постоянно, каждый раз надоедливо ему зудила, что с утра надо есть мало, как впрочем, и днём, и вечером тоже, так как лишняя еда ведёт к ожирению. Что он явно переедает, и что Маша не раз ей уже жаловалась, что тот не влезает ни в одни брюки. И что его постоянные шутки о том, что он достаточно зарабатывает, чтобы купить себе новые штаны, несчастной Маше уже надоели.
Врёт, чёртова баба, ничего такого сама Маша ему не говорила.
И чтобы в очередной раз не выслушивать надоевшие донельзя нравоучения глупой бабёнки, ничего не понимающей в настоящей мужской еде и как надо кормить мужика, Корней просто перестал питаться у Сидора по утрам.
— 'Бедняга Сидор, — мысленно пожалел он товарища. — Вот, досталось же 'сокровище' парню. Он-то сейчас сидел в трактире и с блаженно мечтательным выражением на лице вдыхал чудные ароматы своего любимого блюда, а тот…'.
— Опять жрёшь с утра! — вырвал его из кулинарной нирваны сухой, грубый, надтреснутый голос.
— Нет! — с тоской в голосе жалобно и обречённо протянул Корней
— Да! — с насмешкой возразил ему голос напротив и на стул перед Корнеем грузно опустился его старый приятель атаман.
— Ты ошибся на несколько домов, — враждебно глядя на него, мрачно проговорил Корней. — Тебе надо прямо, а потом за углом направо, и ещё раз направо. Там в сырой, холодной, недружелюбной землянке тебя ждёт то, что на самом деле тебе надобно. Пара тумаков и горячее пожелание проваливать нафиг.
Может, ты свалишь? — с тоской спросил он атамана, глядя, как тот безцеремонно пододвигает к себе его блюдо с картошкой и, схватив лежащую на столе его вилку, принимается быстро уплетать его персональный завтрак.
— Полночи не ел! — чавкая, как сильно изголодавшийся человек, и не обращая внимания на не очень культурные манеры, атаман с усмешкой наблюдал, как Корней с тоской провожает глазами каждый кусок ему в горло.
Тебе же говорили, что много есть с утра вредно, — с ехидной ухмылкой заметил атаман. — Умная женщина, между прочим! А ты ей не поверил. Погляди на себя, — ткнул он вилкой в сторону тоскливо глядящего на него Корнея. — Разожрался, словно боров.
Вот вёл бы такой образ жизни, как я! — атаман, матёрый, закабанелый мужичище, с воодушевлением ткнул вилкой теперь уже себе в грудь, мало что не пробив её насквозь. — Тогда был бы такой же стройный и красивый. И никто бы не стал тебя ни в чём упрекать.
А так, тебе остаётся только смотреть, как я ем, — ухмыльнулся он, отправляя себе в рот исходящий паром очередной кусок картофеля с одуряющим ароматом душистого, свежего укропчика.
Корней с тоской втянул в себя одуряющие ароматы любимого блюда.
— У, гад, — тихо проворчал он. — Дать бы тебе по шее, чтоб не лишал человека пищи, да, как такому дашь, — с тоской протянул он, мрачно глядя на бугрящиеся под рубашкой мышцы атамана.
— Вот-вот, — ухмыльнулся в ответ атаман. — Там, куда ты меня пытаешься в мыслях сейчас послать, мне делать нечего. А мне с тобой переговорить надо. Срочно!
Сидор ещё не вменяем, рвёт и мечет с тех самых пор, как после перевала снова включился в работу, поэтому решил с тобой поговорить. Чай, надеюсь, не прогонишь сразу старого товарища то.
Пожалели б мужика, ироды. Что вы такого с ним сделали? — с невинным видом поинтересовался атаман. — Последнее время к нему подходить близко страшно. А встречаться с его жёнушкой, стервой, это гарантировано подписать себе смертный приговор.
У-у-у. Эта мелкая, тощая бабёнка, — раздражённо констатировал атаман. — Один раз мне сказала, чтоб я больше не появлялся у неё в доме, пока меня не позовут. Так только самоубийца её не послушает. Поэтому, я к тебе.
Чуть склонившись к столу, атаман опасливо оглянулся по сторонам, словно проверяя, не слышит ли их кто его уничижительного отзыва о баронессе. И в каком-то нервическом ознобе незаметно передёрнул могучими, покатыми плечами.
— Подишь ты, — усмехнулся понимающе Корней. — Как припёрло, так сразу вспомнил: и старых товарищей, и где они завтракают, и свои старые лагерные шутки. А то всё рожу кривил и делал вид, что не знакомы.
— Я уж думал, что ты всё, отказался от своего прошлого. А оно выходит, что нет? — Корней насмешливо прищурил глаз, ехидно глядя на атамана.
— Ты ешь, ешь, голодный, небось, — кивком головы ёрнически посочувствовал он атаману. — Дома, небось не кормят, или деньги кончились? Так ты заглядывай к нам в гости почаще, покормлю, так уж и быть, по старому знакомству.
Атаман у него за столом это была ПРОБЛЕМА. И Корней очень чётко это понимал. Тому что-то от него было надо и атаман по своему обычаю пойдёт напролом. Придётся останавливать, а не хотелось бы. Тогда всплывёт наружу малоизвестное их совместное 'приключение' в гостях у одного, долгое время державшего их в плену барона, а вот этого категорически не хотелось. Ни ему, ни, думается, атаману. Не зря же он столько времени молчал и избегал даже здороваться с ним при редких, случайных встречах.
Слишком уж в тот раз с тем бароном вышло кровавое, грязное дело. И предавать его лишней огласке не хотелось. Ни Корнею, ни, как выяснилось, атаману.
Но раз уж Дюжий сам пошёл на нарушение их негласного договора, значит, припекло. А ещё это значит, что атаман теперь землю будет рыть, пока или не добьётся своего, или не получит от него по шее, что, учитывая прошлую взаимную нелюбовь, скорее всего и произойдёт.
— Ну, чё тебе надо, ирод, объедатель! — мрачно глядя на уничтожаемый атаманом свой завтрак, демонстративно жалостливо и тоскливо протянул Корней. Настроение, бывшее таким прекрасным с утра, стремительно рухнуло.
— Говорят, Сидор сидит целыми днями и что-то считает? — невинно глядя на него абсолютно честными невинными глазами проговорил атаман.
— Говорят, что кур доят. Тебе то что? — усмехнулся Корней, мгновенно поняв, куда тот клонит.
— Да, ничего! — деланно безразлично пожал плечами атаман. — Просто пробегал мимо, вот и решил зайти, так сказать, проведать старого друга. Захотелось вдруг узнать, как тот живёт, чем дышит, а заодно и поинтересоваться. Может и для моих ребят у вас есть какая работёнка?
— Пробегал мимо, пробегай, — недовольно проворчал Корней. — По крайней мере, некоторые бы хоть спокойно позавтракали.
Половой! — махнул он рукой, подзывая служку. — Ещё одно блюдо мне и кружку пива нашему безденежному другу, — насмешливо кивнул он на Дюжего.
Дюже тут некоторые товарищи голодные сидят и много едят, — с усмешкой констатировал он. — А платить, судя по аппетиту им нечем.
Никак прогуляли уже что привезли? — ещё более ехидно поинтересовался Корней у насупившегося атамана.
— Такой кусок быстро не переваришь, — атаман вдруг весело издал губами довольно неприличный звук, отдалённо напоминающий нечто вроде 'Фьють'.
Тут дело в другом, — расхохотался он. — Хороший атаман всегда держит нос по ветру. А я, скажу без ложной скромности — хороший атаман. Поэтому, я здесь.
У вас, я смотрю, опять какие-то интересные дела затеваются. Сидор бригаду изыскателей своих пригнал с вашего уже знаменитого Великого Озёрного Пути. Всю зиму и лето сидели там безвылазно, что-то всё вымеряя и размечая, а тут вдруг как с цепи сорвались. Мотаются по ближним пригородам, по местам, где у вас расположены посадки кедра, и всё что-то меряют, меряют.
Ваньку Череда, городского геодезиста по своим делам припахали плотно. Да так, что жена его жаловалась подругам на базаре, что мужика своего забыла, когда уже дома и видела.
— Ага, — проворчал как-то неопределённо Корней. — Отследил-таки.
— Вот я что и подумал, — с невинным видом продолжил меж тем атаман, — уж не переоформляете ли вы их.
— Кого? — деланно изумлённо распахнул чистые и невинные глаза Корней.
— Кедрачи свои, — невозмутимо продолжил атаман, словно ничего и не заметив. — А раз так, то,
