Слава Богу, что большинство там всё же было из тех, что радовались отмене запретов. Хотя, Сидор прекрасно понимал, что подобная радость могла быть вызвана и не их честностью и альтруизмом, а банальным расчётом и игрой на популизме.
Да ещё и грядущие выборы явно сыграли в этом деле свою роль. До них всего то оставалось, года полтора, не больше.
Промучившись со злыми, раздражёнными, а главное, бесполезными мыслями какое-то время, Сидор, в конце концов, решил больше не маяться дурью и завалиться спать. А на следующий день с утра пораньше лучше отправиться на литейный, чем ещё один пустой день проторчать без дела в городе. Его место было там, на заводах. Там был его мир. И там, в первую очередь следовало проверить ведение дел по воссозданию бывшей кузнечной платформы в новых материалах и формах.
Да и вообще, там, хватало всяких нужных и интересных дел, где, в отличие от города, решив дело с наймом войска и атаманом, он просто не знал чем себя ещё занять. Дальше уже было не его дело.
Как и собирался, рано утром на рассвете Сидор отправился на завод.
Сидя в удобном кресле пулемётного поворотного станка в верхнем стеклянном броневом колпаке башни броневика, Сидор оттуда, с верхотуры обозревал проплывающую мимо дорогу. Что ни говори, а здорово. Толстый бараний тулуп и лес, искрящийся на лёгком утреннем морозце покрытыми первым выпавшим снегом иголками. И солнце, постепенно поджаривающее его в под стеклянным колпаком до состояния шкварки. И дорога. Залитая ослепляющим ранним солнцем и усыпанная первым выпавшим снежком утренняя зимняя дорога, которую он прекрасно обозревал с высоты.
— 'Надо будет поговорить с мастером каретником о создании вагончика, что-то типа дилижанса, как на Диком Западе, только обязательно двухэтажного, — ленивые мысли вяло бродили в его голове. — Это как у лаймов с их двухэтажными экскурсионными автобусами в Лондоне. Или как у пиндосов. Или ещё где…'
Были ли в истории его родной Земли двухэтажные автобусы ещё в какой-либо стране, Сидор не знал. Да это было и не важно. Свой бы такой сделать.
— 'А потом устроить на этой трассе пассажирское сообщение, — мысли текли вяло, размеренно, а открытая грудь в распахнутой нараспашку рубашке, буквально купалось в лучах тёплого под стеклянным колпаком утреннего солнышка, как в нирване. — А потом и на других трассах можно устроить подобное пассажирское сообщение, хотя бы до Басангского Рога. И чтоб окна второго этажа конки были большими, во всю стену, как в московских троллейбусах. Тогда вокруг такой вид открывается — аж дух захватывает
— И обязательно просторный, светлый салон, чтоб боками друг о друга пассажирам не тереться. Не люблю тесноты. И чтоб крыша стеклянная — за небом наблюдать. Можно бронированную', — улыбнувшись собственным мыслям, Сидор тут же внёс обязательное уточнение с учётом местной специфики пограничья.
Он мечтательно вздохнул. Чтобы там ни было дальше, а пока всё шло хорошо. Можно было и помечтать, немного, о будущем.
Переночевав по дороге в одном из своих придорожных трактиров, следующим днём были на месте. И сразу же, не отдыхая, отправился по делам.
Первая его мысль была, как только он увидел то за чем сюда приехал: 'Пи…ц!'
Сборно-разборная раздвижная бывшая платформа кузнеца, теперь уже действительно стала бывшая. Ничем уже, даже внешним обликом она не напоминала былое.
Это было нечто! Хай-тек этого мира! Стиль двадцатых годов начала двадцатого века на Земле в лучших своих проявлениях. Дизайн высшего разряда.
Хоть сейчас на обложку глянцевого журнала для автомобилистов.
Невысокая, изящная, размерами два на три метра, с полукруглыми, зализанными бортиками, высотой чуть более полуметра, при нужде легко откидывающимися, на двух поворотных станках — настоящая грузовая платформа, как основа всевозможных дальнейших прибамбасов, на выбор, чего только в голову взбредёт. То, что надо и чего он уже чуть ли не полгода безуспешно пытался добиться от мастера.
И тут же рядом, как образцы для дальнейшей разработки: крытая и открытая плоские грузовые платформы, пулемётный броневагон, в отличие от тачанки, с двумя поворотными пулемётами по обеим сторонам вагона и…
Мортирная батарея — четыре приземистые, зализанные по бокам небольшие повозки с мощными пневматическими мортирами, спрятанными под изящным кожухом из чёрной брони. Со стеклянным броневым колпаком сверху, откуда торчало широкое и короткое дуло пневматической мортиры.
— Вот! — с истинной гордостью мастер первым делом подвёл Сидора к своему любимому бронеходному орудию и бережно, с любовью погладил чёрный, лоснящийся, словно облитый маслом, глянцевый бок своего детища.
— Вот, то, что ты давно просил. Сделали! Теперь уже орудийную прислугу у тебя не вырежут какие-то там поморские рыцари со своими железяками.
— Жаль только, не самоходная, — с сожалением прицокнул он языком. — Моторчик бы ей, — бережно похлопал он по гулко отозвавшейся пустотой чёрной фанерной стенке. — Ох, и навела бы она шороху среди твоего рыцарства.
— 'Как везде и как всегда, — равнодушно подумал Сидор.
В отличие от всех причастных к оружию, лично он никакого пиетета или восторга по данному поводу не испытывал. Подумаешь, ещё одно орудие смертоубийства. Как будто их в истории человечества было мало.
К тому же не очень-то и совершенное. Так, серединка на половинку. Снаряды то до ума так и не довели. Взрывались где и как хотели. Получше, конечно, чем прежде, много лучше, но всё равно, увы- увы.
На земле таких вот бронеходов, даже намного более тяжёлых, мощных и более совершенных — пруд пруди было. И что? Что-то от этого изменилось, по сравнению со временами рыцарства, когда единственным оружием были меч, копьё и стрелы?
— Ни-че-го, — холодная злая мысль испортила всё бывшее только что столь праздничным настроение. — Как убивали люди друг друга, так и продолжают убивать. И пушками, и танками, и бомбами, и ножами, и стрелами. Ничего не изменилось.
Зараза, — выругался он про себя. — Ну что, спрашивается, хрень всякая в голову лезет. Нет бы, просто порадоваться: за мастера, за отлично выполненную работу, за себя, в конце то концов, что наконец-то получил то, о чём так долго просил и о чём мечтал всё это время'.
'Гляди ко, как сам-то мастер изменился, — отметил он про себя внешний вид каретника. — Успокоился, раздобрел. В одежду нормальную стал одеваться. И больше не похож на того злого, взъерошенного сморчка, готового по поводу и без повода загрызть всех и каждого, лично с ним не согласных…'.
Спасибо, мастер, — искренне поблагодарил он старого мастера каретника, казалось бы на этот раз переплюнувшего даже себя. — Ваш ряд изделий просто потрясает.
Особенно этот, — с улыбкой кивнул он на открытую грузовую платформу с лёгкой ажурной конструкцией сверху, по типу летней, воздушной беседки с прозрачными шёлковыми занавесями.
Особенно впечатляют эти ваши ажурные, полупрозрачные ткани. Белый цвет — лучшая защита от солнца.
На случай дождя — тоже сойдёт, — понимающе улыбнулся мастер. — Только это ваши ткани из несгораемой нити, между прочим, — пояснил он, улыбнувшись.
По бокам — тонкие, кисейные, от ветра, дождя и москитов. А наверху, на крыше, так они вообще плотные, непромокаемые. Хоть и прозрачные. Вроде как тент. А общее впечатление — лёгкости и прозрачности.
— Гарем падишаха, — с мечтательной улыбкой на губах Сидор смотрел на тонкую ажурную конструкцию, более похожую на место чувственного отдохновения гурий из гарема, чем на простую грузовую платформу с крепким защитным покрытием из несгораемых тканей.
Достархана там не хватает, — мечтательно проворчал он. — Подушек, персидского ковра, плова из курдючного барашка, зелёного чая и одалисок на выезде.
