из причин столь резкого, почти беспрецедентного сокращения роста цен явилось в целом достаточно успешное функционирование социального контракта правительства с профсоюзами, позволившего снизить давление на заработную плату и тем самым ограничить один из главных источников инфляционного процесса. Сказалась и политика жесткой экономии, нацеленная на сокращение государственных расходов и ограничение количества денег в обращении.
Пакт с либералами заметно усилил общий крен правительственной политики вправо, достаточно четко наметившийся уже при Вильсоне. Были окончательно отвергнуты проекты широкомасштабной национализации и перераспределения доходов и богатств, содержавшиеся в программе партии 1973 и 1976 гг.
Принятые лейбористским правительством энергичные меры по стабилизации как экономической, так и политической ситуации позволили ему существенно упрочить свое положение. Так, если вплоть до осени 1977 г. доля тех, кто был удовлетворен деятельностью правительства, составляла всего 22-25%, а тех, кто неудовлетворен, - 62-68%, то в июне же 1978 г. впервые с весны 1976 г. оно вышло на примерно тот же уровень поддержки, что и у консерваторов (45,5%). К осени 1978 г. некоторые опросы уже фиксировали небольшое преимущество лейбористов, правда весьма неустойчивое. К этому времени уровень инфляции составил всего 8%, и правительствое, судя по всему, рассчитывало на дальнейшее улучшение ситуации. Иначе трудно объяснить, почему Дж. Каллаген 7 сентября 1978 г. выступил с категоричным заявлением, в котором решительно опроверг многочисленные спекуляции о том, что правительство в ближайшее время распустит парламент и назначит выборы, скорее всего, на октябрь 1978 г., т.е. на год раньше истечения срока полномочий парламента. Судя по всему, он предпочел дождаться еще более благоприятной для партии ситуации.
Надеждам этим, однако, не суждено было сбыться, и, как уже стало вскоре ясно, отложив выборы, правительство совершило грубый политический просчет. Как это случалось уже не раз в недавнем прошлом, слабым местом правительства вновь оказались отношения с профсоюзами. Пойдя на заключение социального контракта и проявив неожиданную для них сдержанность в своих требованиях, британские профсоюзы в течение трех с лишним лет соблюдали достигнутые договоренности. Тем не менее уже в 1977 г. они фактически отказались от продления контракта, а состоявшийся в сентябре 1978 г. съезд Британского конгресса тред-юнионов (БКТ) подавляющим большинством голосов одобрил резолюцию, в которой заявлял о своей 'оппозиции политике правительства, направленной на вмешательство в переговоры о заработной плате, включая правительственные санкции'[171].
Судя по всему, правительство не придало значения этой декларации и посчитало, что сможет еще какое-то время рассчитывать на лояльность профсоюзов или же обеспечить сдерживание роста заработной платы с помощью принудительной политики доходов. Еще в июне 1978 г., т.е. до съезда БКТ, Каллаген объявил о том, что правительство устанавливает 5%-ный потолок на повышение заработной платы в течение ближайшего года. Но возможности реализации этого решения оказались весьма ограниченными, и правительство могло воздействовать на переговорный процесс лишь в случаях, когда руководство предприятий или учреждений в той или иной степени от него зависело. В основном это были предприятия и учреждения государственного сектора или же те частные предприятия, которые работали по государственным контрактам. Однако они составляли явное меньшинство, и, когда с осени 1978 г. начался процесс повышения заработной платы в частном секторе, профсоюзы государственного сектора стали проявлять возрастающую агрессивность. Началась так называемая жаркая зима 1979 г., в ходе которой забастовки работников государственных служб приобрели столь массовый и Деструктивный характер, что оказали самое негативное влияние и на престиж правительства, и на общую социально-политическую обстановку в стране. В результате стачек мусорщиков улицы и площади многих городов стали превращаться в залежи отходов, становившихся источниками антисанитарии. Крысы стали появляться даже поблизости от славящейся своей изысканностью и чистотой лондонской Пикадилли-стрит. У ворот кладбищ начали скапливаться нагромождения незахороненных гробов с покойниками. Во многих случаях переставала выезжать даже по самым экстренным вызовам скорая помощь. Надолго задерживались операции в больницах. В результате стачек водителей грузовых машин в ряде мест ощущалась серьезная нехватка горючего. Нервозную обстановку усугубляли перебои с пассажирским и грузовым транспортом. 'Тревожная зима' ('the winter of disonten'). как она вошла в историю страны, серьезно нарушила установившийся к осени 1978 г. баланс в предпочтениях избирателей и во многом способствовала резкому повышению ставок консерваторов. Сохранявшееся вплоть до начала забастовок лидирующее положение лейбористов быстро сменилось превосходством тори. Как рассказывал впоследствии один из помощников Дж. Каллагена, когда однажды он увидел по телевидению, как похоронная процессия, подъехав к воротам кладбища, встретила группу преградивших ей дорогу пикетчиков и вынуждена была повернуть обратно, он понял, что лейбористы уже проиграли предстоящие выборы. Примерно вдвое упала популярность премьер-министра, а недовольство и даже враждебность к профсоюзам охватила значительную часть их собственных членов.
На настроениях населения сказалось, бесспорно, не только то, что стачками оказались охвачены наиболее задевающие его повседневную жизнь службы, но и общий рост забастовочной борьбы. Количество потерянных рабочих дней достигло небывалого в послевоенный период уровня - 29,5 млн. Даже в 1974 г., т.е. в год поражения правительства Хита на выборах, эта цифра была вдвое меньше. В последующие же четыре года она составила соответственно: 6 млн в 1975 г., 3,5 млн в 1976 г., 10,1 млн в 1977 г. и 9,4 в 1978 г.[172]
Наряду с общим ухудшением социально-экономической ситуации столь беспрецедентный скачок стачечной активности, сопровождавшийся 'незапланированным' ростом заработной платы (в среднем на 16% вместо 'нормы' в 5%), и соответственно издержек производства, обернулся реальной угрозой нового витка инфляции.
Правда, к весне 1979 г. положение в стране стало понемногу стабилизироваться, стачечная волна пошла на снижение, рейтинг правительства и его главы стал расти. У лейбористов появилась надежда, что в течение ближайшего времени оно сможет вновь поднять свои шансы на победу на выборах и в случае успешного проведения предвыборной кампании вновь одержать верх. Тем более что до истечения сроков полномочия парламента, т.е. до середины октября 1979 г. оставалось еще несколько месяцев.
Однако здесь его подстерегали непрятности уже иного, чисто политического характера. Одним из условий, на которых был заключен пакт правительства с либералами, было всемерное содействие автономии Шотландии и Уэльса и созданию там региональных законодательных ассамблей. Такого рода ориентация обеспечивала также лояльность Национальных партий Шотландии и Уэльса, имевших после выборов 1974 г. 14 парламентариев (11 - от Шотландской национальной партии и 3 - от Плейд Кимру, как именует себя национальная партия Уэльса). Но, после того как в ходе состоявшегося 1 марта 1979 г. референдума предложение о предоставлении автономии не собрало необходимого процента голосов[173], положение правительства тут же пошатнулось. Хотя никакой 'вины' правительства в неблагоприятном исходе референдума не было, национальные партии тут же почувствовали себя свободными от каких-либо обязательств по отношению к нему и, наоборот, стали все резче критиковать его действия. Что же касается либералов, то те еще ранее, почувствовав, что их пакт с правительством не только не укрепляет их положения, но, напротив, делает их менее популярными, еще задолго до референдума заявили, что с весны 1979 г. будут считать себя свободными от взятых обязательств.
Почувствовав шаткость позиций правительства, консерваторы тут же внесли в Палату общин резолюцию с вотумом недоверия правительству, и при состоявшемся 28 марта 1979 г. голосовании большинством в один голос резолюция была принята. Это означало, что у правительства не оставалось иного выбора, как распустить парламент и назначить новые выборы за пять месяцев до истечения срока его полномочий. 13 апреля парламент был распущен и была определена дата выборов - 3 мая 1979 г. Несмотря на столь неблагоприятное стечение обстоятельств, правительство отнюдь не растерялось и проводило избирательную кампанию достаточно энергично. Тем не менее ему не удалось свести на нет преимущество консерваторов, и объяснялось это отнюдь не только эффектом 'горячей зимы', но и тем, что партия тори к этому времени обрела достаточную уверенность в себе и была готова к решительной борьбе за избирателя. Причем готова еще задолго до мая 1979 г., иначе было бы трудно объяснить колебания Каллагена и его решение не проводить выборы осенью 1978 г. Шансы на победу лейбористов в тот момент были, безусловно, намного выше, однако и тогда уже консерваторы выглядели противником, к схватке с которым нужно очень и очень серьезно подготовиться.
Существенным моментом, игравшим на руку консерваторам, оказалась и все более ощутимая тенденция к снижению роли социально-классового фактора в партийных предпочтениях избирателей. Судя по опросам, тенденция эта к концу 70-х годов резко усилилась, и выборы 1979 г. полностью подтвердили это. В ходе проводившихся в
