строптивое сердце“.
Я молчалъ. Слова его падали мн? на сердце, словно куски льда; смысла ихъ я не понималъ, да и невозможно было мн? понять его; но что я живо чувствовалъ, такъ это былъ холодъ, в?явшій отъ его р?чей. Посл? продолжительной паузы, во время которой я изо всей силы старался изгнать тотъ образъ изъ ума, чтобы избавиться отъ угнетавшаго меня чувства страха, я вдругъ вспомнилъ н?что такое, отъ чего сразу почувствовалъ облегченіе, и спросилъ:
„А гд? тотъ смуглый челов?къ, котораго я вид?лъ вчера въ саду?“
„Что? гд? садовникъ Себуа? Да, в?роятно, спитъ у себя въ комнат?; а какъ разсв?тетъ, такъ встанетъ и выйдетъ въ садъ“.
„Можно мн? къ нему?“ спросилъ я съ лихорадочнымъ волненіемъ, при чемъ сложилъ даже молитвенно руки, такъ я боялся отказа.
„Въ садъ? Если ты — въ возбужденномъ состоніи, то прогулка по утренней рос?, среди цв?товъ, успокоитъ это ненормальное состояніе. Какъ станетъ разсв?тать, такъ я тотчасъ позову Себуа, чтобы онъ увелъ тебя къ себ?“.
Я никакъ не ожидалъ, что онъ такъ легко согласится исполнить мою просьбу, и, испустивъ глубокій вздохъ облегченія, отвернулся отъ него и закрылъ глаза. Я лежалъ тихо, стараясь отгонять отъ себя всякія страшныя картины и вид?нія и думалъ только о томъ наслажденіи, съ какимъ я вырвусь изъ этой спертой, надушенной искусственными благовоніями, атмосферы, чтобы упиться благоухающимъ дыханіемъ св?жаго воздуха. Я ждалъ молча, а жрецъ все сид?лъ неподвижно рядомъ со мной, и мн? казалось, что проходили часы за часами въ этомъ томительномъ ожиданіи. Наконецъ, онъ всталъ и погасилъ огонь въ серебрянномъ св?тильник?; и только тогда зам?тилъ я с?рый, тусклый св?тъ, проникавшій черезъ высокія окна въ комнату.
„Я позову Себуа и пошлю его къ теб?,“ промолвилъ жрецъ, повернувшись ко мн? лицомъ. „Помни, что эта комната — твоя, что отнын? она принадлежитъ теб?. Возвращайся сюда къ началу утреннихъ церемоній, потому что тебя зд?сь будутъ ждать послушники съ ванной и маслами“.
Мысль, что я по какой то странной игр? судьбы представляю изъ себя важное лицо, сильно меня смущала и я робко спросилъ:
„А почему я буду знать, что пора возвращаться сюда?“
„Теб? н?тъ нужды возвращаться раньше конца утренней трапезы, а къ ней сходятся по звонку. Впрочемъ, Себуа теб? скажетъ“.
И съ этими словами онъ удалился.
Мысль о св?жемъ воздух?, который снова придастъ бодрость моимъ переутомленнымъ членамъ, наполняла меня чувствомъ жив?йшаго удовольствія; кром? того, меня тянуло опять взглянуть на странное лицо Себуа и на его н?жную улыбку, по временамъ совершенно сглаживавшую его безобразіе. Казалось, будто это единственное челов?ческое лицо, которое мн? пришлось вид?ть съ т?хъ поръ, какъ я разстался съ матерью.
Я окинулся себя взоромъ, чтобы посмотр?ть, все-ли еще на мн? мое б?лое платье, и готовъ-ли я идти съ садовникомъ. Да, оно было на мн?, чистое, б?лое. Глядя на него, я испытывалъ чувство гордости, потому что никогда еще не случалось мн? носить одежды изъ такой тонкой ткани. Мысль, что я скоро буду въ обществ? Себуа, настолько успокоила меня, что я, лежа на своемъ лож?, безпечно разглядывалъ свое платье и спрашивалъ себя, чтобы подумала мать, увидавъ на мн? такое прекрасное, тонкое полотно.
Вскор? послышались шаги, которые сразу оторвали меня отъ мечтаній: въ дверяхъ показалось загадочное лицо Себуа, и смуглый обладатель его, направился прямо ко мн?… Да, онъ былъ безобразенъ, неуклюжъ; въ его вн?шности не было и сл?да изящества, а между т?мъ, когда онъ вошелъ и взглянулъ на меня, при чемъ все лицо его озарилось той особенной улыбкой, которую я такъ хорошо запомнилъ, я почувствовалъ въ немъ самомъ челов?ка, а въ сердц? его — присутствіе любви! Я протянулъ къ нему руки и привскочилъ съ ложа.
„О, Себау!“ воскликнулъ я, и при вид? кроткого выраженія этого лица мои глаза наполнились чисто- д?тскими слезами. „Себуа, зач?мъ я — зд?сь? Почему они говорятъ, что я — не такой, какъ вс? прочіе? Себуа, скажи, неужели мн? опять предстоитъ увид?ть тотъ ужасный образъ?“
Себуа подошелъ ко мн? и опустился на кол?ни; очевидно, преклонять кол?ни, когда его охватывало чувство благогов?нія, казалось этому смуглому челов?ку ч?мъ-то совс?мъ естественнымъ.
„Сынъ мой“, сказалъ онъ, „небо одарило тебя открытыми очами. Мужественно пользуйся этимъ даромъ и ты будешь св?точемъ, который засіяетъ во мрак?, спускающемся понемному на нашу несчастную родину“.
„Не хочу я быть св?точемъ!“ возразилъ я съ досадой; его я не боялся и сп?шилъ излить свои мятежныя чувства. „Не хочу я д?лать вещей, посл? которыхъ чувствуешь себя такъ странно! Зач?мъ только я вид?лъ лицо этого привид?нія, которое стоитъ теперь все время передо мной и заслоняетъ мн? дневной св?тъ?“ Вм?сто всякаго отв?та Себуа всталъ и проговорилъ, протягивая мн? руку:
„Пойдемъ со мной, пойдемъ! Будемъ гулять среди цв?товъ; утренній воздухъ осв?житъ твою голову, и тогда мы съ тобою поговоримъ обо всемъ этомъ“.
Я тотчасъ всталъ, не долго думая. Мы пошли руку въ руку по коридору и добрались такимъ образомъ до садовыхъ воротъ, черезъ которыя и вступили въ садъ. Какъ передать чувство радости, которое охватило меня сразу, чтобы зат?мъ разростаться все больше и больше, по м?р? того, какъ я вдыхалъ въ себя утренній воздухъ. Никогда еще ничто въ мір? природы не доставляло мн? такого высокого, живого наслажденія! Все меня радовало: и переходъ изъ спертаго, пропитаннаго куреніями, воздуха, совершенно отличнаго отъ того, къ которому я до сихъ поръ привыкъ; и то, что я вновь уб?дился въ томъ, что вн? храма міръ по старому прекрасенъ и реаленъ…
Себуа, все время не спускавшій глазъ съ моего лица, казалось, по какой-то чуткой симпатіи угадывалъ смутныя мысли, бродившія въ моей голов?, и истолковывалъ ихъ мн? самому.
„Солнце все еще восходитъ во всемъ своемъ блеск?“, проговорилъ онъ: „и цв?ты по прежнему раскрываютъ свои чашечки въ отв?тъ на его прив?тъ. Раскрой и ты свое сердце и будь доволенъ!“ Я не отв?чалъ ему: я былъ юнъ и неученъ. Словами я и не могъ бы отв?тить ему, и только поднялъ голову и взглянулъ на него, продолжая прогулку по саду, в?роятно, глаза мои говорили за меня, потому что онъ прибавилъ:
„Сынъ мой, хотя ты и былъ сегодня ночью во тьм?, все-же н?тъ основанія тебя сомн?ваться въ томъ, что за ней скрывается св?тъ. В?дь не опасаешься же ты, ложась спать вечеромъ, что не увидишь солнца по утру? Было время, когда тебя опутывалъ мракъ, темн?е мрака прошлой ночи, и настанетъ такое, когда ты узришь солнце, краше этого“.
Я не понималъ его словъ, хотя и вникалъ въ нихъ, а потому и промолчалъ, ибо съ меня было довольно сознанія участія ко мн? этого челов?ка и н?жнаго аромата цв?товъ и воздуха. Теперь, когда я вырвался изъ храма и очутился на св?жемъ воздух?, я ужъ такъ не стремился слышать челов?ческую р?чь или отдать себ? отчетъ въ пережитомъ; в?дь, я былъ только мальчикъ, и одного восхитительнаго ощущенія оживавшихъ во мн? силъ было достаточно, чтобы заставить меня позабыть обо всемъ прочемъ. Кругомъ все было естественно, а сегодня все, что обладало этимъ свойствомъ, казалось мн? очаровательнымъ. Но едва я усп?лъ снова вернуться въ сферу реальнаго и только что было началъ наслаждаться сознаніемъ своего возвращенія къ ней, какъ я, внезапно и совершенно для себя неожиданно, снова былъ вырванъ изъ нея. Куда я попалъ? Увы! какъ я могъ сказать? На языкахъ нашего міра н?тъ соотв?тствующихъ словъ для описанія д?йствительныхъ явленій, происходящихъ вн? этого узкаго круга, который принято называть кругомъ реальныхъ явленій. Разв? не стоялъ я собственными ногами на зеленой трав?? Разв? я сошелъ съ м?ста, на которомъ стоялъ? Разв? Себуа не стоялъ рядомъ со мной? Я жалъ его руку. Да, онъ зд?сь. А между т?мъ изъ своихъ ощущеній я понялъ, что міръ естественныхъ явленій ускользнулъ отъ меня, и что я снова очутился въ мір? т?хъ особенныхъ чувствъ… вид?ній… звуковъ… которыхъ я такъ страшился. Я еще ничего не слышалъ, не вид?лъ, но былъ уже весь охваченъ ужасомъ и дрожалъ, какъ листъ передъ бурей. Что мн? предстоитъ сейчасъ увид?ть? Кто стоитъ по сос?дству со мной? Что это такое, что словно облакомъ заволокло мн? очи? Я закрылъ глаза, не см?лъ гляд?ть… боялся всматриваться въ смутныя очертанія, окружавшихъ меня предметовъ… „Открой глаза сынъ“, громко промолвилъ Себуа: „и скажи мн?, зд?сь ли наша Царица?“
Я повиновался, все еще опасаясь увид?ть передъ собой грозное лицо, нагнавщее такой ужасъ на
