Хм?' — снова вернулся он к приятным воспоминаниям.
Генрих поймал себя на мысли, что в последние дни стал много задумываться. Это было чревато неприятностями. Наблюдающие за ним лица могли заметить в его поведении подобные странности, а это уже было чревато для его здоровья.
Лишаться же молодой, активной жизни, да ещё с такими, открывшимися вдруг перспективами — не хотелось. Категорически!
— 'Странно', — Герцог снова вернулся мыслями к прошедшей сделке, принявшись в очередной раз анализировать прошлое…
— 'Странно, что а Амазонии совершенно никого не заинтересовало исчезновение столь большой партии недавно купленных у конезаводчиков элитных жеребцов и кобыл. Да ещё когда потом вся партия сразу же, разом куда-то исчезла, чего никогда прежде не было'.
Раньше, ещё пол года назад, прошлой осенью, покупка даже одного такого жеребца или кобылы вызвала бы буквально шквал вопросов и бешеный интерес к покупателю. А тут?
Всё прошло как-то буднично, серо и незаметно.
Было полное впечатление что амазонок как будто укусила обитающая где-то в южных краях сонная муха це-це, по слухам, временами страшно свирепствующая в тех краях. Удивительно какие они все были странно вялые и безинициативные. Насколько необычным, странным и ничуть не похожем на прежнюю бурную активность было их поведение.
Создавалось полное впечатление, что амазонок вдобавок к внезапной аппатии сразу же поразила ещё и куриная слепота.
Герцог вспомнил как словно по мановению волшебной палочки с путей перегона огромных табунов пропали все патрули дорожной стражи и даже редкие кибитки одиноких степных торговцев, ранее в изобилии встречавшиеся в этих местах, куда-то внезапно исчезли.
И что ещё больше настораживало герцога, не понимавшего что происходит, странная предупредительность продавцов, с которой они поспешили уведомить его о возможных маршрутах пограничных патрулей на путях перегона.
Но окончательно убедило его в том, что происходит нечто весьма странное — это выданная персонально ему в подарок карта-схема мест расположения стационарных постов пограничной стражи на текущий месяц — вещь, ещё вчера для чужого человека совершенно немыслимая.
По всему выходило что в недрах соседнего государства разворачиваются какие-то подспудные, скрытые процессы, о которых герцог до настоящего момент не имел ни малейшего представления. Но о которых в силу своего нового, нынешнего положения знать был обязан.
Одно же уже было для герцога совершенно ясно — стремлению амазонок доминировать в торговле лошадьми на континенте, ими же самими был нанесён серьёзный, если не смертельный удар. В недрах этого, ранее монолитно сплочённого общества, вызрели некие неизвестные силы, совершенно не заинтересованные в прежнем положении вещей. И уже одна только эта информация дорогого стоила.
Для барона, а ныне для Правящего герцога Генриха фон Гарс, специализировавшегося последние несколько лет на мелкооптовой торговле лошадьми, проще говоря — лошадиного барышника, давно было понятно, что подобное положение вещей невыгодно в первую очередь самим амазонкам. И не выгодно главным образом для крупных конезаводчиков.
Лошади потому и были так дёшевы в этом краю, что иначе их просто никто не покупал. Фактически покупатель покрывал последующие издержки заведомо первоначально низкой закупочной ценой. И на этой, кажущейся такой колоссально большой и выгодной разнице, конезаводчики Амазонии несли колоссальные потери.
Фактический запрет на продажи крупных партий лошадей и другого скота, порочная практика обязательных после покупки последующих грабежей, фактически ставила жирный крест на всей торговле лошадьми и скотом в Амазонии. Имея огромные табуны лошадей и стада коров, их некуда было сбывать. Цена на говядину в Амазонии или на лошадиную голову была чудовищно низкая.
Но, невыгодная практика для конезаводчиков и иных животноводов, была крайне выгодна для правящего в стране Совета Матерей, живущего на долю с пиратской добычи и грабежей. Фактически наметился внутренний конфликт между теми кто хотел делать какое-либо своё дело и теми кто совершенно не желал ничего делать, предпочитая заниматься исключительно грабежом и жить на добычу с меча.
Поэтому, тщательно проанализировав все имеющиеся у него на сегодня данные, герцог пришёл к выводу что он столкнулся с одной из первых попыток переломить сложившуюся практику. Со своего рода тайным саботажем.
— 'Так, так, так, — герцог задумчиво подкинул на ладони тяжёлый мешочек с жемгугом, полученный за последний пригнанный им небольшой табунок жеребцов. Глядя на то как неловко сидят на лошадях прибывшие за табуном левобережники, у него неожиданно ворохнулась в голове любопытная мысль: — На конях сидят плохо, но судя по тому с какой энергией и вдохновением действуют, это уже ненадолго. Скоро посадка их выправится и тогда они превратятся в грозную силу на континенте. Уж для моего-то баронства, пара тысяч таких перегонщиков точно грозная сила. Да и мало кто из соседних со мной герцогов сможет потягаться с ними. Слишком разобщены.
— Королём, что-ли теперь стать?' — ворохнулась у него в голове неожиданная, шальная мысль.
Мысленно он представил политическую карту континента и положении на нём своего герцогства. Положение было откровенно сказать — хреновое. Проблем у герцогства было много, а вот возможностей для его решения не было.
И даже полученный недавно солидный куш мало что в существующем раскладе решал. Нужны были деньги, много денег.
И похоже, новый герцог уже знал. как и у кого он их получит.
Возвращение Сидора из первой поездки в баронство Гарс было поистину триумфальным. Низко сидящие борта страшно перегруженной лодьи, едва продравшейся по узкой, мелководной протоке к Речной Пристани ещё не успели коснуться высокого помоста новенького, только что отстроенного причала, а он уже радостно махал руками столпившейся там небольшой толпе беснующихся от радости друзей.
Больше всех усердствовала наверное Машка, по примеру группы поддержки какой-нибудь американской спортивной команды вместе со своей подругой Дашкой устроившая настоящий цирк на пристани, с прыганьем и выкрикиванием всяческих речёвок, и банальных радостных воплей 'Ура!'.
Впрочем, у неё для этого были веские причины. Гоночно-почтовый ялик, высланный вперёд Пашкой от Рвицы, как только они вошли в дельту Каменки, давно уже оповестил всех кого надо, что они возвращаются. И возвращаются не просто так, а с добычей.
— Здравствуй Сидор, здравствуй родной! — Радостные Маня с Корнеем, бросив без привязи лошадей, встречали их на причале, и бешено размахивая руками чуть ли не падали в воду от возбуждения.
— Невероятно, — стоящий облокотившимся на низкосидящий в воде невысокий борт ушкуя, Сидор расплылся в радостной, счастливой улыбке. — Стоило только уехать на парочку недель, как ко мне прорезалась столь трогательная, горячая любовь. Даже пришли встречать на пристань.
— А ты как думал, — заорал ему с берега Корней. — Тут без тебя такая скукота образовалась, что даже стало как-то пусто. Никто не обижается. Никто ничего нового не придумывает. Ящеры, заразы, и те попритихли. Больше не бегают за мной и не кричат. Где Сидор?! Где Сидор?! Где наш глава клана? Где наш глава клана?
— Теперь я их на тебя натравлю. Я им скажу, где есть!
— Разбирайся с ними сам. Ты эту кашу заварил, ты и расхлёбывай.
— Э! — возмущённо прокричал им с борта лодьи Сидор. — Я ещё не приехал, а на меня опять всех ящеров вешают. Так нечестно. Вот не сойду сейчас на берег, вот отправлюсь сразу же обратно, за новой партией. Тогда узнаете, как правильно встречать друзей после столь долгого отсутствия.
— Ну здорово добытчик, — радостно улыбающийся Корней сильно прижал к груди сбежавшего к ним по опущенным сходням Сидора, закряхтевшего от давления его здоровущих лап. — Здравствуй дорогой! Наконец-то! А мы то и не чаяли, что ты так скоро будешь. Думали, пока то, пока сё, парочка, а то и тройка месяцев и пройдёт.
— Честно говоря, только к осени ждали.
