Да. Денёк, похоже, удачный. Шлепень-Шлемень будет просто в восторге.
Мы нагрузились находками и вышли из здания. На улице под яркими солнечными лучами сразу стало значительно веселее. Не люблю, когда надо часто оглядываться. А в этом здании я то и дело оглядывался, всё мне казалось, будто кто-то набросится на меня там.
Ну, ничего – выбрались.
Жарковато, правда, так на это кондиционер в кабине есть.
А лесу, видно, жара в самый раз. Стоит себе – зелёный, противный – как будто так и надо. Ну, погоди, сейчас мы тебе покажем, где раки зимуют.
Побросав находки на заднее сиденье, мы забрались в кабину. Кип, бумажная душа, сейчас же уткнулся в тетрадь, я же с удвоенным рвением принялся за дело.
Около часа я утюжил лес во всех возможных направлениях. Потом, когда уже начал подумывать, а не пора ли поворачивать оглобли, заметил вдруг странную вещь. Деревья, мясистые и упитанные, стали вдруг исчезать, вместо них появились какие-то низкорослые, худосочные. Лес заметно поредел и прижался к земле. Я удивился. Никогда бы не подумал, что лес может иметь пределы. Мне он казался бесконечным. Неужто я ошибался?
Ещё минут двадцать я на малой тяге вёл вездеход вперёд. За это время лес полностью сошёл на нет. Перед нами теперь лежала однообразная зелёная равнина, покрытая небольшими, в метр высотой, холмиками.
Вот так-так! А лес-то, оказывается, и впрямь не такой уж и всемогущий. Ну и ну! Что же это нам может дать? Пока трудно сказать, надо будет со старожилами посоветоваться, но это когда вернёмся. Сейчас же, пользуясь случаем, надо проверить, что там дальше. Может, впереди, за горизонтом, тоже какой-нибудь лес.
Минут десять мы двигались по равнине. Вездеход, преодолевая холмики, клевал носом, и горизонт прыгал перед нашими глазами.
Потом стало происходить что-то совсем уж непонятное. Почва под нами начала колыхаться, будто мы ехали по трясине. Что за ерунда?! Если это действительно трясина, то тогда и провалиться недолго. Пожалуй, лучше дальше не ехать.
Я затормозил перед холмиком, который был немного больше других. На его вершине росло одинокое дерево.
Я снова откинул брезентовый верх и встал, озираясь по сторонам. Кругом, насколько хватало глаз, была зелёная однообразная равнина.
Проклятье! И что нам делать теперь? Даже совета, по большому счёту, не у кого спросить. Кип, конечно, не в счёт, хотя…
Я поглядел на Кипа. Тот всё ещё читал свою тетрадь, ничего не замечая вокруг.
– Послушай, братишка, – сказал я ему. – Оторвись-ка на секунду, мне надо с тобой посоветоваться.
Кип даже не шевельнулся.
– Вот читака ещё выискался, – пробормотал я, сердясь. – Послушай, если ты сейчас же не бросишь эту тетрадку, то я её у тебя отберу. Посмотри лучше вокруг и скажи, что ты обо всём этом думаешь.
В этот раз мои слова достигли-таки цели. Кип, оторвавшись от своего занятия, бросил на равнину рассеянный взгляд и сказал:
– Что-то я проголодался, Корд. Может быть, перекусим?
И снова погрузился в чтение.
– Идиот, – проворчал я. – Помощничек… Ладно, сами как-нибудь управимся.
Я ещё раз поглядел по сторонам.
А пошло оно всё! – подумалось тут мне. Пусть кто-нибудь другой с этой равниной разбирается. Мне, между прочим, такого задания не давали. Моя задача – лес облучать. Так что поверну-ка я от греха подальше назад. Вот только спалю сейчас это поганое дерево, и – домой. Там меня Мокаиса совсем уж, наверное, заждалась. Да ещё этот… гомункул, если, конечно, Сейтр мне очередь на него забил.
Я взял в руки огнемёт и в несколько секунд и дерево, и холм, на котором оно стояло, превратил в дымящуюся груду пепла. Я засмеялся. Хоть какая-то радость за последние полчаса.
И тут вездеход как-то странно и совершенно неожиданно осел, кренясь на левую сторону.
Проклятье! Достукались-таки.
Я врубил двигатель на полную мощность, но толку от этого не было никакого. Вездеход только бестолково дёргался, не сдвигаясь ни на миллиметр, оседая всё глубже и глубже. В какой-то момент из-под гусениц полезла бурая масса. А вот это уже серьёзно – Извержение. Пожалуй, не до вездехода уже теперь, самим бы успеть выбраться.
Я покидал за борт найденные в развалинах облучатели и аккумулятор, туда же швырнул огнемёт, вытолкал замешкавшегося Кипа и выпрыгнул сам.
Вездеход к этому моменту погрузился уже наполовину.
– Хватай облучатель и беги за мной, – крикнул я Кипу. Сам я схватил второй облучатель, аккумулятор и огнемёт.
Мы отбежали метров на десять. За Кипом я не следил, но был уверен, что он в точности выполнил моё распоряжение. Когда же, обернувшись, я увидел, что никакого облучателя у него в руках нет, то чуть не лопнул от злости. В руках у него была одна только эта злополучная тетрадь. И он, скотина такая, ещё и улыбался.
– Идиот! – заорал я на него.- Я тебе что сказал делать?! Хочешь, чтобы я тебе по мордасам засветил.
Вид у него был совершенно обалделый.
– Ну, чего вылупился?! Беги сейчас же за ним.
Мы оба посмотрели на брошенный облучатель. Он всё ещё лежал рядом с вездеходом, от которого не утонувшей осталась одна только крыша. В принципе, его ещё можно было спасти.
– Давай-давай, – сказал я. – Поторапливайся. А то ведь утонет. Я тебе за него голову потом оторву.
Но он по-прежнему мешкал. Тогда я, рассердившись уже не на шутку, выхватил из его рук тетрадь и швырнул её в сторону вездехода. Она шлёпнулась в метре от облучателя.
– Ты чего! – закричал Кип, тоже стервенея.
– А ничего! Если она тебе так дорога, то и лезь за ней. Облучатель заодно прихватишь. Ну!..
Он уставился на меня какими-то бешеными глазами. Желваки на его лице вздулись, брови сдвинулись к переносице. Казалось, он бросится сейчас не за тетрадью, а на меня.
Я невольно отступил на шаг.
Но он всего лишь сказал:
– Дурак! Сам не понимаешь, что выбросил.
– Ну вот, – сказал я, успокаиваясь. – Таким ты мне нравишься больше. Хоть на нормального мужика стал похож. Ну так как – полезешь или слабо?
И он, скотина такая, полез. Трусил, было видно, но всё равно полез. Полез, несмотря на то, что шансов достать тетрадь уже практически не было. Бурая масса, клокоча и пузырясь, подобралась к ней уже почти вплотную.
Я с ненавистью смотрел в его удаляющуюся спину, желая только одного: чтобы он провалился, провалился поглубже, наглотался бы этой бурой дряни, а я бы его потом вытащил, вытащил и с наслаждением – раз, другой, третий – врезал ему по мордасам.
Нет, есть всё-таки справедливость на свете. Всё именно так и случилось.
Только он поднял свою злополучную тетрадь, как почва под ним расступилась, и он провалился по пояс. Ох, и закричал же он.
Ненависть во мне испарилась сейчас же. Со смесью злорадства и страха за него я бросился рядом с ним на живот и закричал:
– Хватайся скорее! За руку мою хватайся!
Он, конечно же, вцепился в мою руку, как утопающий за соломинку. Минуты три мы пыхтели, напрягаясь изо всех сил, сантиметр за сантиметром выволакивая его из трясины.
В конце концов мы выкарабкались-таки. Причём тетрадь свою он так и не бросил. Да ладно, хрен с ней,
