– Что с тобой? – испуганно спросила Каркуша, дотрагиваясь до ее бескровных холодных пальцев. – Тебе плохо?
Вместо ответа Вероника резко выбросила вперед правую руку и потребовала надтреснутым голосом:
– Дай сюда!
Артем даже не подумал подчиниться. Вместо этого он быстро пролистал журнал – краем глаза Катя успела отметить его название: «7 дней» – и, открыв его на нужной странице, сунул прямо Каркуше под нос:
– Читай! «Прасковья Крик с дочерью и собакой». Ништяк у вас квартирка, – обратился он уже к Веронике. – Или это в каком-нибудь павильоне снимали?
Вероника не стала отвечать на его вопрос. С невероятной тоской она взирала на ненавистный – она ненавидела его всеми фибрами души – снимок: шикарная гостиная их новой питерской квартиры. В камине горят березовые поленья (это в июле-то месяце!), по одну сторону камина, прямо на полу, сидя на шелковом, ручной работы ковре, поджав под себя ноги, расположилась Паша. На ней черные обтягивающие брючки и ярко-розовая, с короткими рукавами футболка. Ее соломенного цвета волосы небрежно падают на плечи; точно такого же василькового, как у Вероники, цвета глаза смотрят лукаво и будто бы дразняще; уголки губ чуть приподняты в улыбке… Возле Паши, задрав кверху морду, сидит угольно-черный Снежок, а справа, по другую сторону камина, привалившись к стене, стоит она, Вероника.
Господи! Как же она не хотела тогда фотографироваться! Как чувствовала, что эта затея непременно обернется для нее чем-то ужасным… Это уже не говоря о реакции ее тогдашних одноклассников, которую непременно вызовет появление ее снимка на страницах популярного журнала, да еще в обществе знаменитой мамочки! Но ведь Паша если вобьет себе что-то в голову, по трупам пойдет, а своего добьется. Вероника помнила, как она вначале со слезами на глазах – самыми настоящими слезами! – уговаривала ее: «Лавочка, милая, ну что тебе стоит?! Это же совсем не больно! Мне так хочется, чтобы все увидели, какие мы с тобой обе красавицы!» А когда слезы не подействовали, Паша, резко сменив тактику, заявила: «Твое дело, не хочешь, не снимайся, но учти, я тебе этого никогда не прощу!»
Но на Вероникино решение не повлияли угрозы, не повлияли на него и уговоры фотографа и гримера, которые, казалось, пустили в ход все свое обаяние и красноречие. Просто в какой-то момент ей вдруг стало жутко неловко: трое взрослых, очень занятых людей чуть ли не на коленях перед ней ползают… Как, должно быть, отвратительно это выглядит со стороны! В эту секунду Вероника прониклась к себе такой жгучей ненавистью! Такой омерзительной дрянью показалась она сама себе, что к горлу даже тошнота подступила. Ведь и Паша, и гример, и фотограф наверняка думают, что ей доставляет удовольствие чувствовать себя в центре внимания, что она потому и кочевряжится, строит из себя непонятно кого, чтобы продлить свое сомнительное удовольствие, а сама-то втайне наверняка завидует славе матери, завидует и злится… Нет чтобы греться и нежиться в лучах ее славы и воспользоваться с благодарностью таким шансом, о котором любая девчонка мечтает, эта пигалица, которая собой-то пока еще ничего не представляет, решила поизмываться над матерью, нервы ей потрепать… Но это было не так! Вероника просто хотела избежать последствий, не хотела лишний раз давать повод для ненависти и злословия. Ее и так все в классе презирали, считали «звездной» девочкой, которой открыты все пути на том лишь основании, что она дочь Прасковьи Крик. И когда Вероника, махнув рукой, рухнула в кресло, в котором пять минут назад гримировали Пашу, она мечтала лишь об одном: только бы эта пытка поскорей закончилась.
– «Известная актриса Прасковья Крик дала согласие на участие в съемках нового телесериала…» – вслух прочитала Каркуша подпись под другой уже фотографией.
На этом снимке Паша стояла в обнимку с каким-то неизвестным Кате молодым режиссером, открыто демонстрируя многочисленным поклонникам свою «голливудскую» улыбку.
– Ну что, вспомнила? – наморщил лоб Артем и, глядя на сестру, принялся перечислять сериалы, в которых снималась Вероникина мама: – «Свободная тема», «За гранью понимания», «Любовь красивой женщины», «Любовь красивой женщины – 2», «Месть красивой женщины», да куча еще, сейчас просто не могу вспомнить… Неужели не видела никогда?
Каркуша отвела в сторону руку с журналом и почти вплотную приблизилась к Веронике, которая все еще продолжала сидеть за ее письменным столом.
– Нейрохирург, значит? Ну-ну… Операции на сосудах головного мозга делает? Людям спасает жизни, да? – Все это было произнесено тихо, но с таким нажимом, что невольно Вероника отпрянула назад.
– Ты чего, Катька? – опешил Артем и, поскольку их гостья оказалась дочерью знаменитости, решил за нее заступиться: – Чего ты на человека наезжаешь? Совсем крышу снесло, да? Иди проспись!
Воспользовавшись возникшей паузой, Вероника вскочила со стула – да так резко, что тот с грохотом свалился на пол, – и кинулась вон из комнаты. В прихожей она сунула ноги в ботинки, сдернула с вешалки куртку и, распахнув дверь, выскочила на лестничную площадку.
– А где Вероника? – спросил Кирилл, переводя встревоженный взгляд с Артема на Каркушу. Услышав в прихожей какой-то шум, он выглянул из кухни как раз в тот момент, когда за Вероникой захлопнулась дверь. – Куда вы ее дели?
– Сама убежала, – дернула плечом Каркуша. – Нечего было врать.
Ни слова не сказав, Кирилл рванул в прихожую. Спустя несколько секунд брат и сестра услышали, как снова хлопнула входная дверь.
– Чего это с ними? – Артем казался совершенно сбитым с толку.
Вообще-то он никогда особой сообразительностью и быстротой реакции не отличался.
– С ним что, я не знаю, – глядя в окно, процедила Каркуша. – А вот ей, должно быть, стыдно стало.
– Стыдно? – Артем по-прежнему ничего не понимал. – Ты чего ни с того ни с сего на девчонку напала?
– Она мне соврала, – тоном палача изрекла Каркуша. – Сказала, что ее мать работает нейрохирургом.
– Дура ты, Катька! – с чувством выдохнул Артем. – Какая разница, что там она тебе сказала! Такими знакомствами надо дорожить! Я на днях прочитал, что Прасковья Крик снялась в голливудской картине… Ты хоть понимаешь, что это значит? Да ни черта ты не понимаешь! Одного слова матушки твоей подруги достаточно было бы, чтоб меня взяли в сериал! Я, конечно, не претендую сразу на Голливуд, но и в отечественный сериал не так-то просто пробиться. В наше время связи решают все! Хоть это ты понимаешь?
Но Каркуша не слушала его. Взгляд ее застилали слезы. Почему Вероника ее обманула? Как она могла плюнуть ей в душу, за что? Зачем ей понадобилась эта глупая ложь? В конце концов, Вероника могла бы сказать, что не хочет говорить, кем работает ее мама. Каркуша бы не стала настаивать. Это было бы в сто раз честней и благородней… Но наплести с три короба, и ради чего? Почему-то сейчас Каркуша чувствовала себя оскорбленной до глубины души. Возможно, обида воспринималась ею так остро еще и оттого, что сама Катя просто органически не переваривала ложь и никогда, вернее, почти никогда к ней не прибегала. Слова «вранье» и «предательство» являлись в понимании Каркуши синонимами.
10
Кирилл догнал Веронику, когда та уже готова была запрыгнуть на подножку автобуса, и только громкий, полный отчаяния крик заставил девушку остановиться.
– Куда ты собралась? – Кирилл схватил ее за руку.
– Пусти! – потребовала Вероника, почувствовав в запястье острую боль.
Кирилл разжал пальцы.
– Что там у вас случилось? Ты так резко убежала… А с этими, – он кивнул головой в сторону оставшегося у них за спиной дома Кати и Артема, – бесполезно разговаривать. Вы что, поссорились?
– Ни с кем я не ссорилась. Тебе Артем что, не рассказал про журнал? – Вероника пытливо вглядывалась в лицо Кирилла, пытаясь понять, правду он говорит или нет.
– Какой журнал? – совершенно искренне удивился Кирилл, пускаясь в торопливые объяснения: – Короче, мы сидели на кухне, пиво пили, потом Артем вдруг вскочил как ужаленный и заорал: «Вспомнил!» – и умчался куда-то. Я один остался. Сижу думаю, надо пойти посмотреть, что там произошло, потом слышу, дверь входная хлопнула, я выбегаю в прихожую – пусто, бегу к ним. «Где Вероника?» – спрашиваю. «Убежала», – отвечают… Ну, больше я ничего выяснять не стал… Помню только, сестра Артема что-то такое выкрикнула, что ты ее будто бы обманула. Вот я и решил, что вы поссорились… – И тут, совершенно не к месту, расплывшись в радостной улыбке, Кирилл спросил: – Хорошо, что ты не успела уехать, верно?
Вероника опустила смущенный взгляд. В эту секунду она снова ощутила почти непреодолимое желание нарисовать его портрет. Безотчетно девушка сунула руку в задний карман джинсов: листок был на месте. Понимая, что в ближайшие часы ей вряд ли представится возможность осуществить задуманное, Вероника тяжело вздохнула.
– Значит, и правда поссорились? – неверно истолковал ее вздох Кирилл.
– Ну, вроде того, – печально улыбнулась Вероника. – Я сама во всем виновата. Понимаешь, Катя меня пригласила… Мы ведь с ней только вчера познакомились… Она мне доверяла, а я повела себя как последняя сволочь.
– Может, сходим куда-нибудь? – робко предложил Кирилл, когда понял, что Вероника не собирается продолжать. По крайней мере, сейчас. Девушка, казалось, надолго замкнулась в себе. – Чего тут торчать?
– У меня нет денег. Совсем, – призналась Вероника и виновато покосилась на своего спутника.
– Подумаешь! – беззаботно махнул рукой Кирилл. – У меня есть. Я знаю тут недалеко одну кафешку… Там такую вкусную солянку готовят, объедение. Ты любишь солянку?
– Это первое или второе? – подняла на Кирилла свои васильковые глаза Вероника.
– Первое, – ответил он. – А что, бывает солянка и на второе?
– Конечно. Капуста тушеная с томатами и колбасой.
Какое-то время они шагали молча. Кирилл то и дело поглядывал на Веронику, не решаясь заговорить первым. Наконец, вздохнув, девушка нарушила молчание:
– Ты хочешь, наверное, узнать, что это за история с журналом?
– Не скажу, что умираю от любопытства, но, если бы ты рассказала, уши бы затыкать не стал. Я вообще хочу о тебе побольше узнать. Мне кажется, ты очень интересный человек.
– Ошибаешься, – нервно дернула плечом Вероника и, чтобы только перевести разговор на другую тему, заговорила быстро и оживленно: – С журналом этим очень глупо получилось. Дело в том, что я, как бы это выразиться помягче… стесняюсь профессии своей матери… Вернее, не то что даже стесняюсь, а просто ненавижу то, чем она занимается. Нет, и это неправильно! – Девушка энергично замотала головой. Кирилл молчал, предоставив ей возможность подбирать
