Вечеринка (триптих про закинувшихся и не только, фрагмент 2)
ты лучше голодай,
чем что попало есть.
и лучше будь один,
чем с кем попало.
(Омар Хайям)
Одиночество. Что это — болезнь, вызванная комплексами внутреннего мира, либо просто миф, надуманный самим собой в целях оправдания той тоски, которая возникает в результате нехватки чего-… или, точнее говоря, кого либо? Можно ли от одиночества сойти с ума? Или одиночество — это панацея от всех проблем, так или иначе возникающих в результате общения с кем-бы то не было? Фраза 'Одинокий волк', возведенная чуть ли не в ранг культа, лишний раз подтверждает старую истину, что доверять нельзя никому, что надеяться можно только на себя и ни на кого более, но… Стоит лишь только понять, что вы одиноки и вам настолько станет жалко себя, что вы пойдете на все, лишь бы никто не смог про вас это сказать. И даже больше — вы будете обманывать сами себя, надумывая, что у вас никогда не возникает ощущения вакуума вокруг себя, что у вас есть друзья… Все это иллюзии.
Но что самое парадоксальное — это то, что те, кто вас окружает, те, кого
вы считаете друзьями… они, конечно, тоже считают вас своим другом…
Но они тоже одиноки.
Я расчитываюсь с таксистом, осторожно, чтобы не помять букет, вылезаю наружу и осматриваюсь. Девятиэтажный дом, несколько подъездов — если мне не изменяет память, то в каждом подъезде должно было быть тридцать шесть квартир: 1-36, 37–72… Мне нужна шестьдесят четвертая. Чтобы определить, в каком она подъезде, мне надо зайти внутрь и посмотреть на номера квартир первого этажа, но нужный подъезд я определяю сразу.
Даже дерево возле этого подъезда не такое, как возле остальных. Точнее,
это еще не дерево, а всего лишь саженец — молодое деревце двух-трех
лет отроду. Покосившееся, слегка согнутое в одну сторону и почти не имевшее веток, оно чем-то напоминает прут от арматуры, подобный тем, которые мы лет пять назад засоввывали в рукава, а потом вытаскивали, когда стояли 'стенка на стенку'. Возле других подъездов одного и того же дома стоят лавочки, здесь же от лавочки остался один ржавый остов, причем, я уверен, если бы этот остов не уходил частично в асфальт, то его тоже бы не было. На покосившейся двери кто-то распылителем вывел давно забытое и волнующее 'ГрОб' — я вспоминаю, как почти десять лет назад мы пили пиво на крыше такой же девятиэтажки и играли на гитарах песни 'Гражданской обороны'. Давно это было — я уже несколько лет живу в центре и спальные районы теперь вызывают у меня смешанное чувство ностальгической тоски и сожаления.
Лифт довозит меня до восьмого этажа, удивляя почти новенькими кнопками и полным отсутствием надписей — здесь явно был косметический ремонт кабины.
Вот и нужная квартира — дверь обита дерматином, причем гвозди с широкими шляпками вбиты так, что образовывают некий сложный геометрический узор, в котором без доброй порции плана сложно разобраться. Почти под самым верхом привинченая и уже потускневшая табличка с номером венчает узор из шляпок и почему-то вселяет в меня смелость — я уверенно нажимаю кнопку звонка и через дверь слышу мелодичный звук.
Дверь распахивается — на пороге стоит тетя Оля в своем неизменном жутком красном платье, поверх которого прицеплен кухонный передник. Увидев меня, она расплывается в улыбке и радостно кричит куда- то внутрь:
— Инга! Инга, иди сюда, Шурик пришел!
Терпеть не могу, когда меня называют Шуриком или какими-нибудь производными от Шуры, однако приходится стерпеть и нацепить на лицо вежливую улыбочку.
— Здрасьте, теть Оль! С именинницей вас! — произношу я, топчась на пороге.
— Здравствуй, Шурик! Спасибо. Проходи, дорогой. Инга!
Инга выходит из зала и подходит ко мне, рассматривая с явным интересом. Я тоже вижу ее впервые — худощавую и довольно высокую девушку с длинными крашеными волосами. Вообще-то, она накрашена вся и, как мне кажется, без чувства меры и безвкусно, но в принципе, она ничего, так себе.
— Познакомьтесь, это Шурик, а это моя дочка Инга. — фраза тети Оли уж
слишком слащавая, но я списываю это на волнение и делаю нечто подобное реверансу с поклоном.
— Очень приятно.
— Мне тоже. — натянуто улыбается Инга и тоже склоняет голову, причем не
вниз, а как-то набок — получается очень похоже на движение, которое обычно делают собаки, когда им что-то непонятно.
Хотя мне очень смешно, виду я не подаю — наоборот, изображаю на своем
лице нечто подобное восхищению и не стираю с лица это выражение, пока
дарю цветы под восторженный лепет тети Оли, рассказывающей Инге о том, какой я хороший.
Девушка цветы принимает с удовольствием, но после того, как берет их в руки, вопросительно смотрит на меня, совершенно не прислушиваясь к словам своей матери. В ее глазах явственно, даже несколько по-хамски читается вопрос: 'и это всё?'.
Нет, не всё.
— Инга, я поздравляю тебя с днем рождения, желаю тебе много-много здоровья, счастья, любви и пусть никогда улыбка не сходит с твоего лица! — быстро бормочу я давно заготовленную и выученную наизусть фразу.
Улыбка не сходит. Только она теперь больше похожа на презрительную гримасу.
Ах-ах-ах! Мы разочарованы?…
Плевать! Меня с детства учили, что дорог не подарок, а внимание! Да и
тетя Оля сама мне сказала, что я могу придти и ничего с собой не приносить, мол, Ингу будет радовать сам факт моего появления у нее на празднике. Кстати, я на этот праздник и не напрашивался. Так что, радуйся цветам, детка!
— Спасибо. — говорит Инга и с неохотой добавляет, — Проходи в зал.
Нет, я конечно вполне мог и ошибаться, не так уж и показательно Инга
выражает недовольство, но то, что она не получила чего хотела — в этом я
уверен на двести процентов.
Я снимаю ветровку и цепляю на вешалку. Тетя Оля уже убежала на кухню и мы остались в прихожей одни. Я смотрю на Ингу и спрашиваю:
— Может, помочь?
— Не надо. — даже неприятно слышать столь поспешный отказ, хотя вобщем-то, его я как раз и расчитывал услышать. Один из минусов того, что ты приходишь первым на вечеринку — это почти стопроцентная вероятность того, что тебе придется помогать хозяевам накрывать на стол, приносить что- то откуда-то… короче говоря, шестерить. Но мне в моей ситуации ничего больше не оставалось делать — в компании, которая соберется сегодня за праздничным столом, я не знал никого, даже с именинницей я познакомился несколько минут назад и если бы я пришел, опоздав… Тогда у меня наверняка не было бы шансов
хорошо провести время.
Чужаков редко хорошо принимают, особенно если их навязывают.
Как навязала меня своей дочери давняя мамина подруга тетя
