шлема, как Император Тысячи Смертей меряет шагами подножие престола. Он покрыт кровью и мочой дюжины убитых поборников, каждого из которых сразил одним бешеным взмахом. Рулад вопил, его меч извивался в руках, рубил и отделял члены. Казалось, он опьянел от крови и боли жертв.
Заря занимается над городом. Лишившийся сна Император отмеряет шаги. Черные монеты шевелятся на искаженном лице, когда по нему пробегают волны бесконечных циклов неверия, потрясения и страха.
Перед императором недвижно застыл канцлер.
Трижды император останавливался и глядел на Гнола. Трижды он пытался о чем-то спросить – но вместо этого снова начинал ходить, дребезжа кончиком меча по плитам.
Собственный народ бросил его. Он неумышленно утопил отца и мать. Убил всех братьев. Довел украденную жену до самоубийства. Был предан Первой и единственной Наложницей, Низалью.
Экономика в руинах, порядок рассыпается, армии приближаются.
Единственный его ответ – вызывать беспомощных иноземцев на песок арены и кромсать их.
