Проблема «бессознательного»

психологическая теория «бес­сознательного», можно встретить, впрочем, в работах не только критиков фрейдизма. К такому же пониманию приходят иногда и некоторые убежденные сторонники фрейдизма. В этом отношении представляют интерес вы­сказывания, прозвучавшие на организованном Нью-Йорк­ской Академией наук в 1958 г. симпозиуме, специально посвященном обсуждению методологических проблем пси­хоанализа, в частности в докладе открывшего этот сим­позиум

Beliak [111]. Этим видным теоретиком фрейдизма был произведен анализ понятия «бессознательного» и уточнено, в каком плане это понятие имеет значение для психоаналитической теории, а в каком остается безраз­ личным. Высказывания

Beliak весьма показательны в отношении того, что именно подразумевает психоанализ под «бессознательным».

Beliak указывает, что в разных случаях под «бессоз­нательным» понимают существенно разные вещи, благо­даря чему это понятие выступает в качественно разнород­ных аспектах. Один из подобных аспектов

Beliak предла­гает назвать «физиологическим», другой —«структурным». Физиологический аспект «бессознательного» — это ба­нальное представление о неосознаваемости вегетативных функций организма. К этому аспекту психоаналитическая теория не имеет, по

Beliak, никакого отношения, так как большинство этих функций не отражается в сознании ни непосредственно, ни на основе символизации (по мнению

теоретиков психосоматического направления, вегетатив­ные процессы могут только сами выполнять функцию символического представительства «вытесненного» из со­знания[59]). «Структурный» аспект бессознательного это, по

Beliak, неосознаваемость автоматизированных дейст­вий и той скрытой нервной активности, на которую опи­ рается формирование любых содержаний сознания, ак­тивности, которая создает эти содержания, но остается, выполняя эту задачу, «невидимой».

Многие ограничения возможностей психоанализа свя­заны, по

Beliak, именно с тем, что к этому «структурно­му» аспекту бессознательного психоаналитическая тех­ника проникнуть не позволяет. «Я никогда не слышал, — несколько иронически замечает

Beliak, — чтобы психоана­литик вскрыл, например, исчезнувшие воспоминания о процессе овладения ходьбой в раннем детстве». Поэтому «структурный» аспект бессознательного также не являет­ся, по

Beliak, объектом психоаналитической теории. В чем же тогда ее предмет?

Beliak отчетливо отвечает на этот вопрос. Существует, говорит он, еще один, третий аспект бессознательного — аспект «динамический»: неосознавае­мость того, что по своему психологическому содержанию

неприемлемо

для сознания, но что может пробиться в сознание на обходных путях символизации. Именно этот аспект и есть единственный и специфический пред­мет психоаналитической теории.

По поводу этих ясных определений (не отвергнутых другими участниками симпозиума) можно сказать следую­щее. Во-первых, они не оставляют сомнений, что по мне­нию даже убежденных сторонников современного фрей­дизма, это учение отнюдь не является общей теорией «бессознательного». К освещению ряда важных сторон проблемы «бессознательного» фрейдизм, как это призна­ется

Beliak, вообще отношения не имеет. Во-вторых, из этих дефиниций вытекает, что «неприемлемость» опреде­ленных содержаний для сознания — это, действительно, главная характеристика той особой формы «бессознатель­ного», которую психоаналитическая теория объявляет основным предметом своего изучения. Оба эти вывода хорошо согласуются с приведенным выше мнением

Wells и с тенденцией психоанализа исчерпывать представление об отношениях между сознанием и «бессознательным» идеями антагонизма и «вытеснения».

Можно, конечно, сказать, что если психоаналитичес­кая концепция не претендует на роль общей теории «бес­сознательного», то за ней остается право избрать подход к проблеме неосознаваемых процессов, который она пред­почитает, и так его углублять, как она это считает нуж­ным. В дискуссии с фрейдизмом важно, однако, показать, что психоаналитическая концепция проявила непоследовательность уже при самом выборе пути, по которому она пошла. Эта непоследовательность сразу же закрыла для нее возможность правильно, разносторонне, а не односто­ронне[60] осветить проблему взаимоотношений между созна­нием и «бессознательным», которая при всех условиях оставалась для нее центральной. Мы хотели бы несколько задержаться на этом моменте, представляющем интерес не только для изучающих историю развития идей

Freud.

В психоаналитической литературе часто можно встре­тить такое объяснение причин, побудивших

Freud создать основы его концепции.

Freud подходил, говорят нам, к проблемам невротических симптомов, сновидений, огово­рок с позиций строгого детерминизма. Проводя каузаль­ный анализ, он стремился создать логический «мост», уничтожающий видимость причинного разрыва между аффектом и клиническим симптомом, между пережива­ниями во время сна и во время бодрствования, между на­мерениями и ошибочными действиями. Таким «мостом» и явилось его учение о «бессознательном», устраняющее эту видимость разрыва и позволяющее понять все собы­тия психической жизни как причинным образом нераз­рывно между собой связанные.

В таком подходе (неважно, предшествовал ли он в действительности созданию психоанализа или формули­руется защитниками этого учения

post

factum) есть один безусловно важный момент: представление о неосозна­ваемых формах мозговой деятельности, как о факторе, ко­торый причинно связан с мозговыми процессами, лежа­щими в основе активности сознания, и скрытыми спосо­бами этим процессам способствует. Действительно, как показывает анализ структуры самых различных видов поведения (мы об этом уже говорили), если бы не суще­ствовали формы высшей нервной деятельности, неосозна­ваемым образом предваряющие и подготовляющие актив­ность сознания, то последняя была бы во многих случаях не только непонятна, но и вообще невозможна. Однако, если это так, то разве не очевидно, что «структурный» аспект «бессознательного», от рассмотрения которого психоаналитическая теория принципиально отказывается, также имеет самое непосредственное отношение к той же проблеме «моста», т.е. к проблеме непрерывной причин­ной цепи между аффектом или намерением, с одной сто­роны, и поведением — с другой? Разве неосознаваемые формы высшей нервной деятельности, включаясь в самые разнообразные виды осознаваемого реагирования как его закономерные компоненты, не предотвращают возникно­вение «разрывов» в подобной цепи, которые неминуемо возникли бы, если бы эти формы почему-либо выпали? А если мы с этим согласимся, то разве не очевидно, что исключив из проблемы «бессознательного» ее «структур­ный» аспект, фрейдизм вступил в противоречие с тем, что по аргументации его же убежденных сторонников вообще вынудило его всю эту проблему поставить?

Избрав, следовательно, в качестве единственного зас­луживающего внимания аспекта «бессознательного» ас­пект «динамический», фрейдизм не имеет логического права обосновывать этот выбор идеей «моста», ссылками на приверженность принципу детерминизма и т.п., ибо роль «моста» выполняют и такие формы «бессознательно­го», которые психоанализ счел возможным полностью игнорировать.

§

92

Установка как выражение связи информативного и алгоритмического аспекта действия

Можно ожидать, что на данном этапе спора о принципах взаимоотношения сознания и «бессознательного», который мы ведем с психоаналитическим направлением, наши оп­поненты возразят приблизительно так. Хорошо, скажут они, пусть проблема «моста» «динамическим» понимани­ем «бессознательного» не исчерпывается, пусть, действи­тельно, «бессознательное» в смысле, придаваемом этому по­нятию фрейдизмом, является лишь одним из многих факто­ров, опосредующих связь между аффектом и симптомом, намерением и поведением, но это фактор, имеющий непо­средственное отношение к психологическому содержанию переживаний, в то время как «бессознательное» в его «структурном» понимании — это лишь совокупность фи­зиологических автоматизмов, необходимых, возможно, для фактической реализации поведения (и, следовательно, так­же являющихся элементами «моста»), но никак не связан­ных со смысловой стороной ситуации. «Структурное» «бессознательное»,