позднее известно из откровений бывших министров, Джозеф, когда он еще склонен был отказать фирме в помощи и обречь ее на банкротство, не получил поддержки в кабинете и был 'заголосован'. Даже Тэтчер, опасаясь серьезных политических последствий такого решения, не поддержала его[244]. В итоге на помощь корпорации была ассигнована огромная сумма - 900 млн ф. ст., и она смогла выжить. Среди других аналогичного рода решений, на которые была вынуждена пойти премьер-министр, были дотации угольной и сталелитейной отраслям промышленности, уступки горнякам, менее резкие, чем намечалось, сокращения расходов на социальные нужды.
В числе уступок, на которые пошла Тэтчер, следует упомянуть и снижение учетной ставки на два процента после встречи с представителями КБП сразу по окончании конференции 1980 г., о которой шла речь выше[245]. После конференции Т. Бекетт и его коллеги вынуждены были принести извинения за некорректные выражения и им пришлось выслушать довольно нелицеприятные слова в свой адрес.
Хотя решения, которые Тэтчер и ее сподвижникам приходилось принимать в нарушение провозглашенных ими же самими принципов, касались отнюдь не мелочей, они все же носили строго дозированный характер. В большинстве случаев им удавалось стоять на своем, иногда прибегая к довольно рискованным методам. Так, когда во время стачки государственных служащих летом 1981 г. министр, ответственный за гражданскую службу, лорд Соумс при поддержке своих коллег начал на заседании кабинета упорно настаивать на том, чтобы пойти навстречу бастующим и повысить им жалованье на 7,5%, она пригрозила своей отставкой[246].
Идя на риск и проявляя исключительное упорство, Тэтчер в то же время инстинктом политика ощущала ту грань, за которой может наступить срыв того шаткого, крайне неустойчивого равновесия, которое установилось тогда в высших эшелонах правительственной власти. Оценивая сложившуюся ситуацию, газета 'Таймс' писала в марте 1981 г.: 'Сила Тэтчер в том, что ее критики внутри кабинета не могут свалить ее, не отстраняя фактически от власти и саму партию. Они не сделают этого, но при условии, что и она в свою очередь не будет толкать их за черту, где неизбежно наступит конец их терпению'[247]. Черты этой Тэтчер не преступила ни в этот критический для нее период, ни в последующие годы. Лишь в самом конце ее политической карьеры политический инстинкт изменил ей, но это уже было другое время, когда 'эпоха Тэтчер' подходила к концу. Пока же оптимальное сочетание 'догматизма' и прагматизма строго выдерживалось, причем побудительным мотивом для прагматизма служила отнюдь не только активность критиков тэтчеризма.
Важнейшим направлением политики правительства, в котором Тэтчер также пришлось не раз отступать от занятой ею первоначально жесткой линии, была политика в отношении профсоюзов. Вопрос об ограничении влияния тред-юнионов и их руководства был одним из ключевых в планах правительства, причем и сама Тэтчер и сами солидарные с ней 'жесткие' тори настаивали на его быстром и радикальном решении. Однако ответственным за проведение профсоюзной политики и соответствующего законодательства оказался один из наиболее влиятельных и твердых ее оппонентов министр по вопросам занятости Дж. Прайор. Уже с первых дней своего назначения Прайор повел себя отнюдь не так, как того хотела Тэтчер и тэтчеристы. Подготовленный им законопроект оказался, с их точки зрения, чересчур мягким и недостаточно далеко идущим. В нем, в частности, отсутствовал целый ряд жестких запретов и санкций, на которых настаивали радикальные тори (ограничение стачечной активности профсоюзов путем наложения штрафов, аресты на профсоюзные фонды и другие подобные миры). Конфронтационному стилю, усвоенному профсоюзами и властями, он противопоставлял не ответную конфронтацию правительства и бизнеса, а серию мер, постепенно ограничивающих свободу рук профсоюзного руководства и переключающих их активность в более консервативное русло. Отсюда и ставка не на обуздание или, точнее, главным образом не на обуздание, а на демократизацию профсоюзов, на то, чтобы поставить их актив и руководство под контроль куда менее 'агрессивной' членской массы.
Вокруг проекта Прайора и в кабинете, и в партии развернулась острая борьба, причем разногласия в кабинете тут же стали достоянием гласности[248]. Прайор, однако, твердо стоял на своем и даже публично пригрозил в начале марта 1980 г. своей отставкой в случае, если кабинет не одобрит его принципиальных подходов и будет настаивать на более жесткой линии[249]. Примечательно, что в дискуссию включился даже сам теоретик неолиберализма Ф. Хайек, опубликовавший в июне 1980 г.
письмо правительству с выражением недовольства курсом кабинета и рекомендацией исправить, пока не поздно, этот курс. 'Я... убежден, -писал он, - что реформа профсоюзов должна предшествовать монетарной реформе. При тех позициях силы, которыми в настоящее время располагают профсоюзы, никакое правительство не будет в состоянии регулировать денежную массу. Поэтому столь необходимое ограничение инфляции не может быть достигнуто до тех пор, пока сила профсоюзов не будет сломлена' [250].
Несмотря на мощное давление, оказанное на него со стороны и самой Тэтчер, и ее радикально настроенных сподвижников, Прайор, поддерживаемый другими единомышленниками, упорно продолжал держаться своей линии, и первые два законопроекта были приняты почти в том виде, в котором он их представил. В сентябре 1981 г. он, как уже отмечалось, был отстранен от руководства министерством занятости и перемещен на сравнительно второстепенный пост государственного секретаря по делам Уэльса (оставаясь в составе кабинета). Тем не менее метод постепенного закручивания гаек не был отброшен целиком и его преемником на этом посту - убежденным тэтчеристом Н. Теббитом.
До поры тот же прагматический подход преобладал и при решении конкретных вопросов трудовых отношений и отношений с профсоюзами. В условиях создавшейся в 1980-1981 гг. 'предгрозовой' ситуации, разрядившейся молодежными бунтами 1981 г., Тэтчер и ее правительству буквально как воздух была необходима хотя бы видимость социального мира. Именно поэтому, а не только из-за давления со стороны умеренных критиков в кабинете, правительство очень быстро пошло на перемирие с шахтерами в 1981 г., когда, объявив о намерении закрыть ряд нерентабельных шахт, оно осознало, что просто так профсоюз горняков не уступит и что предстоит длительная борьба, исход которой отнюдь не предопределен. Решение о закрытии шахт было взято обратно, и ситуация быстро разрядилась. Еще раньше, весной 1980 г. правительство пошло на уступки профсоюзу сталелитейщиков, требовавшему существенного повышения заработной платы. Тем самым наступательный порыв профсоюзов был сбит и обстановка довольно быстро нормализовалась.
Это было тем легче сделать, что профсоюзы с конца 70-х годов вступили в период затяжного кризиса, вызванного упадком основных индустриальных отраслей, где они были наиболее сильны, ростом безработицы и угрозы увольнения, утратой четких ориентиров деятельности. Как жаловался в своем письме в газету 'Морнинг стар' один местный профсоюзный деятель, 'очень трудно поднять рабочих на борьбу, когда они подвергаются столь изощренной пропаганде со стороны прессы, радио и телевидения. Рабочим трудно не принять мизерных прибавок к зарплате, когда им угрожают увольнениями и когда они являются свидетелями закрытия возрастающего числа предприятий... Где же, - вопрошал он, - то массовое рабочее движение, которое должно показать Тэтчер, как оно показало правительству Хита, что рабочие не потерпят понижения зарплаты, закрытия предприятий и массовой безработицы?'[251]
Таким образом, осуществив целую серию мер, направленных на либерализацию экономических отношений, правительство одновременно стремилось не обострять ситуации и не идти напролом там, где это могло обернуться либо невосполнимыми экономическими потерями, либо серьезным социальным конфликтом. С начала 1982 г. ситуация в экономике страны начала меняться к лучшему, появились первые признаки экономи-ческого оживления, пошла на убыль инфляция. Становилось очевидным, что худшие времена либо уже позади, либо вот-вот останутся позади.
Однако весной 1982 г. на пути успешной реализации тэтчеристского проекта возникло еще одно, на этот раз мало кем прогнозировавшееся препятствие.
3. Фолклендский кризис, 'фактор Тэтчер' и выборы 1983 года
'Ничто не отпечаталось столь живо в моем сознании за все годы пребывания на Даунинг-стрит, 10, как 11 недель весны 1982 г., когда Британия сражалась в Фолклендской войне и одержала победу в ней, - пишет Тэтчер в своих мемуарах. - На карту было поставлено многое, и боевые действия за 8 тыс. миль в Южной Атлантике были не только сражением за территорию, сколь бы большое значение они ни имели. Мы защищали нашу честь как нация...'[252]
Нет нужды говорить, что и для самой Тэтчер, и для ее правительства это было жесточайшее испытание, и от того, как они его выдержат и какими они из него выйдут, во многом зависела их собственная судьба и судьба всей их стратегии.
Высадке аргентинских войск на острова 2 апреля 1982 г. предшествовал приход к власти в стране в декабре 1981 г. военной хунты во главе с генералом Галтиери, установившим режим жесточайшей диктатуры. Но еще
