Никольский предложил мне вместо большого и трудоемкого листа агрегата дипломного проекта на ватмане выполнить на пергамине сборочный чертеж закрылка самолета Т-3 и представить его на защите дипломного проекта. Мне эта идея понравилась, и я согласовал ее с Фоминым. Теперь я уже целыми днями и вечерами увлеченно работал над общим видом закрылка. Всю исходную информацию я получал от ведущего конструктора Александра Аветовича Тавризова и инженера-конструктора третьей категории Бориса Моисеевича Рабиновича. Мой закрылок откатывался назад, опираясь на четыре пары бронзовых ползунов, и при этом еще поворачивался вниз на 30 градусов.
Когда большой чертеж прямоугольного закрылка был почти готов, мне пришлось пройти все стадии его согласования со смежными бригадами, прочнистами, технологами и стандартизаторами. Это было нелегко. Но мое имя студента-практиканта уже красовалось в штампе этого ответственного чертежа в графе «Разработал».
Для ускорения производства по просьбе конструкторов отдела приспособлений завода я отпечатал для них неучтенную синьку закрылка, находящегося еще на согласовании. И они начали проектировать стапель для сборки моего закрылка. Я часто к ним заходил и интересовался, как идет работа, объяснял особенности конструкции и работы закрылка. Неудивительно, что чертеж стапеля для сборки закрылка, который я представил выполненным на ватмане на защиту моего дипломного проекта, был очень похож на разработанный в отделе приспособлений нашего завода.
Что же собой представлял мой дипломный проект?
На чертеже общего вида были изображены три проекции самолета. Вид сбоку, вид сверху и вид спереди. Габаритные размеры и форма определяли концепцию самолета. Все идеи Сухого нашли отражение в моем проекте. Таких больших однодвигательных истребителей у нас в стране еще не было. Из закругленной передней кромки крыла близко к бортам фюзеляжа торчали стволы двух пушек. Под крылом на пилонах подвешены четыре ракеты класса «воздух — воздух» конструкции П.Д. Грушина.
Мой дипломный проект отвечал требованиям к самолету Т-3 в варианте перехватчика, который в КБ назвали ПТ-7. Но, ведомый моим руководителем, я пошел дальше. Павел Осипович порекомендовал мне установить на самолете четыре ракеты класса «воздух — воздух» вместо двух и новый радиолокатор «Алмаз-3». В бригаде вооружения мне дали инвентарный номер габаритной синьки новой ракеты К-7 с ее весовыми данными и чертеж пилона ее подвески под крылом. Четыре такие ракеты существенно увеличивали эффективность перехватчика. В бригаде оборудования я получил габаритные чертежи и весовые данные радиолокатора «Апмаз-3», по лучу которого наводились ракеты, а также синьки всего комплекта оборудования самолета. Видимо, тогда Павлу Осиповичу было интересно посмотреть, каковы будут характеристики его перехватчика с четырьмя ракетами.
А события стремительно развивались. В конце декабря 1954 года вышло новое постановление Президиума Совмина СССР, отменяющее фронтовой истребитель с треугольным крылом Т-3. Сухому предписывалось разработать истребитель-перехватчик, вооруженный создаваемыми управляемыми ракетами К-6 и К-7. По сравнению с предыдущим постановлением новое требовало увеличения максимальной скорости перехватчика без ракет до 2050 км/ч и сохраняло требуемую ранее скорость 1950 км/ч, но уже с двумя ракетами на пилонах. А требуемый практический потолок самолета с двумя ракетами снизился до 17 200 м.
Конечно, новое постановление только узаконило Предложение П.О. Сухого, согласованное с Управлением вооружений ВВС и ЦАГИ. Может быть, в его формировании и мой дипломный проект сыграл какую-то роль?
Для нашей бригады крыла замена разрабатываемого самолета Т-3 на ПТ-7 сказалась только в том, что пришлось переделывать нервюры и общий вид крыла под узлы крепления пилона ракеты. Но это уже будет после защиты моего дипломного проекта.
Последняя консультация перед защитой в кабинете Павла Осиповича. Он подписывает чертежи наших проектов и раздает уже готовые отзывы руководителя проекта. Консультант по технологии обходит нас на рабочих местах. Я усаживаю его за свой стол. Он внимательно читает мою Пояснительную записку, подписывает ее титульный лист. Затем я разворачиваю перед ним один за другим листы проекта, которые он проверяет и подписывает. Теперь он просит меня погулять, а сам на бланке пишет отзыв. Рецензентом моего проекта был назначен конструктор нашей бригады Валерий Никольский, который меня курировал и был в курсе всех деталей моего проекта. Рецензия была хвалебной.
Защита дипломного проекта состоялась 26 февраля 1955 года в торжественной обстановке в конференц-зале. В этот день защищались пять наших студентов. Я по жеребьевке шел третьим.
К 10 часам утра члены Государственной комиссии стали заходить в открытые двери конференц-зала. Это были представители кафедр аэродинамики, технологии, прочности и экономики, вовлеченные в процесс нашего дипломного проектирования. Все они имели допуск к совершенно секретной работе. Нашу кафедру 101 представлял ее заведующий Фомин.
Защита дипломного проекта своим сотрудником, каковым каждый из нас уже стал, явилась важным событием для коллектива той бригады, где мы работали. Каждый из нас пришел в сопровождении большого числа конструкторов своей бригады, которые помогали развешивать листы проекта и морально поддерживали. Большой конференц-зал КБ, где обычно проводились собрания коллектива, макетные комиссии по новым проектам, еженедельные оперативки, сейчас был полон. Представитель Первого отдела, который должен был обеспечить режим секретного совещания, сиротливо сидел на стуле возле дверей. Первый дипломник уже давно развесил свои листы на торцевой стене, перед которой стоял длинный стол. За ним обычно сидели руководители КБ лицом к собравшимся на оперативное совещание. Сегодня все было иначе. Члены комиссии сидели на стульях спиной к залу. Перед каждым на столе лежала стопка чистых листов бумаги и заточенные карандаши. С левой стороны стола, там, где сидел аспирант нашей кафедры, выполнявший обязанности секретаря комиссии, лежала толстая Пояснительная записка к дипломному проекту с вложенными отзывами и рецензией. Вдруг зал затих — вошел Павел Осипович и занял место председательствующего в середине стола. Защита дипломных проектов началась.
Пока комиссия в полном составе после второй защиты отправилась в кабинет Павла Осиповича на совещание, в конференц-зале происходила смена декораций. Листы моего предшественника снимались, а мои вешались. У стены суетились помощники. Мне оставалось только следить, чтобы листы были повешены в правильной последовательности и оставлено свободное место на доске, где бы я мог мелом изобразить какой-либо график или эскиз при ответе на вопросы. Вместо чертежа агрегата у меня висел полупрозрачный чертеж общего вида закрылка самолета Т-3 на пергамине, который я взял на время в архиве.
Я уже стоял с длинной указкой в руках в полной готовности, когда вошли члены комиссии и стоя, как и весь зал, выслушали секретаря. Он зачитал решение по предыдущей защите. Моего товарища поздравили, и он удалился со своими болельщиками. Секретарь объявил:
— К защите представляется дипломный проект студента Анцелиовича на тему: «Истребитель- перехватчик с треугольным крылом».
Павел Осипович приветливо мне улыбнулся и сказал: «У вас пятнадцать минут. Пожалуйста, начинайте».
Отрепетированный в бригаде и дома доклад прошел гладко. На вопросы членов комиссии, которые демонстрировали их глубокие познания в той узкой области авиационной науки, которую они представляли, я отвечал вполне достойно. А аэродинамика даже не постеснялся переспросить, что он имеет в виду под профилем щели закрылка. Неожиданно для меня Павел Осипович вдруг спросил: «Наверное, вопросов достаточно?»
Все закивали головами в знак согласия. И, обращаясь к секретарю, Павел Осипович попросил: «Прочтите, пожалуйста, отзыв рецензента».
Почти вся бригада крыла сидела в зале. Все сразу повернулись к Вале Никольскому, который только улыбался от смущения.
Когда секретарь с выражением прочитал абсолютно положительную рецензию, Павел Осипович обратился ко мне: «У вас есть замечания или вопросы к рецензенту?»
Ни замечаний, ни вопросов у меня не было. И комиссия удалилась на совещание. Меня сразу окружили друзья. Кто поздравлял, кто вспоминал мои ответы на вопросы. Мы быстро освободили стену для листов следующего студента, с которым мы стали ожидать появления комиссии.
