глядишь, может и нам одну, две из угодий своих продадите
— Чего? — ещё более изумлённо и широко распахнул глаза Корней. От удивления у него пропал даже аппетит, насколько неожиданными были слова атамана.
— Слышал я, что вам скоро выкатят налог в каких-то безумных, совершенно неподъёмных размерах, — с совершенно невинным видом продолжил меж тем атаман. — Вот вы и засуетились порядок в своих делах наводить.
— Я всегда знал, что в нашем городе ничего не спрячешь, — мрачно ухмыльнулся Корней.
— 'Интересную 'стратегическую' информацию донесла до нас эта сучка Имра, — мрачно подумал он. — Все бабы на базаре о том знают, что и она. Стратег, ети её м…ть'.
Только вот, большой налог — это смотря для кого неподъёмный, — сердито проворчал он. — Для вас — может быть, а для нас — очень даже небольшой. Просто, нет дураков, такие деньги за пустое платить. Вот мы и ищем пути обхода, чтоб обойти такую наглую предъяву.
— А я подумал, продавать будете, — с грустным вздохом опечалился атаман. — А городского геодезиста привлекли для предпродажной подготовки участка, — с деланно безразличным видом проговорил он. — В самом деле, дружище, зачем вам столько и таких здоровущих плантаций? Продайте мне парочку? А лучше три. По нашей старой дружбе, так сказать.
— 'Вспомнил, как понадобился, — холодно посмотрел на него Корней. — А до того всё рожу свою ворочал, как и не знаком раньше был'.
— Нравится мне ход твоих мыслей, Семён, — невозмутимо хмыкнул Корней. — Если у тебя есть много, а у меня нет ничего, то отдай мне своё. И, разумеется, лучше всего, за так. Но чтобы и у меня, и у тебя что- то было. Интересная логика. Что-то мне напоминающая, — теперь уже откровенно насмешливо глядел он на сидящего напротив человека. — А ещё лучше, отдай мне своё всё. Чтоб у меня было, а тебе ни к чему. Тебе же не надо, с тебя и другого хватит, нематериального. К примеру, славы, о том, что ты добрый. Оч- чень интересная логика.
А не хочешь сам заложить себе парочку собственных плантаций? — с всё той же насмешливой интонацией в голосе спросил Корней. — Так сказать, чтоб своим горбом заработать? Тогда бы и просить меня ни о чём не надо было бы. Места свободного в тайге полно, закладывай плантации — никто, и слова поперёк не скажет. Уйди только за исключительную зону города, за засечную черту, чтоб дурных налогов не платить за пользование городской землёй, как тут с нас за пашню попытались содрать, — и всё в порядке.
И спи спокойно потом, добрый, нищий товарищ, — сердито прищурился он. — Как все.
— Если бы я мог, я бы так и сделал, — сухо отозвался атаман. Видно было, что рассуждения Корнея ему сильно не понравились, но обиду он проглотил. — Но мои мозги и ваши работают по-разному. В результате у вас есть плантации, а у меня их нет.
Но и с этим бы я разобрался со временем. Только у меня нет его, времени, как нет и саженцев. И взять мне их негде и неоткуда. Никто не продаёт. Все лишь говорят, какие они жутко дорогие, а в продаже саженцы кедра отсутствуют.
Зато они есть у вашего друга татарина, у Травника. А он от вас зависим.
Зависим, зависим, — раздражённо отмахнулся он от попытавшегося что-то возразить Корнея. — Живёт в вашем городе, хоть и убогом, но вашем. Работает на вас или по вашим заказам. Так что, не возражай, зависим. Поэтому он вам саженцы из своих горных кедровых угодий и продаст. А вы продадите мне, или лучше сделаете мне кедровник.
А выращивать саженцы из орешка, теряя на этом кучу времени, как это делают во всех клановых питомниках, я не могу, — сухо констатировал он. — Я вообще не по этой части и не представляю, как это вообще делается.
Зато у меня есть толпа отморозков, у которых тоже есть семьи и которые тоже думают и о старости, и о гарантированном, стабильном доходе. Вы одним зарабатываете на жизнь — мы другим.
Поэтому мы подошли к главному вопросу моего здесь присутствия. У тебя есть для меня и моих парней работа?
Сколько бы мы в прошлом ни заработали, а всё когда-нибудь кончается. И тот, кто сиднем сидит на одном месте, на заднице, рискует вообще под старость остаться без куска хлеба.
Поэтому я повторяю свой вопрос. У тебя есть для моих ребят работа?
Судя по твоему задумчиво-рассеянному виду, подобного вопроса ты явно не ожидал, — понимающе усмехнулся атаман. — Ну, так ты подумай, подумай. Я не спешу. Любое серьёзное дело требует серьёзной подготовки, а судя по той суете, что поднялась вокруг вас, вы явно задумали что-то очень серьёзное.
Вот я и предлагаю тебе хорошенько подумать о нас. И если появится какая интересная работёнка для меня с ребятами — ты только свистни. Ты знаешь, за нами не заржавеет.
Тщательно, со вкусом промокнув корочкой белого хлеба ароматную подливу, атаман со счастливым, сытым рыком хлопнул себя лопатообразной ладонью по гулко отозвавшемуся брюху. Вежливо, но со смешинкой в глазах, поблагодарив Корнея за проявленную чуткость к его голодному брюху, он поднялся и, помахав напоследок рукой, быстро покинул кабак, провожаемый задумчиво-оценивающим взглядом Корнея.
Аппетит у того пропал. Предложение атамана было интересным и наводило на слишком многие мысли. В частности стало окончательно ясно, что ничего из того что они тут делают, не остаётся тайной ни для кого из местных. И это, в дальнейшем планировании своих работ следовало обязательно учесть.
Отложив вилку, Корней погрузился в размышления.
— 'Похоже, — мрачно констатировал он, — спокойно поесть сегодня мне не дадут'.
К его столу направлялся ещё один атаман небольшой ватаги местных бандитов, или, как их тут обтекаемо называли 'хуторян', Герасим Малой, здоровый мужик, ростом более чем два метра.
— Здорово, — грубым голосом начал тот, по примеру Дюжего, чуть ли не в прыжке плюхаясь на соседний стул. Могучая трактирная мебель, по спец заказу изготовленная трактирщиком как раз на подобный случай, жалобно скрипнула.
— Крепкая, — радостно оскалясь, поднял вверх указательный палец Малой.
— Ну-с, — радостно потёр он руки, и протянул их к едва тронутой тарелке с картошкой Корнея.
Терять ещё и второе блюдо желания не было ни малейшего и Корней твёрдо, но вежливо, можно сказать осторожно, отвёл протянутую руку в сторону.
— Сначала сам себе закажи, а потом угощайся, — скупо улыбнулся он. — Нет денег, так и скажи. Угощу, по старой дружбе.
Сразу начинать разговор со ссоры не стоило. Жаль что этого, похоже, не понимал Малой, сразу сердито засопевший. Похоже, лагерные привычки, подхваченные Дюжим в бытность их знакомства в лагерных бараках у барона де Горрка, имели дурную тенденцию распространяться.
— Тоже в городе 'случайно'? — с усмешкой поинтересовался Корней. — Или что надо? Прямо говори, а то мне никакой картошки не хватит вас всех угощать
Глядя, как и этот 'гость' первым делом, без слов, ополовинил принесённую тарелку, Корней затосковал. Было ясно, что в городе начинался голодный бум. Половина обычно пустынных в этот ранний час столиков в кабаке Брахуна были сейчас заняты. И что удивительно, все, как на подбор личностями, хорошо известными в городе.
Если не все, то многие из атаманов местных шаек разбойников, обычно нанимаемых кланами для войны на границе с ящерами, с невинным видом сидели за столиками кабака и с преувеличенно озабоченным видом поедали свой утренний завтрак.
— 'Похоже, план по продаже картошки я Брахуну этим утром сделал', — флегматично отметил про себя Корней.
Он понял, что спокойно поесть ему сегодня не дадут. Голодные глаза соседей за соседними столиками сверкали совсем не тем интересом, отнюдь не обеденным.
— Нет, — покачал он головой, глядя, как в очередном голодном брюхе быстро исчезает уже не только его любимое блюдо, — в следующий раз, есть буду дома, — грустно заметил он, видя очередного старого друга, заходящего в широко распахнутые двери кабака.
— Пусть даже у Сидора под ворчанье его жены буду завтракать, но не здесь. Здесь спокойно покушать не дают, мерзавцы, — с чувством выругался он.
