возникнуть ни тени мысли, что эта бойня с нами как-то связана. Нас здесь не было, и мы ничего не знаем, — закончил Сидор.
— Ну, живо, живо. И найдите мне хотя бы одного живого. Порасспросить надо, и кто они такие, и чего они к нам пристали.
— Ба-а-а! Какая встреча, — донёсся с края болота радостный возглас Димона. — Не утерпел, всё-таки, радость моя. Не бросил нас в одиночестве на богом забытом тракте. Догнал, таки, — балагурил, ёрничая Димон.
— С кем это ты там веселишься? Ба! Да никак с нашим старым другом, кабатчиком? — весело спросил, подъехавший Корней, разглядывая валяющееся на земле тело.
— Ну а с кем же ещё? — отозвался улыбающийся Димон. — Он, родимец. Он, сучёнок. Ну, теперь ясно, кто нам эту тёплую встречу организовал.
— Ну, здравствуй, здравствуй, друг сердешный, — поддержал веселье Сидор, неторопливо подъезжая к веселящейся компании с охапкой ломаных и целых болтов в обеих руках.
— Не нукай, не нукай! Не запряг ещё! — прохрипел валявшийся у кромки воды раненый трактирщик, тяжело поворачивая в его сторону голову.
— Гляди к ты! Борзеет мужик, — негромко бросил помрачневший разом Корней.
— Думает, что терять нечего. Наивный! — мрачно глянул на кабатчика Димон.
— Эге-е-ей, Сидор! Давай сюда! Что покажу! — вклинился в разговор вопль Маньки.
Оглянувшись, Сидор увидел у кустов, прикрывавших место второй засады, Машу, призывно машущую руками.
— Ну, орлы, вы пока порасспросите нашего приятеля о том, о сём. Только не убивайте пока, а я к Машке. Что-то она нашла, интересное.
Быстро развернув коня и подхватив на скаку очередной обломок болта, Сидор торопливо погнал коня к кустам у подножия холма.
Подъехав к склонившейся над чем-то Мане, Сидор с удивлением уставился на туго спелёнутое верёвками тело, безвольным кулём валявшееся в яме, под огромным выворотнем.
— Ну и ну! Вечер встреч, не иначе. Куда ни плюнь, попадёшь в старого приятеля. Там трактирщик, тут пастушок наш таинственный, — хмуро заметил он, разглядывая жестоко избитое лицо паренька.
— Сам ты пастушок, кретин облезлый. Развяжи меня! Немедленно! Ну-у-у! — заорало тонким голосом тельце.
— Во, как, — удивился Сидор, присаживаясь на корточки перед ним, и рукой поворачивая лицо паренька к солнцу. — А хорошо же тебя отделали, однако. На самом места живого нет, а туда же, орёшь как резанный. А ты, Маня, не спеши, — остановил он Машу, бросившуюся было развязывать верёвки. — Не надо. Сначала спросим нашего юного друга, каким это образом он, пойдя налево, оказался справа. И что это он тут делает, в компании с нашими трактирными друзьями. И чего ему от нас надо. Что это он так навязчиво нас преследует. Даже в связанном виде. Или, может быть, он расскажет, что трактирщику от него надо.
— И ничего я вас не преследую, — огрызнулся пацан. — Больно мне надо. Я сам попался этим козлам сразу же после того, как мы расстались. А сюда они меня перетащили по болоту, напрямки. Тут дорога петлю делает, в обход топи, а напрямую, по болоту, то ли гать, какая, то ли дорога старая, затопленная проложена. О ней уж все забыли, а трактирщик, видать, помнит и пользуется. И чего им надо от меня, не знаю. И вообще, развяжите меня, и я уеду. Век бы вас, кретинов, не видеть, — плачущим голосом закончил парень.
— Ага, — криво улыбаясь, проговорил Сидор. — Счас заплачу. От жалости к тебе, такому бедному, мокрому и несчастному. Разбежался.
— Может, всё-таки, не врёт? — спросила Маня, пряча глаза.
— Что, жалко стало? — скривился Сидор. — Тогда марш к трактирщику, сравнить показания. Коли не врёт, так и быть, отпустим. А пока пусть полежит, подумает о бренности бытия. Ему полезно. Глядишь, в другой раз не будет так поспешно отказываться от предложенной помощи.
— Ох, и вредный ты, Сидор, — покачала головой Манька, отворачиваясь от паренька и направляясь к Димону, что-то энергично обсуждавшем с трактирщиком.
Посмотрев вслед отъехавшей Мани, Сидор снова повернулся к пареньку.
— Ну, пока все заняты неотложными делами, поговорим и мы о делах наших скорбных, — обращаясь к пареньку, проговорил он, подымаясь с корточек и присаживаясь на корень выворотня.
— Итак, дружок, кто же ты есть на самом деле, коли наш трактирщик, не поленился тебя сюда по болоту притащить, а не бросил с перерезанным горлом в придорожные кусты? Чем это ты так ему интересен?
— Молчишь? Ну, молчи, молчи. Счас болты соберём, трофеи поделим и примемся за тебя со всей сурьёзностью. Уж тогда, братец, не обижайся, коли, что не так выйдет.
— Ну не можем мы за собой загадки оставлять. Чревато это, понимаешь ли, проблемами в дальнейшем. А проблемы нам не нужны. Нужна нам тишь, да гладь, да божья благодать, — балагурил Сидор, сноровисто раскладывая небольшой костерок и суя в него обломанный наконечник от валявшегося рядом копья.
— Ну вот, совсем бедную девочку застращал, — весело прокричала, незаметно подъехавшая с охапкой всяческого собранного оружия, Маня.
— Ну да. Это ты, что ли бедная? Такую бедную застращаешь. Сама кого хошь до икоты доведёшь, — проворчал рассерженный Сидор, недовольный тем, что его прервали на самом интересном месте.
— Не, не я! Она! — продолжала весело кричать Маня, — тыкая разваливающейся охапкой собранного оружия в сторону связанного паренька.
— Чё? Это недоразумение девка, что ли.
— Сам ты девка, тормоз трамвайный, а она целая княжна будет. Дочка местного князька. Из дому сбежала, от жениха. Вот так вот.
— Ну, целая она, положим, до поры, до времени, — плотоядно ухмыляясь и радостно потирая руки, расцвёл улыбкой подошедший Димон.
— Ой, ё-ё-ё! Ты чё, бешеная, сдурела, — заорал Димон, испуганно отскакивая от свирепо размахивающей плетью Мани.
— Совсем что ли уже крыша отъехала. Гляди, чуть до мяса не просекла плёткой своей. Так ведь и убить можно, — продолжал разоряться Димон, яростно расчёсывая посечённую спину.
— Я тебя подлеца, не то, что плёткой. Я тебя, кобеля холощёного, сейчас дрыном огрею. Чтоб мысли свои поганые при себе держал, да рукам воли не давал.
Сидор, до того скептически взиравший на разгорающуюся перебранку, наконец, не выдержал.
— Так, всё! Всё, я сказал. Прекратили свару. Ещё место не убрано. Сматываться надо, а вы как два петуха. Развоевались тут.
— Ты, Маня, раз уж взялась опекать девчонку, то, для начала, хотя бы развяжи её.
— А ты, Димон, взял нож, и чтоб через пять минут распотрошил все сёдла на трофейных скакунах, да сволок в болото, притопить.
— Что стоите, — заорал Сидор, — это всех касается. Через пять минут уходим. Скоро совсем стемнеет, а нам ещё отсюда уйти подальше надо.
Все дружно бросились ловить разбежавшихся коней и потрошить сёдла. Даже княжна, едва освободившаяся к тому времени от верёвок, азартно потрошила седло на убитой лошади, весьма ловко орудуя тем самым обломком копья, которым ещё пять минут назад угрожал ей Сидор.
— 'А ничего девочка, потенциал есть. Если не будет конобениться, может, и споёмся', - скептически подумал Сидор, наблюдая за суетящейся княжной.
В пять минут, конечно, не уложились, но за двадцать минут распотрошили всё, до чего смогли дотянуться, а останки от сёдел и туши пары убитых коней, вместе с бывшими хозяевами, утопили далеко в болоте. Чтобы уж наверняка никто не нашёл. Да и кому захочется лезть в трясину.
Так что через полчаса о случившейся бойне напоминала только вытоптанная и помятая трава с лужами крови там, сям. Но это уж никто убирать не стал.
