правящего класса, которая идентифицировала себя с консерваторами-'патерналистами' 50-60-х годов. Тех же позиций придерживалась и большая часть королевской семьи, которую X. Янг без обиняков называет 'собранием west'[178].
Имея за плечами опыт продолжавшегося более четверти века сотрудничества с деятелями типа Макмиллана и Вильсона, Елизавета II вряд ли чувствовала себя комфортно, произнося пронизанные тэтчеристским духом тронные речи или же ощущая в ходе еженедельных встреч жесткость и напористость нового премьера.
Как глава англиканской церкви, с представителями которой она постоянно общается, Елизавета II не могла, в частности, не разделять обеспокоенности становившегося все более открытым недовольства церковных кругов политикой, ведущей к углублению социального неравенства, росту числа людей, находящихся за чертой бедности, бездомных и безработных[179]. Не могло устраивать королеву и недостаточно 'почтительное' отношение нового премьера к интересам Содружества, которые для нее, как мы увидим ниже, не входили в число наиболее приоритетных.
Вместе с тем и Тэтчер вряд ли могла нравиться, скажем, попытка наследного принца Уэльского выступать в необычной для его положения роли общественного деятеля[180], а также те 'истории', в которые время от времени попадали члены королевской семьи.
Наличие этих и им подобных 'дифференций', очевидных для любого мало-мальски сведущего наблюдателя, не раз побуждало британскую печать сообщать о натянутых и не очень дружеских отношениях между монархом и премьером. Больше того, появлялись даже спекуляции о якобы причастности королевы к публикациям в печати, осуждавшим чрезмерную жесткость Тэтчер в ряде вопросов внутренней и внешней политики[181].
В действительности же ни с той, ни с другой стороны не предпринималось никаких попыток начать даже подобие публичной полемики. Что касается королевы, то она была весьма многоопытной и трезвомыслящей, чтобы 'опуститься' до этого. Для Тэтчер же, воспитанной в викторианском духе почтительности к институтам власти, покуситься на престиж монарха было бы верхом святотатства.
Конечно же, это ни в коей мере не означает, что в своих сугубо конфиденциальных[182] беседах две дамы не пытались влиять друг на друга. Но если это и делалось, то в рамках строжайше соблюдаемого этикета. При этом нет оснований полагать, что такого рода попытки были абсолютно безрезультатны. Как будет показано ниже, в качестве главы правительства Тэтчер отнюдь не вела себя как уверовавший в идею догматик. И мы с полным на то основанием можем заключить, что ее прагматизм и в целом, и в ряде конкретных вопросов усиливался, 'стимулировался' в результате общения с королевой. Тем более что по общему признанию сведущих людей Елизавета II не только самый информированный в стране политик, но и человек, сознающий свое место в политической системе и свою ответственность за положение дел в стране и в Содружестве, официальным главой которого она является.
Гораздо больший простор для инициативы и 'самодеятельности' премьера представляли ее отношения с другим, куда более важным институтом государства, каковым является парламент.
В противоположность Э. Хиту Тэтчер, вступив на пост премьера, не только не отдалилась от массы заднескамеечников, но, напротив, сделала все, чтобы еще больше укрепить связи с ними. К этому ее, естественно, подталкивали и те непростые отношения, которые сложились у нее с членами кабинета (о чем пойдет речь несколько ниже).
Задача упрочения опоры в парламенте облегчалась для Тэтчер тем, что, став премьер-министром, она в полном соответствии с традицией и законом продолжала оставаться и лидером партии, и лидером парламентской фракции. Как премьер- министр она получала также в свое распоряжение личного парламентского секретаря, призванного служить полномочным представителем премьера среди заднескамеечников.
Вступив в должность, Тэтчер не приминула тут же резко повысить статус назначенного ею нового секретаря, освободив его от ряда других, менее существенных обязанностей. Как отмечал известный британский политолог Дж. Джоунс, за первые четыре года пребывания Тэтчер у власти занимавший этот пост Ян Гоу приобрел беспрецедентное влияние. Он действовал не только как глаза, уши и уста премьер-министра, но и выступал в качестве ее политического советника[183].
Не удовлетворяясь непосредственными контактами, Тэтчер, особенно в первые годы своего премьерства, продолжала поддерживать и тесные личные отношения с рядовыми консерваторами, используя тот опыт, который накопила за годы пребывания в оппозиции. Наличие специальной резиденции премьера в Вестминстере давало ей благоприятную возможность, используя перерывы или же обычные отлучки с заседаний парламента, постоянно общаться с заднескамеечниками. Предметом особой гордости премьера было, по ее словам, то, что ей не припомнится случай, чтобы она отказала кому-то из них в приеме[184]. Продолжала она общаться с заднескамеечниками и в кулуарах, в столовой, причем благодаря необыкновенной своей памяти она знала по имени не только их, но и их жен, помнила предмет последней беседы с каждым из них и т.п. Благодаря всем этим 'мелочам' личностный элемент отношений превращался в весомый политический фактор.
Достаточно интенсивно использовала Тэтчер и службу парламентских 'кнутов', назначая на эти должности, как правило, молодых, подающих надежды парламентариев. По традиции главный 'кнут', имеющий помимо своего основного кабинета в парламенте специальную резиденцию на Даунинг-стрит (соединенную прямым коридором с резиденцией премьер- министра), ежедневно докладывает премьеру о ситуации в Палате общин и получает от него необходимые указания. Тэтчер не только использовала эту традицию, но и поддерживала регулярные контакты с 'младшими кнутами', что редко когда делали ее предшественники. Примечательно, что ее первый серьезный разговор с нынешним премьером Джоном Мейджором состоялся как раз в бытность того младшим 'кнутом', и произошло это во время обеда, на котором присутствовали ее ближайшие коллеги и единомышленники.
Отдавая себе отчет в исключительной важности парламента как органа, формирующего общественное мнение и мнения избирателей о профессиональных и политических качествах ведущих политических деятелей, Тэтчер не жалела времени и сил на подготовку к дебатам вокруг законопроектов, ответам на вопросы, парламентским дуэлям с лидером оппозиции, другими ее ведущими деятелями. Именно при Тэтчер парламентские дебаты стали транслировать по радио и телевидению, и то обстоятельство, что они передавались выборочно, неизбежно концентрировало внимание слушателей и зрителей на выступлениях премьера и других видных государственных деятелей. В результате каждый мало-мальски интересующийся политикой гражданин мог составить пусть и не очень глубокое, но свое собственное представление о том, кто есть кто в британской политике.
Не будучи выдающимся оратором, Тэтчер тем не менее благодаря своей подготовке, темпераменту, находчивости, знанию фактов и умению оперировать ими с честью выходила из самых сложных ситуаций, не давая загнать себя в угол и почти всегда оставляя за собой последнее слово. Ее резкий, временами пронзительный голос перекрывал почти любой шум в зале, и не было случая, чтобы она стушевалась и не высказала того, что хотела. Острота наскоков и обвинений лишь возбуждала и подзадоривала ее, и даже недоброжелатели вынуждены были признать, что в споре ей нет или почти нет равных. Примечательно, что в ходе детального обследования, проведенного, правда, уже после того, как ее популярность достигла достаточно высокого уровня, 43% опрошенных заявили, что считают ее 'хорошим оратором'[185]. Этот показатель оказался намного выше, чем у любого другого из семи самых известных политических деятелей в стране. Что же касается лидера лейбористов Майкла Фута, то, несмотря на его репутацию выдающегося оратора, его рейтинг оказался заметно ниже. Видимо, одно дело было выступать с речами на традиционных людных митингах единомышленников, чем и славился прежде всего Фут, и совершенно другое дело - участвовать в жарких схватках, требующих не столько ораторского мастерства, сколько знания предмета, напористости, уверенности в своей правоте, даже в своем моральном и политическом превосходстве. По всем этим статьям лидер оппозиции, общий рейтинг которого среди избирателей был также крайне низок на протяжении всех двух с половиной лет его пребывания на этом посту (1980-1983), явно уступал Маргарет Тэтчер, и ей было сравнительно легко его переигрывать.
И все же в деле отстаивания своих позиций решающее значение для Тэтчер имела не Палата общин, а ее собственный кабинет министров, и неудивительно, что некоторые обозреватели считали возможным в тот период говорить о последнем как о 'малом парламенте'[186].
В механизме государственной власти Великобритании именно кабинет министров, как уже упоминалось выше, является тем средоточием реальной политической власти, из которого исходят и основные управленческие решения, и основная законодательная инициатива. Это отнюдь не только орган исполнительной власти, но и по существу вершина власти законодательной. И это не только потому, что от его имени вносятся в парламент наиболее важные законопроекты, но и потому, что входящие в него министры являются одновременно
